Чужая кровь

— Грегори, тебе нужно отдохнуть, — Майкрофт вошёл в комнату почти неслышно, и всё же Лестрейд уловил его присутствие, прежде чем Холмс заговорил, хотя был полностью погружён в разбор данных по делу Джона Ватсона. Один бета осторожно вручил другому чашку, обнял, целуя в седеющий висок. И замер так, согревая и согреваясь сам. — Чай? — спросил Грегори, закрывая глаза и наслаждаясь моментом. — Для чая уже поздно. Травяной сбор. Успокаивает, расслабляет, настраивает на нужный лад. — Это на какой же? — Грег чуть запрокинул голову, желая посмотреть на Майкрофта. — Если бы я знал, — вздохнул тот и осторожно поцеловал Лестрейда. — Это просто чудо, что мы встретились, — тихо сказал полицейский, — что ты захотел быть со мной. — Готов сказать тебе то же самое, — Майкрофт осторожно потёрся головой о Грегори и поцеловал в нос. — Я был уверен, что проживу жизнь в одиночестве, посвятив её работе. И до сих пор не могу поверить, что у меня появился ты. — Аналогично, — Лестрейд вновь закрыл глаза, улыбаясь так счастливо, как с ним случалось только в детстве. Они только-только обустроились в очередной из рабочих квартир политика и это была их первая ночь здесь. — Спать будем вместе? — спросил Майкрофт. Он всегда задавал этот вопрос, понимая, что они оба не привыкли делить с кем либо личное пространство так долго и иногда нужно дать партнёру свободу. — Вместе, — сказал Грегори, пробуя напиток. — Хм… — Да? — Честно? Похоже на мокрый веник. — И часто ты пил мокрые веники? Грег рассмеялся и так развернулся на вращающемся стуле, чтобы оказаться лицом к лицу с Майкрофтом. Холмсу пришлось выпустить Лестрейда из объятий, но ненадолго. Полицейский поставил чашку на пол, выпрямился и погладил политика по животу, ровно там, где рубашка была заправлена под ремень. В комнате царил полумрак, разгоняемый только огнями с улицы да светящимся экраном телефона Грегори, чуть торчащим из кармана. Вот экран погас, но глаза обоих достаточно приспособились к темноте, и двум людям вполне хватало света, чтобы смотреть друг на друга. — Я знаю, что не время, и ты устал, и тебе грустно из-за Адлера и всей ситуации в целом… но… можно? — Грег чуть погладил Майкрофта уже ниже ремня, по начавшему твердеть холмику. — Грег… — Холмс произносил его имя как-то так, что Лестрейд чувствовал всю глюбину любви. И удивлялся. И боялся поверить, что это всё происходит на самом деле. И приходил в ужас, от одной мысли, как быстро, нелепо и страшно их счастье может закончиться в любую минуту. И чуть не закончилось сегодня. Если бы не Итан Адлер, совершенно случайно зашедший к ним, его или Майкрофта уже могло не быть в живых. Один из них лежал бы холодным трупом в морге, а второй в постели, не менее холодным и бесчувственным в неописуемом горе от невосполнимой потери. — Ох, конечно, дорогой. Я… буду тебе очень признателен… Прости, не так положено говорить… — Говори как хочешь, — успокоенно выдохнул полицейский. — Тут кроме нас никого нет, чтобы оценивать, а мне любые твои слова в радость. Темнота обвалакивала и скрывала от мира этих двух уже не молодых людей, переживавших первое сильное чувство. Горячее и взаимное. Они с трудом могли заставить себя хоть чуть отойти друг от друга. Лестрейд осознал, что с момента первой встречи, Майкрофт ни разу не покинул его мысли. Когда они были врозь — хотелось думать о Холмсе постоянно, когда вместе — касаться, гладить, целовать и обнимать его. Быть с ним, быть в нём, чувствовать его в себе. Инспектор быстро справился с ремнём, приспустил брюки политика до колен, откуда они уже без его помощи упали к щиколоткам и прижался губами к трусам. Холмс был таким тёплым здесь и так приятно пах, что не хотелось торопить события. Хотелось побыть в этом мгновении. И Грег побыл. Он осторожно целовал партнёра сквозь бельё, чувствуя как там всё поднимается и расправляется, слышал всё более судорожные вздохи и всё более глубокие интонации при произнесении собственного имени. Радовался как мальчишка, чувствуя ласкающие прикосновения к своей голове. Ему очень нравилось, когда политик вот так гладил и перебирал его волосы, чуть массируя кожу. Сидя на стуле было не очень удобно, и Грег переместился на пол, встав на колени. Они потом будут побаливать, но терпимо… — Надо принести подушку… — очень тихо сказал Майкрофт. — Дай мне минутку, хорошо? И отстранился. И подтянул штаны. И вправду сходил в спальню за небольшой подушечкой. Наклонился и помог Грегори встать на неё. — Вот. Так тебе не должно быть больно, — потом расстегнул ремень и встал на то же место, будто и не уходил. Грег вновь уткнулся в его пах и рассмеялся, посылая волны приятной вибрации. Кто ещё проявил бы такую заботу, не побоялся сбить настрой и остаться без минета? Полицейский ещё более жарко, но нежно поцеловал политика, чувствуя, что тот уже готов. И сам был готов. — Спасибо, так правда гораздо лучше. А потом чуть спустил трусы, освобождая прямой, горячий, ждущий ласки член. — Ну привет, — улыбнулся полицейский. — Какой ты красивый. — Грег чуть сжал мошонку политика, но тут же расслабил кисть и погладил яички. — Ааах… — раздалось сверху. — Грегори… — Само совершенство, — Лестрейд осторожно поцеловал головку, задержавшись в таком положении, наслаждаясь мягкостью и теплом кожи. Затем чуть отстранился и лизнул её. — Грег… Отвечать Лестрейд не стал, уложив головку на язык, обхватил её губами и пососал. Затем несколько раз провёл языком по кругу, а после этого принялся довольно интенсивно работать языком, вылизывая кончик, особое внимание уделяя зоне вокруг отверстия уретры. Сверху полились уже почти неконтролируемые стоны. Бёдра Майкрофта непроизвольно начали толкаться вперёд, а его ладони вцепились в голову Грега. «Давай, — мысленно попросил Лестрейд, — закрывая глаза и мягким гладящим движением переместил руки на ягодицы партнёра. — Люблю когда ты это делаешь со мной…» Майкрофт толкнулся раз, другой, третий. С каждым разом всё глубже, всё неистовее. Грег довольно замычал, чувствуя как слюна капает с губ, уже не помещаясь во рту. Он балдел, чувствуя, как горло принимает член политика, и не думая выдавать рвотный рефлекс, а сжимается ровно так, чтобы дать максимальное давление и контакт. Член скользил по языку туда и обратно, и когда это «обратно» оставляло во рту только половину возбуждённого органа, Холмс ненадолго замирал, а Лестрейд принимался сосать, гладить языком и целовать. «Давай, хороший мой. Кончи. Покажи, что я ласкаю тебя не хуже, чем ты меня, хоть и не прошёл школу Адлера…» Не успел Грег додумать эту мысль, Майкрофт толкнулся так глубоко, что похоже задел голосовые связки, качнулся назад и Лестрейд с восторгом ощутил, как его рот наполняется спермой. Куда более приятной на вкус, чем недавний травяной сбор. Холмс выплёскивался, стараясь максимально отодвинуться от горла, чтобы Лестрейд не подавился, а последний, чётко войдя в резонанс с любовником, легко и с наслаждением глотал, всё также мыча от удовольствия и поглаживая ягодицы Майкрофта. Грег не выпустил член партнёра, пока не выпил всё до последней капли, а потом ещё не вылизал головку. Только после этого, он чуть откинулся назад, пытаясь отдышаться. — Как же хорошо… — Лестрейд смотрел на Майкрофта снизу вверх, улыбаясь и купаясь в тепле и нежности его взгляда. — Ох, я такой распутный с тобой… Но мне так нравится это… — Мне тоже… — Холмс натянул трусы и брюки на место, застегнул ремень. Наклонился и помог любовнику подняться. Просто молча смотрел в глаза, прижимаясь своим пахом к его. А потом поцеловал в губы. Благодарно и очень тепло. — Спасибо, что ты со мной. Не уходи, ладно? — Ты тоже. Грег понимал, что они оба боятся одного и того же. Не столько умереть сами, сколько потерять едва обретённую любовь. — Если уж так… то вместе, — едва слышно сказал политик. — Не имею ничего против, — в тон ему ответил полицейский. — Если ты, то и я. С тобой. Они ещё некоторое время стояли так, обнимая друг друга и боясь отпустить. — Но сбор всё же придётся выпить, — сказал Майкрофт несколько минут спустя. — Хочешь, напополам?  Глоток ты, глоток я, а потом поцелуй? — предложил он. — Ммм… — И не только в губы? — Ох. Когда в глазах Майкрофта загораются эти огоньки искренней радости, и Грег понимает, что причина этой радости ни кто иной как он сам, душу наполняет такое счастье, в существование которого трудно поверить. — Только идём в спальню, хорошо? В этой квартире довольно широкая кровать, ты сможешь растянуться. — А ты опять покажешь мне небо в алмазах? — Постараюсь. Тебе понравился наш прошлый раз? Что бы ты хотел повторить? А что бы просто хотел? — Я просто хочу быть с тобой. Не думай, что мне не понравилось, просто… не обязательно так много и сразу. Хочу просто медленно тебя раздеть, целуя и лаская, и чтобы ты также сделал со мной. Хочу обнять тебя, обнажённого, и просто потереться о тебя. Соски об соски, член об член. Хочу целовать тебя, твои ждущие меня губы, твой аристократический нос, твои трепещущие веки, лоб и уши. — И чтобы я делал это же с тобой? — Приятно говорить с умным человеком, — рассмеялся Грег, но тихо, не нарушая царившей вокруг них атмосферы заботы и уюта. — Я хочу чтобы ты делал со мной то, что… твоё, а не изученное от других, понимаешь? — Думаю, да, — Майкрофт прижал к себе Грега. Они стояли плечом к плечу уже на пороге спальни, обнимая один другого одной рукой. — Давай не грустить сегодня, — попросил Лестрейд. — И ни о чём не думать. Ни о ком. Только мы двое. Здесь. Сейчас. Когда наши чувства на самом пике. Я так люблю тебя, Майкрофт, как не думал, что вообще бывает в жизни бет. Не ожидал, что получу такой подарок от жизни. Всю боль оставим назавтра. Продолжим расследование, съездим в больницу к Адлеру, выясним как дела у Джона с Шерлоком. Мне до сих пор стыдно от той шутки, что я позволил себе и потерял возможность стать ему другом… — Это не твоя вина, а, скорее, мо... — Май! Уговор. Все проблемы — завтра днём. А сегодня ночью, только ты, я и наша любовь. — И травяной сбор, — Майкрофт отсалютовал чашкой. — Это так обязательно? — чуть застонал Грегори. — Ладно. Уговорил. Сегодня — только сладость, — Холмс поставил бокал около порога. — Идём, — он потянул Лестрейда к едва видимой во мраке постели. — Мне нетерпится приступить к тому, что ты предложил. И, может быть, ещё какой-нибудь импровизации. Грег рассмеялся на ухо Майкрофту, двигаясь с ним вместе в ритме, очень напоминающем танго. «Люблю тебя. Люблю, — летело в воздухе от обоих мужчин. — Если ты, то и я. Вместе». Чашка, оставленная у порога, такая мелочь. Но порой от такой мелочи, зависит так много. Случай с Адлером тому подтверждение. Майкрофт уже почти придумал, как прокравшийся к ним злодей споткнётся, разольёт чай и чертыхнётся, разбудив их, и дав время подготовить отпор. Но иногда чашка это просто чашка. И кто скажет, что лучше.