Чужая кровь

— Шерлок… в мире существует огромное количество историй о любви. Есть о счастливой, но мне кажется, куда больше, о несчастной. Отдельное место занимают те, что о любви невзаимной… — Джон чуть потёр себя ладонями, от коленей, вверх, почти до паха и обратно, что являлось признаком нервозности и расстройства. Не будь руки Холмса заняты младенцем, он поймал бы руку своего омеги и погладил, успокаивая. — Но большая их часть посвящена тем, кого отвергли… Об их страданиях, попытках всё исправить или же смириться. Или о куда более печальных исходах. А у нас тут… скажи, ты назовёшь мне хоть одно произведение классической или не очень литературы, фильм… об этой ситуации, со стороны того, кто… кто не может ответить взаимностью. Кто… разлюбил. — Кхм… Джон, по вопросам книг и фильмов ты выбрал не того человека. Но во время своих расследований я часто встречал именно такие ситуации. Когда слова «нет, прости, я тебя не люблю» или «давай останемся друзьями» приводили к поистине катастрофическим последствиям. Кто воспринимал это как кокетство, кто за призыв добиться и доказать, а кто и просто переключал любовь на ненависть… мстил. Бывает — очень страшно. Мучая и уничтожая объект своей страсти. — Похоже, тут у нас похожая ситуация. Понимаешь… до встречи с тобой я был совершенно несостоятелен в плане отношений. Течки вынуждали выходить на улицу и… пытаться удовлетворять страсть. Потом я видеть не хотел этих альф. Да и в процессе в лицо не смотрел, имён не спрашивал. — И тебе было больно. — Каждый раз. До тебя я ни разу не получил удовольствия от секса. Если бы не сумасшедшее желание, что буквально выкручивает все суставы, я бы вообще им не занимался… — Но потом появился Мэрри. — Да… — Джон закрыл глаза и чуть откинулся назад на стуле. — Он был бетой. У него член был куда меньше, чем у всех моих альф и он не входил в раж в процессе. Мы могли разговаривать во время секса и он вникал в мои слова, а не просто вколачивал в постель. Он очень старался, чтобы мне было хорошо. Целовал, гладил, делал мине… ох, прости, не стоит, наверное всех этих подробностей… — Ватсон усмехнулся. — Кому понравится слушать о бывших своего избранника… — Ничего, Джон, всё нормально. Это жизнь. Это твоя жизнь и я не против послушать о ней. И о нём. Продолжай, ничего не бойся и не смущайся, — Холмс лишь чуть крепче сжал младенца и чуть резче стал покачиваться вперёд-назад. — Ладно. Словом… Я подумал, что с ним смогу создать постоянную пару и не искать никого ежемесячно. С Мэрри было… спокойно. Мы познакомились вообще при драматичных обстоятельствах. По сути он меня спас от одного настырного альфы. Так круто подъехал на своём мотоцикле, сделав вираж, и так эпично увёз вдаль, — омега усмехнулся. — И… он был хорошим человеком. Ну… тогда. Он полюбил меня. Сам это говорил. И… доказывал. Вот только… Шерлок не торопил, просто смотрел в лицо Джона со всё ещё закрытыми глазами. — Будучи бетой, полностью удовлетворить меня он не мог. Но, поскольку полноценный оргазм я впервые испытал только с тобой, я не знал чего лишён и, в принципе, жил с ним довольно неплохо… Но не любил. Это очень паршивое чувство, Холмс, когда видишь, что к тебе без шуток испытывают всё большую симпатию, а у тебя — полное равнодушие. Ну, немного благодарности поначалу, и только усиливающееся раздражение потом. Но уйти, сделать ему больно… боялся. Да куда? К кому? Опять подставляться под альф, не зная чем закончится очередная течка? И, не буду врать, мести боялся тоже. Всё же он был крутым байкером с кучей друзей, а кто я? Одинокий омежка. — Да уж. Он тебе угрожал? — Ни разу. Он хотел вместе жить. Сделать меня своей парой. Я же… чем дальше, тем хуже. Настал момент, когда не хотел с ним даже говорить, даже рядом сидеть… Я не знал что делать, как выйти, вырваться из этой петли… но тут в мою жизнь ворвался ты. И я постыдно удрал от него к тебе. К альфе, с которым снова ожидал боли от близости, но ты так всколыхнул мою душу, что я почувствовал себя вновь живым и желающим жить. — Рад это слышать, — Шерлок улыбнулся и Джон, даже не видя этого, улыбнулся точно также. — И ты оказался просто идеалом для меня. Волшебным, единственным в своём роде альфой. С которым не больно. С которым хорошо. Который любит и которого полюбил я. А Мэрри… я написал ему сообщение с просьбой меня не искать и оставить в покое. И больше никогда не видел его и не слышал о нём. Думал, что эта страница жизни закрыта. И боялся выяснять как именно, что там с ним… — А выяснять придётся, — Холмс перестал раскачиваться, поскольку Дин уже спокойно и крепко спал. — Джон, ты не знаешь, где бы он мог спрятаться, если бы захотел? Все известные его адреса проверили — ни следа. — Шерлок, — омега выпрямился и посмотрел, наконец, на своего альфу, — ты можешь быть уверен, что его не изобьют, или не убьют там на месте, ничего не выясняя? Может, это и не его вина вовсе. — Ты веришь моим выводам как сыщика? — Верю… но… но он был со мной в самый тяжёлый период жизни… И без шуток заботился. — А потом заблокировал твою дверь и поджёг квартиру. Дважды. Я попрошу, чтобы его брали… помягче. Но это нужно сделать. Омега поднялся, подошёл к окну, хотя разглядывать там было особо нечего, кроме вышек охраны и леса у самой каёмки горизонта. — Хорошо. Есть одно тайное место, что он однажды показал мне. Получив информацию, сыщик осторожно отнёс младенца в его кроватку и вытащил телефон, собираясь передать данные брату, и что-то царапнуло его внимание. Сообщения от Итана Адлера. Они приходили каждый день. Накапливались, но рано или поздно сыщик читал их, а тут — тишина. Ни одного уже почти две недели. Неужели владелец дома удовольствий осознал, наконец, что его чувства безответны и решил попытаться это переболеть? Или вынашивает план мести и помогает Мэрри? Шерлок подумал и сделал то, чего не делал никогда. Набрал номер Адлера. Через два гудка ответил незнакомый голос. Холмс удивился и чуть не нажал на сброс, но всё же представился и спросил об Итане. В телефоне помолчали и ответили: — Меня зовут Себастьян Моран. Я наслышан о вас, Шерлок. О вас, и о вашем брате. Думаю, моя новость вас огорчит. Итан Адлер погиб. А точнее был ранен, когда спасал жизнь вашему брату и ещё одному человеку. Две недели борьбы, которую он проиграл. Похороны прошли сегодня. Думаю, вам хотели сообщить, но… Рука сыщика сама собой нажала отбой. В шоке он сел на пол прямо там где стоял. А глаза снова и снова бежали по строкам последних сообщений ещё одного человека, не получившего взаимности. Они с Джоном просто идеальная пара. Очень нехорошо отвергли тех, кто любил их. «Пожалуйста, Шерлок… сам ненавижу себя, за то, что умоляю… хоть один раз позвони. Или напиши. У меня плохое предчувствие. Я плохо сплю в последнее время, снятся кошмары, которые я не помню. Едва ли мы увидимся ещё когда-нибудь, но мне будет чуточку легче, если получу хоть один ответ от тебя. Любой. Даже смайлик сойдёт. Что тебе стоит?» Прежде Холмса раздражали эти попытки давить на жалость и манипулировать, он не заблокировал Адлера только по старой привычке отслеживать и собирать всю возможную информацию. Теперь же он осознал, какой мразью был в своей несгибаемой принципиальности. И ничего уже не исправить. Совсем ничего. — Шерлок? — обеспокоенно позвал голос Джона. Надо обернуться. Хотя, сначала встать. И рассказать ему. Только через пару мгновений. Как соберётся с духом и выкашляет застрявший в горле ком. … смайлик. Пальцы всё сделали сами. Отыскали нужный и нажали на отправку. Хоть так.

***

«Это Джон им дал наводку. Больше никто не знал» Мэрри без особого страха, скорее с горем и смирением смотрел на вооружённых людей, что брали его в кольцо. Двигались они осторожно и максимально долго скрытно. Бета увидел их, едва ли не позже, чем почувствовал. Нет, не как матёрый волк чует охотников, едва они они вошли в лес. Просто ощутил запахи их одежды и пропотевших тел. Надо же… их тут не менее двадцати ради одной его скромной персоны. Бета замер, не делая ни то что резких, а каких либо движений вообще, пойманный на середины дороги от дома до реки с ведром воды и понял, что до дома уже не дойдёт и суп себе не сварит. Вымытые и выложенные на стол овощи так и высохнут, если не сгниют. И книжка на нагретом солнцем крыльце останется недочитанной. Ветер будет теребить страницы, пока не уронит под крыльцо, ведь некому будет занести её в дом. И закат сегодня он увидит скорее всего уже через решётку. Если увидит вообще… Мэрри выполнил команду поставить ведро и поднять руки. В душе разом стало пусто. Стало настолько мёртво внутри, что он только поэтому помедлил ещё несколько мгновений, пока в голове проносились воспоминания. Такое же отчаяние и пустоту он испытал только однажды, в неполных девять лет, когда его родитель-альфа решил развестись с отчимом-омегой. Своего второго родителя он не знал, как и не знал причины, почему был оставлен не с родившим его омегой, а альфой, хотя видел, знал и чувствовал, что совершенно этому альфе не нужен. Заботился о нём, колючем недолюбленном ребёнке, только омега, никак с ним по крови не связанный. Пока они не остались в буквальном смысле на улице. Их просто выставили вон и велели убираться на все четыре стороны. Мэрри очень хорошо помнил все чувства, полыхнувшие внутри, от боли и непонимания — за что? до ужаса — куда же идти и где ночевать? ведь другого дома у них не было. Помнил, как вот также стоял на улице в такой же тихий вечер, и всё гасло и умирало в душе. А потом отчим взял его за руку и повёл прочь. Мэрри очень хорошо запомнил, как они пошли к нему на работу, где коллеги, прифигев от ситуации, пустили переночевать в гараж, где стояли огромные грузовые автомобили. В этих машинах отчим развозил торты по ресторанам. И стал возить с собой пасынка, усаживая в кабине на какой-нибудь мешок и коробку. Какие там детские кресла, как сейчас, помилуйте! Они так ездили неделю. По вечерам, закончив с заказами, отчим брал ту же машину (уж как с кем договаривался, девятилетний Мэрри не вникал и даже не думал об этом тогда) и они объезжали свалки, выискивая выброшенные шкафы из спрессованных опилок. Тогда как раз вошла в моду мебель из цельного дерева, реклама лилась из каждого утюга, предложение превысило спрос, цены упали, и многие стали выкидывать старьё, приобретая новые. Эти шкафы, а точнее отвинченные друг от друга стенки и двери, отчим свозил на кусок ничейной земли за городом, и там, своими руками, строил из них дом. Конечно, это был не долговечный сруб, и не коттедж, которых мальчик навидался потом, но для двух бездомных людей, это было жилище, и даже на фундаменте, дыру под который он помогал копать. Отчим сделал для них лежаки, прибитые к стенам одной стороной и стоящие на подпорках на другой. Кровати им были не по карману. Маленький, узкий, не очень удобный, но это был дом, где они могли ночевать. Потом отчим построил рядом другой, в котором стали готовить и есть. Позже, когда жизнь немного наладилась, отчим сумел подкопить достаточно, чтобы снимать комнату в городе, эти домики служили им своего рода тайным убежищем, когда требовалась неделька-другая покоя и уединения. Ничейная земля так и оставалась ничейной, никто их не гнал. После внезапной и быстрой смерти отчима, уже совершеннолетний Мэрри стал приезжать сюда уже один, чтобы поддержать домики в приемлемом виде и починить, что нуждалось в починке. Обновлял запасы круп, муки и спичек. За что и был вознаграждён, когда понадобилось скрыться, ведь нигде и никак этот дом не значился. В современном мире человека достаточно легко найти по его телефону, карте, следам в соцсетях. Тут ничего из этого не работало и было не нужно. Река, где беглец брал воду, запасы еды, керосина и газа в баллонах, что расходовались экономно и постепенно укреплявшаяся вера, что не найдут. Что можно будет отсидеться, пока всё не утихнет, а потом уехать куда подальше. Хоть в другой штат. Об этом месте никто из многочисленных друзей-байкеров не знал. Только Джон. Разок поддавшись сентиментальности, Мэрри привёз его сюда, рассказал свою историю, сводил на могилу отчима, погоревал, что так и не успел сказать ему то, что должен был, угостил самолично испечёнными на костре овощами и мясом, усадил на крыльцо, посмотреть на закат… Попросил никогда и никому о своём убежище не рассказывать. А Джон рассказал. Зная, что это последнее пристанище, больше бежать некуда. Бета почти равнодушно смотрел на подходивших к нему людей. На их головы, закрытые защитными шлемами. Они явно видели, что оружия у него нет, но действовать будут быстро и не рассуждая. Мэрри чуть повернул голову, глядя в сторону дома, крыша которого чуть виднелась за изгибом дороги, но дойти туда уже было не суждено. Его называли Мэрри из Агры, хотя это место не имело к нему ни малейшего отношения. Просто так сложилось. Сказал однажды, в ответ на расспросы, да и прилипло. «Джон… — бета глубоко вдохнул мягкий вечерний воздух, — почему? За что? Неужели ты правда поверил, что я могу причинить тебе зло? Глупый… я же люблю тебя». А потом резко рванулся в сторону. Группа захвата не подвела. Несколько пуль прошили тело. Горячая земля исхоженной тропинки успокаивающе коснулась щеки. Боли от падения Мэрри не ощутил. Как и от ранений. Он самостоятельно закрыл глаза, слыша собственное сердцебиение. Или это билась кровь в ушах. «Это не я устроил те поджоги… это на меня что-то нашло. Накрыло. Да и с Мориарти... Не понимал, что творю. Сам потом перепугался, что схожу с ума… Хотел объяснить тебе всё, извиниться… да видно уже не смогу. Мне жаль, что всё вышло вот так. Правда жаль, Джон…» Когда к Мэрри подошли и осторожно перевернули на спину, он уже не дышал. «Прощай, хороший мой. Я очень по тебе скучал, и очень любил. Как и говорил тебе — до последнего вздоха».