Лавры на твоей голове

Он стоял у входа в пещеру, сомнений не было — это была она, рифы чёрными клинками рассекали волны за его спиной. Тёмное небо брызнуло мелкой изморосью, а чайки кричали, как будто предвещали беду. Холодный морской ветер пробирал до костей, а солёный воздух проникал в лёгкие, наполняя их лёгким жжением. Юноша окинул взглядом вход, что напоминал пасть чудовища, которое сомкнёт свои челюсти, стоит ему только пересечь черту. У его ног лежали осколки серого камня, в крупных кусках которого угадывалось чьё-то лицо. Юношу передёрнуло, он крепко сжал рукоять меча, что принес с собой, к его горлу подбирался ком. ***  — Уже ушло пятеро, — сказал высокий мужчина с необычайно пронзительным взглядом, — и ни один не вернулся. Мужчиной, что вещал с пьедестала, был Гавриил — главный член народного собрания в Полисе*. Рядом с ним стояла женщина в чёрной тунике и с лавровым венком на голове, она держала в руках развёрнутый свиток и оглашала темы для дискуссии.  — Нам нужно что-то предпринять, если мы хотим избежать жертв в дальнейшем, — громко сказал он, — я выслушаю все предложенные варианты. Гавриил окинул взглядом толпу, что смотрела на него снизу вверх, и махнул рукой своей помощнице. Та подняла перед собой свиток и начала читать:  — Дионис — сын кузнеца. Агафон — сын воина. Кир — сын купца. Леонид — сын ремесленника. Нектарий — сын плотника. Все они не вернулись из похода к морю. Напомню, что награда составляет семьдесят драхм*. После оглашения толпа начала шептаться, обсуждая услышанное, были слышны комментарии по поводу вознаграждения. Горожанам казалось, что сумма, предложенная за голову Медузы Горгоны, слишком мала, ведь по сути цена жизни оценивалась в несколько плащей хорошего качества, ведь даже простой раб получал в среднем не менее 150 драхм. Гавриил тяжело вздохнул. — Хорошо, если дело в цене, то с этого момента награда составляет один талант*. Толпа мигом заглохла от услышанного, один талант?! Это же баснословные деньги, на них можно было купить дом в Афинах или пять ездовых породистых лошадей. Неужели члены народного собрания настолько отчаялись, раз предлагают такие бешеные деньги. Однако если бы такая награда была предложена с самого начала, то люди возможно бы и хотели её получить, но, так как уже пять влиятельных людей в городе потеряли своих сыновей, люди неохотно хотели соглашаться. — Я готов! Толпа мигом обернулась на голос. Безумцем, что откликнулся на предложение, был Адам — сын раба. Молодой юноша двадцати лет, одетый в поношенный хитон своего покойного отца. Его отец умер от лихорадки в прошлом году, когда работал на каторге. Его мать была вынуждена пойти работать помощницей швеи за два драхма* в день, этих денег едва ли хватало на жизнь. Поэтому многие люди от части понимали, от чего юноша решился на этот поступок.        — Хорошо, но есть ли у тебя меч? — спросил Гавриил.       В толпе послышались смешки. — Найти оружие не проблема, — заявил юноша. — Тогда, раз мы нашли желающего, собрание можно считать завершённым, — мужчина свернул свиток с текстом и обратился в своей помощнице, — Вельзевул, собери, пожалуйста, вопросы для следующего собрания. Женщина учтиво кивнула и сменила своего товарища за пьедесталом и начала записывать вопросы людей, что тянули руки вверх.

***

Адам тяжело вздохнул, сильнее сжимая меч и зеркальный щит, руки его вспотели, от чего рукоять оружия начала скользить. Он боялся. Боялся того, что может не вернуться, как и остальные, боялся, что мать не перенесёт его смерти, в конце концов боялся на век застыть в каменной темнице. Громко выдохнув, юноша поднял свой щит, чтобы можно было видеть отражение за своей спиной, и на ватных ногах шагнул во тьму. Своды пещеры эхом отражали его шаги и капли воды, что капали с потолка, он водил щитом из стороны в сторону и до боли в глазах всматривался в него. По мере того, как он проходил в глубь, статуй становилось всё больше, и они были куда в лучшем состоянии: у некоторых не было только рук или только головы, некоторые были целые, но со сколами. Его пугала мысль о том, что на него смотрят трупы, холод каменных глазниц пробирал до мурашек. Он сделал последние шаги по чёрному туннелю и вышел в большой зал, в потолке которого в самом центре была дыра, через которую падал дневной свет. Юноша затаил дыхание от вида, представшего пред ним. Статуи, застывшие в позах полных ужаса, стояли в хаотичном порядке, на одни из них падал свет, другие же лишь на половину, а то и целиком были погружены в темноту, от чего складывалось чувство, что из тьмы тянутся руки. Юноша окинул взглядом каменный зал, осмотрел фигуры, что были залиты светом, после чего снова посмотрел на луч света. Прямо под отверстием в потолке стояла фигура, что странно вокруг неё не было ни одного камня или осколка от статуи. Глаза его округлились, он узнал её, фигуру из рассказов старого рыбака. Адам чувствовал, что в темноте скрывается враг, но любопытство было сильнее страха. Стараясь ступать как можно тише, он направился в центр зала, под ногами предательски хрустел песок вперемешку с галькой, но он должен был дойти. Когда расстояние было пройдено, Адам вздохнул с облегчением. Теперь он мог рассмотреть эту статую лучше: полноватый мужчина с короткими кудряшками, большими глазами, курносым носом и широкой улыбкой. Руки его действительно пытались кого-то обнять, на голове покоился лавровый венок. Юноша опустил взгляд на подол одеяний, там был отколот кусок, значит старик действительно был здесь, он ещё раз окинул статую взглядом и заметил мох. На изгибе шеи слева рос мох, хотя в других местах его не было. Это означало, что это место очень часто подвергалось воздействию влаги. Адам поднял руку, чтобы дотронуться до него, но не успел, его окликнули. — Не смей трогать его! — раздался громкий мужской голос. Юноша хотел обернуться, но вовремя подавил это желание. Он поднял перед своим лицом щит так, чтобы видеть фигуру сзади. Фигурой был высокий, худой мужчина, в чёрном балахоне и с длинными, по пояс рыжими кудрями. Лицо его на удивление было не уродливым, а очень даже приятным глазу: тонкие губы, аккуратный прямой нос, высокие острые скулы и тёмные густые брови. Адам посмотрел на его глаза в отражении, они были янтарно-жёлтые с тонкой полоской зрачка, юношу пробрала дрожь от пристального взгляда. Вдруг волосы мужчины зашевелились, и из них показалась змея, затем ещё и ещё, Адам насчитал пять. Но почему так мало, разве змеи не должны покрывать всю голову создания?! Змеи были коричневые с жёлтым брюшком и такими же янтарными глазами, как и у их хозяина, они начали шипеть, когда он сделал шаг навстречу юноше. Адам сжал рукоять меча. — Не подходи ко мне, чудовище! — закричал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Или пожалеешь. Мужчина в чёрном остановился. — Отойди от него, — промолвил он, как будто не услышав сказанного, — живо! — И не подумаю. Адам видел, как что-то мелькнуло в глазах создания, что это, страх? — Почему я должен отойти? — спросил он, всё ещё стоя спиной. Мужчина напрягся, змеи на его голове согнулись, будто готовились к броску. — Что в этой статуе такого важного для тебя? Неужели она тебе столь дорога? Может быть ты...— договорить ему не дали. — Замолчи! — рявкнул мужчина с такой силой, что своды зала содрогнулись. Адам попал в самую точку. В отражении лицо мужчины скрыли кудри, но было видно, как его плечи бьёт мелкая дрожь. Это отличный момент, чтобы нанести удар, юноша поднял руку с оружием и хотел было развернуться. — Просто отойди от него, неужели я так много прошу, — голос мужчины дрожал, он всхлипывал. Юноша застыл от услышанного. Почему? Почему это создание плачет? Неужели, да нет, этого не может быть. Его рука опустилась, и он, не говоря ни слова, отошёл от каменного изваяния. Мужчина поднял на стоящего к нему спиной юношу золотые глаза, полные удивления и слёз. Змеи на его голове застыли и лишь высовывали языки. «Что задумал этот человек?» — пролетела мысль в его голове. — «Может он просто пытается отвлечь его внимание, а потом нанести удар?» Создание быстро прогнало эти мысли из своей головы, в конце концов, это когда-нибудь должно случиться, так почему не сейчас. Адам продолжал стоять спиной к чудовищу и не двигался, ожидая нападения, но его не последовало, вместо этого он услышал приближающиеся шаги. Он напрягся, сжал меч. Тишину прогнал звук руки, скользящей по камню. Юноша быстро поднял щит перед собой. В отражении Медуза Горгона провёл своей худой рукой по щеке статуи, скользнул в её объятия и уткнулся лицом в тот самый мох. Змеи с какой-то странной нежностью обвили шею и предплечье статуи, мирно подёргивая своими языками. — Рано или поздно это должно было случиться. В этих словах было столько боли и облегчения одновременно, что сердце Адама сжалось. Он прогнал подступивший к горлу ком. Он не мог убить это создание, но также не мог смотреть на его страдания. — Должен быть способ снять проклятие, — прошептал он. Мужчина оторвал голову от шеи изваяния и уставился округлёнными глазами в спину юноши, змеи отпустили статую и спрятались в спутанных кудрях. — Что ты сейчас сказал? — пролепетал он. — Должен быть способ снять проклятие, — уже громко сказал юноша. Его рука отпустила меч, и тот с лязгом ударился о землю, разрывая тишину пещеры. Медуза смотрел на него, не веря своим ушам, из глаз снова потекли слёзы, он снова уткнулся в мох на шее статуи и зарыдал. Адам стоял, слушая тяжёлые вздохи создания, и думал, что же делать дальше.