Дети тюрьмы 2

- Я придумал! Я понял! – Проф поднял их ни свет ни заря, по меркам бомбоубежища. Было около пяти утра. Он влетел, взъерошенный от пришедшей мысли, растолкал всех и заставил идти за ним. – Я знаю! - Да что ты знаешь? – угрюмо зевнул Дин, подталкиваемый Андреем. Сон никак не желал сходить. – Сколько сейчас, три? - Пять, но если не заткнешься, пропустишь мой грандиозный… - Андрей проскользнул в комнату вперед них, - план! – как только они зашли за ним, то увидели совсем не то, что можно было ожидать. Здесь находились Мартин, парочка крепких ребят, которые, видимо, помогали первому, и еще какие-то люди. Мужчины. Хмурые серьезные лица, все - незнакомые. Несмотря на долгий срок жизни в убежище, друзья не старались ни с кем сблизиться, а потому не знали никого, кроме Мартина. - А они что тут делают? – хмуро спросила Док. – Что за ебучий сбор? Нахуя это все, Проф? - Говорил же, что меня не будут рады видеть, - отозвался в ответ Мартин, прикрывая рот, чтобы не зевнуть. Видимо, и ему подъем дался сложнее, чем он хотел бы показать. А возможно, он не ложился. Скорее всего, так и было. - Да уж… - Заткнитесь, - посоветовал всем сторонам Проф. Мелкий смотрел на него во все глаза, Док и Дин беспрестанно зевали, а Йен… остановился у стены, как тень, но не уходил. - Дельное предложение, - сказал кто-то позади. – Выкладывай, Андрей. Времени меньше недели. И зачем нам вообще они? - Потому что, блять, я это делаю для них, а не для вас, - рявкнул Проф. Док удивленно посмотрела на него – подобные высказывания от него можно было услышать редко. Он вообще был самый социальный из всех них. По крайней мере, он лучше всех сходился с людьми и мог контактировать с кем-то вне группы. – Короче, у меня есть план, - он ткнул пальцем в карту, что была расстелена перед ним на столе. – Он просто охуенный, вам понравится. Это план… - он хитро уставился на друзей, - как спасти Эвана и не погибнуть при это всем! Охуенно же, да?! - Андрей, ты долбоеб, - сказала Лидия, она прикрыла зевок рукой. – Я пошла досыпать, - она развернулась, чтобы уйти, но в дверях стоял Йен. Он молча смотрел на карту, зрачки слегка расширены, он держал ручку двери, не давая возможности выйти. Док со вздохом повернулась, чтобы дослушать. - Да охуенно, точно вам говорю! Я сейчас… - Проф вытянул из стопки бумаг какую-то схему. – Я изучил карты подземных тоннелей и… - Есть тоннель в тюрьму, - неожиданно низкий голос раздался у дверей. Все обернулись на Йена. Он вышел в пятно света, падавшее на стол, и положил тонкую паучью руку на карту. Лицо, выхваченное светом, горело каким-то странным огнем. Скорее, лихорадкой. – Это тюрьма. Никто не знал тюрьму лучше Йена, того, кто провел всю жизнь, исследуя все ее закоулки. На столе и правда лежал план здания тюрьмы, где красным маркером была помечена какая-то полоса. - Да! Тоннели, они тут везде. Я давно их заприметил, - обрадовавшись, что его наконец слушают, затараторил парень. – Тоннели остались от старой канализации, они все выходят к рекам, а также соединяют все бомбоубежища, построенные позднее. Было сложновато разобраться, но теперь я наконец сопоставил все эти чертежи. Мы можем проникнуть по одному из них, который начинается… - жестом фокусника Проф наложил откалькированный план на схему леса, - не так далеко. Мы войдем незамеченными и выведем из строя надзирателей. Никто даже не поймет, что… - Проф, стоп, - остановил его Мартин. – Во-первых, мы с тобой уже обговаривали это. Нам неизвестно размещение пленников, количество надзирателей, кроме того, можно случайно выпустить на свободу опасных преступников… - Опасных преступников? – тихо проговорила Док, глядя на него. – Это ты про кого? - Лидия, в тюрьме большое количество преступников, выпустив которых мы… - Ты про тех, кого бросают туда каждый день, потому что их отцы что-то натворили? Ты про детей, которые там рождаются и проживают всю жизнь, ни разу не увидев банальной травы? Про целые семьи, которые пытаются выжить и погибают половиной? Ты про этих преступников? – озлобилась Лидия, она наклонилась вперед, словно пытаясь плюнуть в лицо Мартину. - А еще там есть большое количество настоящих преступников, отморозков, которых нельзя выпускать в общество, - спокойно отозвался тот. - Про какое общество говоришь ты, вонючий кусок дерьма? – взвизгнула Док. – В котором мы гнием в лесу? Ты про это общество? Сука! – Дин потянул ее за руку, пытаясь вывести из комнаты. - Пойдем, - тихо сказал он. - Нет, ты послушай, что я говорю! Ебучий лидер! – она уже была готова наброситься на него, как ей на плечо положил руку Йен. Он был взбудоражен, это было видно по его глазам. Он сжал плечо девушки, подталкивая к выходу. Ей пришлось подчиниться, она вышла из комнаты, все еще ругаясь. Дин ушел с ней. Йен же вернулся к столу, водя пальцами по картам. Он перехватил инициативу, мгновенно разгадав план Профа. - Мы взорвем стену, - сказал он просто, словно они обсуждали планы на ужин. – Те, кто захочет, - уйдут. Остальные побоятся, - его тихий голос заставлял прислушиваться, - взорвем вот тут, - он ткнул в стену Восточного крыла, - Док не права, но и ты… - он кинул взгляд на Мартина, которому почему-то стало не по себе, - не прав. Забирая своих, придется забрать и лишний груз, - он сказал это так просто, что возражений не возникло. Поняв, что план реальный и его одобрил Йен, Проф ободрился, поскольку скис с уходом Дока, и теперь лихорадочно принялся помечать места, указанные Пустым. - Нам нужен динамит и как можно больше, - сказал один из мужчин, стоящих в тени. – И оружие. И добровольцы. - Мы пойдем все, - решил за друзей Йен, он поднял глаза на Андрея, тот тут же кивнул, и посмотрел за спину Мартину. Его глаза хорошо видели в темноте, и он знал, что люди сомневались. – Позовите, как будут новости. Мы все умеем драться и… - И знаем тюрьму намного лучше вас, - подхватил Проф. – Продумаем бесшумное проникновение, а затем вынесем стену. Надо будет перебить большую часть охраны или запереть ее где-то… Основное место отдыха надзеров здесь, - он начал показывать на карте значимые места, все остальные подвинулись вперед, а Йен, напротив, убрал пальцы со стола, рука его соскользнула обратно в темноту. Он сам отступил назад и бесшумно вышел. Вытащил из кармана пачку сигарет, но затем положил обратно, не в силах скрыть свое нервное состояние. Нащупал зажигалку и щелкнул крышкой, открывая и закрывая. Это позволило ему немного прийти в себя. Губа его задрожала, словно он хотел улыбнуться, но у него не получилось.

***

Эван, казалось, с нетерпением ждал конца месяца. Он даже начал вести счет дням. Было в этом что-то страшное и волнительное одновременно. Он отмечал дни со скрупулезностью офисного клерка, делая зарубки на стене. Он даже начал есть, чем порадовал Рика, но лишь ненадолго. Он глотал еду, не замечая ее вкуса, большую часть свободного времени проводил во дворе, сидя на самой дальней скамейке и куря. Ему уже даже не нужна была трость: да, он хромал, но обходился без нее. Перспектива хромать до конца его короткой жизни больше его не напрягала. Он даже бриться перестал. Выглядел он донельзя странно - короткая щетина на голове, впалые щеки и быстрорастущая борода. Увидь он себя в зеркало, посмеялся бы от души, если бы не разучился это делать. Рик перестал его трогать, поняв, что тот слишком глубоко ушел в свои мысли. Паренек не знал, что ему делать, потому что всю помощь тот отвергал, да и как помочь человеку, у которого строго отмеряно время? Единственное, что попросил у него Эван за две недели – это точную дату казни. Он так просто сказал это и с таким равнодушным лицом, что Рику стало не по себе. Эван больше не был Эваном, он все больше был похож на одного страшного человека, которого не хотели бы вспоминать в Восточном крыле. Вернее, Рик не хотел вспоминать. А Эван между тем размышлял – в голове его роились мысли, как в улье. Их было так много и все они шли по кругу, не имея возможности выплеснуться. Он начинал утро с очередной порции ненависти к себе, а заканчивал мыслями о друзьях и Йене. Примерно треть всего времени уходила на оценку своей жизни. В результате он пришел к выводу, что ничего из себя не представляет и жизнь его прожита зря, да и людей, что вспомнят о нем, мало. Возможно, отец - он не помнил, когда последний раз говорил с ним, да и никогда не желал. Теперь одиночество стояло особенно остро. Кроме друзей, которые скорее всего мертвы, раз от них нет вестей, никто не мог сказать о нем доброго слова после казни. Иногда он просыпался ночью от красочного сна, что друзей посадили с ним и все снова по-старому. Что они все вместе, что снова он заставляет Йена есть, что они засыпают в обнимку на узкой койке, что Йен его рисует. Но он просыпался один, а сверху посапывал Рик. Призрачная тень Йена таяла, стоило протереть глаза. И ему снова хотелось выть от одиночества, и только тогда накатывал страх смерти. Он никогда ее не боялся, но ночами, один, в темноте, он рвано дышал, пытаясь совладать с паникой. Дни таяли, как лед. Их становилось все меньше и меньше, а паника усиливалась. Даже Рик начал замечать в обычно отрешенном Эване следы паники: лихорадочный огонь во впалых глазах, огромное количество выкуренных сигарет, которые он находил с утра. Зарубки стали отрывистыми, а потом он и вовсе перестал считать. По крайней мере на стене. Про себя счет все еще шел. Три дня до смерти. По всей тюрьме Тайлер неожиданно начал замечать таких же, как он – ТО-овцев. Они все походили друг на друга и все знали. Знали, но не говорили об этом. Вся остальная тюрьма не замечала их, словно их не существовало – этих бледных людей-теней, похожих больше не призраков, чем на живых. Как будто бы они уже перешли эту черту. В утро за два дня до смерти, как он называл это, он проснулся удивительно рано – было еще темно. Он лежал на койке, глядя в потолок, потом резко поднялся, закурил. Было тихо, ни шороха, только мерный звук дыхания Рика. Тайлер выглянул в окно через решетку – лишь убывающая луна и ничего больше. Медленно затянулся, с удовольствием, которое редко испытывал от сигарет. Возможно, он бы бросил курить вообще, если б не сидел тут. Однако этим планам уже не бывать. Пролетела одинокая птица, истошно крикнув что-то в ночь. Он вздрогнул от глупого испуга, потом одернул себя – просто птица, нечего бояться. Ему вообще нечего бояться больше. Ведь всего два дня. Оставшиеся три часа до открытия камер он просидел у окна, глядя, как светлеет небо. Он неожиданно ощутил спокойствие и любовь к этому уродливому миру. Из этой узкой бойницы был виден только узкий участок неба и больше ничего – земля терялась в предрассветном тумане, да и была ли земля? Тюрьма была построена на таком отдалении от города, что даже увидь заключенный огни вдалеке, скорее всего, это была бы дорога и фонари. Кругом были только поля с несколькими рядами оград и колючих проволок. Щелкнули замки камер, отвлекая Эвана от, наверное, десятой сигареты. Он оделся и вышел из камеры. Потянулись самые ранние заключенные, все спешили на завтрак урвать что-то посвежее. Тайлер медленно брел по коридорам, пока неожиданно не натолкнулся на кого-то. - Извини, - буркнул он, не поднимая головы и намереваясь обойти. - Эй, - грубо окрикнули его, толкнув в плечо. – Глаза-то разуй. Он поднял глаза, увидев крупного парня с тупым выражением лица. - О, ты случайно не Эван? – спросил тот, озадачившись и явно напрягая мозг. - Это я, - подтвердил парень, засовывая руки в карманы. – Что надо? - Приказ для тебя от Оскара, - с гордостью сказал парень. – Итак… «Сиди в камере». Вот, - он посмотрел на равнодушного парня. - И что это значит? – лениво спросил Эван, не придавая особого значения. - Не знаю, мне сказали передать – я передал. Сиди в камере, понял? Когда Оскар говорит, лучше подчиняться, - угрожающе начал парень. – Большой Го всегда выполняет приказания. - Вот Большой Го и может пойти нахуй выполнять приказания, - отозвался Эван, не чувствуя от этой перепалки в общем-то ничего. - Большой Го – это я, - обиделся парень. - Да я понял… - Я тебе сказал, сиди в камере, - Го толкнул Эвана в обратную от столовой сторону. – Скоро начнется. - Что начнется? – спросил тот, не пытаясь сопротивляться. - Не знаю, - почесал лысую голову Го. – Но тебе лучше сидеть в камере. - Проблемы? – крикнул из-за угла надзиратель, поправляя в руках оружие. - Никаких проблем, начальник! – отозвался Го и заспешил по коридору. Надо же, как они переходили между крыльями, подумал Эван. Это дорогого стоит, раз отправили этого тупоголового. Эван пожал плечами и направился обратно в камеру. В дверях он столкнулся с Риком, который спешил на завтрак. - Чего не разбудил? – обиженно крикнул Рик, промчавшись мимо него. Эван ничего не ответил, заходя в камеру. Рик помедлил в коридоре, обернулся на Тайлера, но решил не заострять на этом всем внимание и помчался в столовую. Эван же уселся на койку и уставился перед собой. А почему он, собственно, вообще послушался Большого Го и Оскара? В животе заурчало от голода. Зря он вообще начал есть, теперь организм требовал. Эван встал, выпил воды из-под крана и снова уселся на койку. Потом передумал и переместился к окну. Сегодня было воскресение, поэтому работ не было. Интересно, что начнется? Он просидел так минут двадцать, обдумывая. На этой мысли его прервал грохот и дрожь стен. Он прижал ладонь к стене и та завибрировала, словно где-то тюрьма ходила ходуном. Потом еще один взрыв, из-за которого стул, на котором сидел Эван, сдвинулся на несколько сантиметров, а сам он подпрыгнул на месте. Он выглянул в окно, но ожидаемо ничего не увидел. Грянул третий взрыв, и за окном повалил дым, застилающий небо. Эван закашлялся, отпрянул от решетки, метнулся к койке, доставая из-под матраса заточку и настороженно глядя на дверь. Все замерло – не было слышно ни звука, а потом до Эвана донеслись крики. Он хотел было выйти, но вспомнил предостережение Оскара «Сиди в камере». Парень занял оборонительную позицию напротив двери, нацелив туда же острие. Послышалась автоматная стрельба, она была где-то далеко, потом мимо камеры забегали люди и вот все снова затихло. Неожиданно что-то сильно ударилось о дверь с приглушенным стоном – тело. Снова стрельба и вдруг дверь распахнулась. Эван оскалился, приготовившись атаковать, но из дымного коридора вышла длинная тень – сложно было узнать человека в этой кровавой тени, длинной и худой, клубы дыма застилали обзор. Эван бросился вперед, выставляя вперед заточку. Его скрутили, прижали к полу лицом, заточка потерялась где-то на полу. Некто откинул волосы, свалявшиеся в крови, и, узнав, убрал колено со спины Тайлера, отпуская его руки. Тот перевернулся на спину, щурясь сквозь дым. - Ты… - не веря своим глазам, пробормотал Эван, глядя на него с пола. - Я.