Энн из Хогвартса

Энн и Гилберт, похоже, вернулись к обыкновенному игнорированию друг друга. На занятиях они состязались, как никогда прежде. Энн не могла ему позволить превзойти ее. Среди второкурсников прошла весть о том, что Гилберт Блайт теперь сирота, и все смотрели на него с сочувствием. — Теперь он еще красивее, — вздохнула Руби. Они заняли местечко у Черного озера, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Деревья сияли золотым, оранжевым и красным в свете октябрьского солнца. Коул снова уткнулся в свой альбом, Альбус собирал цветы, не завядшие с лета, и плел из них венок, чтобы положить его на голову Коулу. Хотя тот даже не заметил. Гилберт молча читал, сидя в полном одиночестве под деревом чуть дальше по берегу озера. — Нет никого грустнее или красивее Гилберта Блайта, — Руби определенно зациклилась на нем. Энн могла с ней не согласиться. Она не хотела признавать, но Гилберт определенно был симпатичным. Это было скорее фактом, чем мнением. Но если говорить, что он красивее, когда грустит… Энн не могла это разглядеть. В его глазах погас свет, а улыбка лишилась тепла. Даже его волосы казались потускневшими. Энн считала, что, если уж и признавать его привлекательным, то только когда он улыбается или смеется. Или, может, когда он хмурится от сосредоточения… Нет. Энн не должна была об этом думать. Она на него злилась. Билли Эндрюс пытался играть в блинчики. Вернее было бы сказать, он с силой швырял камни в озеро. Когда камней не осталось, он обернулся, оглядывая окрестности озера. Приметив Энн, он фыркнул. — В Хогвартсе творится беспредел, если сюда пускают таких, — он повысил тон. — Грязнокровки, выращенные сквибами? Что дальше? — мерзко смеясь, он оглянулся на свою свиту. Гилберт совершил ошибку, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом. — Эй, Блайт! Он закрыл книгу и поднялся, пока Билли приближался к нему. — Билли. — Знаешь, Блайт, я тут думал… — Мои поздравления, — Гилберт выдавил улыбку, но Билли это не смутило. Он предпочел проигнорировать этот комментарий. — Как я и говорил, я тут думал об этой грязнокровке Энн. Кто-то должен спустить ее с небес. Показать, что она не такая уж и умная. Гилберту жаль было тратить время на этот разговор. — Она умная. Делай с этим, что хочешь. — Да ладно, приятель. Ты ее с легкостью побьешь. — Билли, я не твой приятель, — Гилберт шагнул вперед, указывая на него. — И если ты еще раз заденешь Энн, то пожалеешь об этом. Билли рассмеялся, оглядываясь на друзей. — Прости? Какие-то проблемы? Выражение лица Гилберта стало суровее. — Спроси меня еще раз. Серьезно. Давай. — Что? — Билли перестал улыбаться, сощурив глаза. — Спроси меня, — Гилберт повысил тон. Несколько людей обратили на них внимание, и даже Энн подняла взгляд, чтобы понять, что за шум. Билли сунул руку в карман мантии, вытаскивая палочку и направляя ее на Гилберта. — Флипендо! Но Гилберт оказался быстрее, бросив книгу и вытащив свою палочку, чтобы защититься. — Протего! — он отбил заклятие. Оба мальчика стояли друг напротив друга с поднятыми палочками. — Остолбеней! — Гилберт выскочил вперед. Билли отнесло назад, но, лежа на земле, он вскинул палочку и крикнул: — Иммобюлус! Гилберт тут же застыл. Заклятие Билли было слабым, но продлилось достаточно долго, чтобы позволить ему подняться на ноги. — Экспеллиармус! — Блайт указал рукой, наблюдая, как орудие Билли отрывается от его руки. — Акцио палочка. До того, как он успел ее поднять, Гилберт уже приманил ее к себе. Выйдя вперед, он поднес конец палочки к его подбородку. Люди им восторгались, но Энн ушла прочь. Как смел он вот так драться, когда всего несколько недель назад ясно дал понять, что знать ее не желает? Она понятия не имела, как это понимать. Билли вскинул руки, прикрываясь ими. Не таким уж и смелым он был. Спустя момент, Гилберт опустил палочку, шагая назад. Он быстро пробормотал: «Риктусемпра», и Билли упал на землю в приступе хохота, пока невидимая сила щекотала его. Гилберт протянул ему его орудие. — Оставь Энн в покое. Понятно? Билли кивнул, эффект заклинания спал. Друзья помогли ему подняться, пока Гилберт, засунув руки в карманы, возвращался обратно в замок.

***

Энн отказывалась признавать, что Гилберт дрался из-за нее. Она просто не могла понять, зачем ему это делать, если он не хотел быть ее другом. Когда она увидела его на Заклинаниях на следующий день, он все так же удостоил ее только вежливым кивком, но заметил на себе ее взгляд. Она хотела спросить его, но не могла найти подходящее время. Шли недели, и это событие отошло для нее на второй план. Энн не вспоминала об этом, пока не услышала разговор Руби и Дианы. — Так грустно. Он будет здесь совсем один. — Кто? — Энн туже завязала свой шарф. За стенами Хогвартса всегда было много снега. — Гилберт. Он остается здесь на Рождество. Я бы пригласила его к нам, но мама никогда не одобрит мальчика-гостя, — Руби тоскливо вздохнула, будто бы Гилберт мог согласиться. — И правда грустно… — Энн ощутила, как на душе виснет камень, прямо как тогда, когда она узнала, что отец Гилберта умер. Она провела много Рождественских вечеров одна, но теперь у нее хотя бы были Катберты. А у Гилберта никого не было. Не имея понятия, что заставило ее так поступить, Энн написала Марилле письмо, объясняя, почему она должна остаться в Хогвартсе на каникулы. Оправданием было «Много учебы». Ей нужно было только получить шанс извиниться. После долгих раздумий, она, наконец, приняла то, что он защищал ее честь, а любой, кто так поступал, действительно заслуживал прощения.

***

На каникулы в школе осталось только 14 учеников. Из второкурсников остались только Энн и Гилберт. Каждый год директор Диппет устраивал в Большом зале Рождественский пир для тех, кто остался в замке. — Я думал, ты вернешься к Катбертам на Рождество, — это была первая вещь, сказанная ей Гилбертом за последнее время, и Энн скучала по его голосу. — Я могла бы, но не хочу отрываться от учебы, — это была ложь. — А еще Марилла усердно работала, и я подумала, что могу дать ей больше отдыха, если в этом году останусь здесь. Он кивнул, возвращаясь к ужину и накладывая себе индейки. Хотя он часто смотрел на Энн, будто желал сказать что-то, но выбирал слова получше. Директор Диппет остановил мирные разговоры за столом, поднявшись и начав речь. — Этот год определенно был насыщенным. Это был год душевных мук, — он взглянул на Гилберта, — год дружбы, но, что важнее всего, год надежды. Я твердо убежден, что в следующем году мы обретем больше счастья и успеха. Энн и Гилберт едва переглянулись, прежде чем быстро отвернуться друг от друга. После ужина юноша нетерпеливо подошел к ней. — Энн, мы можем поговорить? Я провожу тебя до гостиной? Она кивнула, чтобы, наконец, уладить все между ними. — Я хотела сказать спасибо. За то, что ты за меня заступился перед Билли, — девочка посмотрела на него краем глаза, когда они уже были в пути. — Тебе не стоило, особенно после того, как я себя вела. Но я просто хотела дать тебе знать, я думаю, что это было… мило, — она ощутила, как краснеет, произнося это. — Я не мог им позволить говорить такое о тебе. Билли Эндрюс — задира, — его челюсть едва напряглась, а затем расслабилась. Он остановился, задерживая их в пустом коридоре, Энн наконец посмотрела ему в лицо. — И это я должен просить прощения за свое поведение. Просто… — он вздохнул. — Я думал, ты единственный человек, который может меня понять. Единственная, кто не смотрит на меня с жалостью, как все. Я думал, что ты можешь быть тем человеком, рядом с которым я забуду о боли. Хотя бы на секунду. Но когда ты мне сказала, что знаешь… Я не должен был вести себя так. Энн покачала головой. — Нет, прости. Я не могла вовремя остановиться. Я это заслужила и… — Я был далеко не джентльменом. Я был зол и расстроен, и я не должен был срываться на тебе… — Можешь меня не перебивать, пожалуйста? — сказала она, и он кивнул. Наконец, на его губах появилась та улыбка, по которой она втайне скучала. Он позволил ей говорить. — Прости, Гилберт. Я понимаю, что терять родителей, которых ты не знал и терять кого-то, кого любил всю свою жизнь — не одно и то же. Но я только пыталась сказать, что я буду рядом. Я знаю, каково быть одной, и я не хочу, чтобы ты чувствовал себя так же. — Спасибо, Энн. Прости за то, что сорвался. Я понимаю, ты старалась помочь. Даже если используя, может быть, не совсем правильный метод. И спасибо за то, что осталась, кстати, — добавил он спустя мгновение. — Я знаю, что тебе не обязательно было это делать. Я… я ценю это. Правда. Теперь у меня есть друг. Она мягко рассмеялась, глядя на него. — Я понимаю. Они смотрели друг другу в глаза, обмениваясь теплой улыбкой. — Так или иначе… — прошептала она через некоторое время. — Так или иначе, — прошептал он в ответ, не отрывая от нее взгляда. Спустя момент, она протянула ему руку. — Друзья? На этот раз по-настоящему. Гилберт пожал ее руку, все еще не спуская с нее глаз. — Друзья. — С Рождеством, Гилберт. — С Рождеством, Энн.

***

С Рождества Энн и Гилберт были решительно настроены укрепить их дружбу. В этот раз по-настоящему, без всяких ссор. К большой радости Руби, Гилберт начал присоединяться к ним чаще, особенно во время походов в библиотеку. Энн нашла в Гилберте хорошего партнера по учебе вместо соперника. Они проводили вместе часы, изучая друг с другом разные заклинания, которые нужны были для сдачи контрольных в конце года. Энн ждала снаружи кабинета Трансфигурации с Дианой и Альбусом, готовясь к своему экзамену, когда Гилберт шел в теплицы на экзамен по Травологии. Он остановился, заметив девочку. — Энн! Удачи! — мальчик улыбнулся. — Я уверен, что у тебя все получится. — И тебе удачи на Травологии, — она улыбнулась в ответ, игнорируя перешептывание Дианы и Альбуса за своей спиной. Гилберт вскинул бровь, заметив их шепотки, но затем вежливо кивнул Энн, прежде чем продолжить свой путь. — Да в чем дело? — Энн развернулась к друзья. — Над чем вы смеетесь? — Ни над чем, — Диана скрестила руки за спиной и начала невинно раскачиваться на пятках. — Приятно видеть, что вы с Гилбертом снова друзья, — Альбус едва сдерживал смех, пока Диана опустила взгляд, кусая губу в попытке тоже удержаться от смеха. — Диана? Та сдалась, не в силах скрывать это от подруги. — Энн, разве это не очевидно? Энн вскинула бровь. — Нет? — протянула она, глядя то на Диану, то на Альбуса. Они переглянулись с заметным отчаянием. — Гилберт в тебя влюблен, — наконец, произнес Альбус. — Что? Нет, — быстро сказала Энн. Она отказывалась в это верить. В нее никто не мог влюбиться. У нее были ужасные волосы, она была очень шумной и неопрятной. Диана и Альбус покачали головами. — Поверь нам, Энн. Он влюблен. — Мы друзья. А вы оба просто смешны, — она отвернулась от них. Но позже вечером, на пиру по случаю окончания года, она смотрела на Гилберта за столом Пуффендуя, и представляла, что если Диана и Альбус оказались правы. Из размышлений ее вырвали громкие крики восхищения за гриффиндорским столом. — Мы победили! Энн, мы взяли Кубок Школы! — Альбус заключил ее в объятия. В прошлом году Кубок был за Когтевранцами, но в этом году его отвоевал Гриффиндор. Может быть, год не был идеальным, но вот его конец определенно таким был.