Пересечённые судьбы

      Прошёл месяц. Он проходил весело для Ларри, так как в больнице было много приятелей, хорошая подруга Элизабет и человек, с которым можно было всегда обсудить Фишера — Бетти. Однозначно, Джонсон был рад, что теперь есть с кем говорить, есть люди, которые, заметив его в коридоре, останавливались и разговаривали с ним на любые темы. И это были абсолютно все, кроме Сала. Голубоволосый держался холодно с Ларри, но на приёмах был живой, улыбался и давал много советов, благодаря которым Джонсон действительно становился спокойнее и менее раздражимым. Алкоголь шатен вспоминал уже редко, но всё равно бывали моменты, когда хотелось позвать служанку, что всегда приносила ему бутылку с коньяком. Но ведь здесь ему всё равно никто не принесёт эту бутылочку, так что и мечтать было бессмысленно. И всё было хорошо, но каждый разговор с Бетти заканчивался вопросом: когда ты поговоришь с Салом? А Ларри не знал, как отвечать. Сначала он был уверен, что это будет легко устроить, но всё время останавливал насмешливый взгляд Фишера. Этот взгляд незнаком Джонсону, это не взгляд застенчивого парня, который боялся спать после очередных кошмаров. Но потом в палате Ларри сидел на кровати, без интереса смотря телевизор и думая о том, что он в последнее время странный. Что это за страх перед разговором о прошлом с самим Салли? Обычно в эти моменты, когда шатен уже готов завести эту тему, сердце начинает бешено колотиться, заставляя думать, что оно сейчас выпрыгнет из груди. Ларри чувствует, что не хочет, чтобы этот радостный взгляд менялся на печальный или же наполненный яростью. Джонсон будто боится снова причинить ту боль. И Сал часто это замечает, что шатен стоит у дверей и не уходит, прикусив губу и смотря на него. Но на вопрос «Всё хорошо?» он получал лишь рассеянное утверждение. Согласитесь, это странно, когда человек не приходит к тебе дополнительно, чтобы обсудить его проблему, но так смотрит на тебя на прощание, будто хочет что-то сказать ещё. Ах, да, забыла напомнить, что Ларри так ни разу и не воспользовался предложением Фишера зайти после шести или на обеде. Но Сал и не жаловался. Он не горел желанием делать вид перед Джонсоном, что он не помнит о их ссоре. Ему приёмов достаточно. В его понимании, если всё так пойдёт дальше, то Ларри быстро поправится и его можно будет скоро выписать. А после ряда этих событий Фишер сядет в своём кабинете, включая музыку, и просто всё забудет, ну, или же почти. Но как же порой хотелось прекратить говорить, будто они чужие люди, создавать эту улыбку на лице! Хотелось броситься в объятия сильных рук и рассказывать о том, как же его это достало. Но это были лишь неосуществимые желания. «Скоро это кончится», — успокаивал себя в эти моменты Сал, снова улыбаясь шатену, в который раз подмечая, что черты его лица прекрасны.       Очередное утро. Ларри протёр глаза, вставая и направляясь с расчёской к зеркалу, чтобы сразу привести себя в порядок. У Эли есть привычка наплевательски относиться к чужому личному пространству, так что времени на сборы было не так много. Шатен расчёсывал волосы, думая, что было бы неплохо сегодня поговорить с Салли после его рабочего дня. Сегодня будет сбор в холле с музыкой. Вот оттуда Ларри и собирался его украсть на пару слов. Так в одних штанах Джонсон делал хвост, так как в последнее время распущенные волосы ему перестали нравится у него. Пора менять имидж, так сказать. Дверь распахнулась и, неся доброе утро, в палату зашла Элизабет.       — Почему я не удивляюсь? — усмехнулся Ларри, пытаясь найти одну футболку в шкафу.       — Потому что это я, — рассмеялась девушка. Кстати говоря, по её словам, она тоже идёт на поправку. — Видел уже Сала?       — Я ещё из палаты не успел выйти даже. А что, его на посте нет? — Ларри глянул на время. Уже было девять пятнадцать. В это время Фишер обычно уже смешит Лили и Мишель.       — Нет, — пожала плечами Эли. — Может, у Бетти прохлаждается?       Джонсон решил промолчать, найдя свою футболку и надевая её. Как это Салли ещё нет на посте? Это что-то новенькое. Но может, он ещё не проснулся? Всё ведь бывает. Ларри забил на это, выходя из палаты вместе с Элизабет. Обычно по утрам они сидят на посте вместе с Лили перед завтраком. И вот уже показался пост с девочками за ним. Они были на удивление тихими и лишь перешёптывались.       — Доброе утро, — сказал Ларри, садясь на стул рядом с Лили. — Чего так тихо сегодня?       — Да так, — пробормотала Лили, отстраняясь от Мишель. Но взглядами они всё же закончили то, что не успели сказать. — Доброе утро, — всё же вспомнила про приветствие Лили, склоняясь над бумагами. — Эли, твои таблетки, — не свойственно серьёзно для неё, сказала рыжеволосая, протягивая капсулу Элизабет.       — Да что произошло? — всё же не унимался Джонсон. — Я не в теме.       — Я же сказала, что ничего не произошло.       Ларри так и не добился ничего своими мольбами рассказать ему утреннюю новость. Лили спустя какое-то время стала бодрее и стала смеяться и веселиться, поэтому шатен просто сбросил поведение утром на бессонную ночь.       Настал завтрак. Ларри с Эли стояли, как и обычно, в очереди. Сала они так и не видели ни разу за весь день, что начинало не нравится Джонсону. Но вот в столовую зашёл голубоволосый. Все врачи давно получил свои порции, а Салли немного опаздывал. Но всё же милая миссис Мэй встретила его с улыбкой.       — Салли, ты всё же пришёл. Я думала ты уже забыл, что кушать надо по утрам, — усмехнулась она. Фишер лишь немного улыбнулся, озвучивая свой заказ. Женщина будто всё поняла, переставая быть такой позитивной. «Да почему все всё знают, кроме меня?!» — не мог понять Ларри. Его всегда бесило, когда ему что-то не рассказывали.       Был час дня. Джонсон зашёл в кабинет Сала, приветствуя его. Голубоволосый не сразу отреагировал, но потом будто проснулся, улыбаясь, встал и пошёл заваривать кофе. Когда кофе был заварен, Фишер сел на своё место, протягивая кружку в руки Ларри. Обычно всё начинается с того, что Салли улыбался, пока Джонсон описывал своё состояние. Сначала Ларри просил его перестать его это делать, а Сал спрашивал, какие чувства у него вызывает эта улыбка, но потом Ларри даже стало необходимо, чтобы его повествование сопровождалось приподнятым уголком губ. В какой-то момент Салли спрашивал, как ощущения от улыбки. А сегодня голубоволосый слушал Ларри с серьёзным лицом. По глазам можно понять, что думает он сейчас далеко не о состоянии пациента, а о чём-то своём.       — А почему ты не улыбаешься? — не выдержав, задал вопрос Джонсон, от чего глаза у Сала загорелись каким-то странным, неописуемым огоньком.       — Сегодня без улыбки, — сказал Фишер. — Но если тебе нужно, я могу улыбнуться.       Салли усмехнулся и кривая улыбка так и осталась на лице. На удивление Ларри он стал более мечтательным, а на шатена он смотрел, как на ребёнка. Говорить стало легче, но эта резкая смена настроения… но может, это очередная проверка? Ларри постарался не обращать на это внимания. Но всё же эти голубые глаза, наполненные до краёв такой нежностью, сводили с ума. Так на него ещё не смотрел ни один человек. Даже Лиза, его мать, не одаривала его таким взглядом. А Джонсон был готов утонуть в океане светлых глаз, попадая в объятия этой самой нежности, что там находилась. Ларри сам невольно начал улыбаться, пока говорил о том, что в принципе он уже ощущает лёгкость. Шатену начало казаться, что не было той ссоры, не было ничего. Они всё ещё шестнадцатилетние парни, которые часто проводили ночи вместе, засыпая под спокойное дыхание второго. «На такой взгляд не способен этот Фишер, — промелькнула вдруг мысль у Ларри, заставляя его улыбнуться ещё шире. — Он точно не изменился».       — Почему ты так улыбаешься? — посмеялся Салли. — Я так смешно выгляжу?       — Нет, — посмеялся в ответ Ларри. — Просто…       Вот он, подходящий момент для извинений и того самого разговора. Сердце снова начало биться в несколько раз чаще, а мысли — путаться. Это был самый лучший момент для того, чтобы всё вернуть, как было. Сал смотрел на Джонсона с явным интересом того, что же такого простого случилось.       — Просто настроение сегодня такое, — закончил свою фразу Ларри, ещё раз говоря себе, что он идиот. Фишер понимающе кивнул, прося продолжить то, что шатен говорил до того, как он его перебил. Но на одну секунду во взгляде голубоволосого Ларри заметил разочарование и разрушившиеся представления. Или ему показалось? Но нежность исчезла, и на её место пришёл наигранный интерес. Ларри понял, что Сал ждал далеко не этих слов. И Джонсону стало так дурно из-за собственной трусости. Вдруг Фишер до сих пор помнит его и хочет всё вернуть назад? Кажется, Ларри снова сделал всё не так…       Уже было без пяти минут шесть вечера. На коридорах слышались шумные шаги и разговоры людей. Ларри с Элизабет уж тоже спускались на первый этаж, но на втором этаже, откуда уже все вышли, послышались голоса.       — Ну, пожалуйста. Я же тебя по-человечески прошу, — говорила Лили, как понял Джонсон.       — Нет, я хочу побыть один, — грубо отозвался голос Фишера, после чего дверь захлопнулась.       — С винишком ты хочешь побыть, ясно?! — крикнула девушка, ударяя по двери кулаком. — Нет, чтобы с людьми пообщаться! Нелюдь ты, Фишер.       Послышались спешащие шаги, которые вернули Ларри в реальность, и он продолжил путь в холл. Рядом показалась Лили, начиная сразу жаловаться. У неё бывало такое, а Джонсон был одним из лучших её слушателей. Просто лишь он обычно её слушает.       — Снова этот идиотский стикер приклеил, — чуть ли не шипела рыжая, поправляя за ухо невидимые пряди волос. — Идти он никуда не хочет, хочет побыть один!       — Что за стикер? — поинтересовался Ларри.       — Стикер, на котором написано: «Для вас меня здесь нет». Ещё в конце этот смайлик улыбающийся. «Ему грустненько», видите ли!       — И как часто это у него?       — Ну… — Лили замялась и остановилась, как вкопанная. — Редко… очень редко. Но я всё равно ненавижу его такие дни. Два — три дня он ни в какую не будет общаться. А если «ему будет грустненько» и на третий день, то он попрётся в бар, а потом днём приедет обратно в прекрасном настроении, — девушка вздохнула и медленно снова продолжила идти. — Просто это так непривычно видеть его в плохом настроении. Он ещё ничего не рассказывает о своём детстве, что у него с лицом. Я понимаю, личное и очень больное, но мне-то можно ведь рассказать?       — Ты месяц назад собиралась разболтать его секрет, — напомнил Джонсон.       — Это бы я точно не разболтала, — задумчиво произнесла Лили. — В общем, ладно. Всё равно придётся терпеть эти его дни.       — Может, мне попробовать с ним поговорить? — задумался вслух шатен.       — Можешь попробовать, но ты лишь потратишь время, — усмехнулась Брайтон. — Вперёд! Может, ты обладаешь навыками, чтобы вдолбить свою мысль в голову человека, с которым это невозможно проделать!       А чего бы, собственно, и не сходить? Благословение от Лили имеется, остаётся лишь попробовать. Ведь это будет второй шанс для выражения своих мыслей насчёт всей этой ситуации, не так ли? Ларри пожал плечами, направляясь на второй этаж, сопровождаемый наполненным надеждой глазами девушки. Почему-то рыжеволосая верила, что этот парень сможет помочь Салу справиться со своей проблемой. Она сама не понимала, откуда у неё такая вера, но она не собиралась отказываться от неё. Фишер для неё — тот самый человек, который всегда озаряет мир улыбкой, всегда смеётся. Грусть и печаль для таких людей — это вполне серьёзный диагноз. Лили томно вздохнула и направилась к остальной толпе. Она хотела отвлечься от переживаний о друге и просто повеселиться под гитару, которую притащил сегодня Джонатан.       Ларри стоял перед кабинетом Салли, прислушиваясь. Никакие звуки не доносились оттуда, даже шуршания. Это и настораживало шатена, не давая никакой уверенности для того, чтобы дёрнуть за ручку. На двери действительно висела бумажка-стикер с аккуратно выведенными буквами и милой улыбочкой в конце. Но всё же Джонсон постучался, не получая никакого ответа. Понимая, что придётся самому открыть себе, Ларри нажал на дверную ручку. Кабинет сразу открылся, как ни странно. На кресле сидел Сал. Ноги он закинул на ручку кресла, спинкой ему служила другая ручка. А на спинку кресла Фишер положил голову, из-за чего его волосы красиво падали вниз, создавая волны. Голубоволосый сидел спиной к двери, поэтому было непонятно, что у него в руках. Но точно было видно, что он в наушниках, в которых очень громко играет какая-то спокойная песня. Теперь стало ясно, почему не было никакой реакции на стук в дверь. На столе стояла ещё почти полная бутылка с вином, а на самом дне бокала находится немного алой жидкости. Ларри почему-то сразу успокоился. Он не понял, почему. Ему нравилось наблюдать за тем, как Фишер, не двигаясь, лежал в кресле, слушая музыку и мучая свои уши такой громкостью. Джонсон вполне спокойно прошёл в кабинет, закрывая его, и сел в кресло напротив, сразу обращая на себя внимание Сала. Салли в руках держал какую-то книгу, увлечённо читая её. На лице очки, которые были сразу отброшены на стол, а наушники были вырваны из ушей.       — По-моему, у меня уже кончился рабочий день, — осматривая Ларри с головы до ног, тихо сказал Сал, кладя закладку в книгу.       — Но ты же предлагал прийти к тебе после твоего рабочего дня. Я хочу поговорить, — как ни в чём не бывало, сказал Джонсон. Этот тихий голос… он такой родной. Раньше Салли всегда так говорил, только более задорно, а не немного сонно.       — Твоё «хочу» не сможет потерпеть до пятницы, у нас как раз будет приём? И с каких ты вообще пор хочешь со мной поговорить вне приёмов? — тихо добавил последний вопрос Фишер, грустно усмехаясь и кладя книгу рядом с очками.       — Не потерпит, — серьёзно сказал Ларри, игнорируя последний вопрос.       — Ладно, — сказал Салли, вставая с кресла и направляясь к кофеварке с чайником. — Тебе кофе, как обычно, или чай на вечерок?       — Вино на ночь, — сказал Ларри.       — Вино Вам противопоказано, мистер, — усмехнулся Сал, но было заметно, что он лишь пытается шутить, но ничего не выходит. — В общем, будем считать, что тебе сойдёт и чай.       Через пару минут перед Джонсоном стояла кружка горячего чая. Сал сел обратно на своё место, за секунду опустошая фактически пустой бокал вина, после чего, придерживая голову рукой, что в свою очередь была на ручке кресла, начал смотреть на шатена в ожидании его слов. Взгляд был таким уставшим и безразличным, что Ларри предпочёл тихонько попивать горячий чай.       — Чего молчим? — спросил Салли и взял бутылку вина, наливая его в бокал. — Я думаю, что ты не помолчать пришёл. А настроения делить тишину с кем-то у меня нет.       — А с чего бы настроение вдруг пропало?       — Для человека свойственно менять настроение. Сегодня он смеётся, а завтра плачет в подушку из-за проблем. И обычно посторонних это не касается. Ты захотел поговорить обо мне? — с этими словами бровь Фишера немного изогнулась.       — А что читаешь? — решил сменить тему Джонсон.       — «Унесённые ветром» второй том.       — Но ты же уже читал, — не понял Ларри.       Когда им было по семнадцать, шатен часто замечал, что Сал что-то очень заинтересованно читает. Однажды он спросил у него, что там такого интересного. Оказалось, что Салли читал шедевр Маргарет Митчелл. С того дня Салли читал вслух эти книги. У него было два тома, а все остальные найти не удалось.       — Да, читал, — сказал Фишер, вставая и направляясь к шкафу, открывая его. Полки были заполнены до верхов книгами с какими-то странными закладками. — И все эти книги я тоже читал. Я оставляю на самых любимых моментах закладки, чтобы перечитывать на досуге. Сегодня перечитываю момент, когда Ретт отказывает Скарлетт. Помнишь этот момент? — усмехнулся голубоволосый, садясь обратно в кресло. — Бедняжка осознала свою искреннюю любовь к мерзавцу так поздно, что она его больше интересовала. Кажется, тогда ты начал возмущаться, что читаем какие-то сопли.       — Прочитал остальные книги, что продолжали это роман?       — Нет, — перестал улыбаться Сал. — Стараюсь не тратить деньги впустую.       — Копишь на что-то?       — На дом, — серьёзно ответил Фишер и взял бокал с вином. — Большой и красивый дом, в котором будет просторный кабинет, библиотека, три спальни, гигантский зал и офигенная кухня. А самое главное, что он будет находиться на окраине города. Не так далеко отсюда.       — До сих пор грезишь о своём доме? — по-доброму улыбнулся Ларри.       — Не мечтаю, а с гордостью коплю на него, — исправил Салли, выставив указательный палец вверх, показывая тем самым жест «секундочку», выпил немного вина и поставил бокал на стол. — Послушай, я не хочу говорить о таких мелочах сегодня. Я тебя послушаю, если ты волнуешься о чём-то или хочешь спросить что-то, касающееся твоего состояния. Но больше ничего я не хочу слышать. Я хочу побыть один, понимаешь? Хочу побыть наедине с книгой, музыкой и вином. И конечно, со своим настроением «мне грустненько», — Салли помолчал, закинув ногу на ногу и смотря тупо на Ларри. — Если ты пришёл, чтобы развеселить меня, то можешь уходить. У меня нет желания слушать весь бред, касающийся моей необоснованной для всех, кроме меня, смены настроения.