***
Добравшись до кабинета никем не замеченным (Горгулья даже не потребовала от него пароля, видимо, вида директора ей было вполне достаточно), Альбус выдохнул и огляделся. На лицо набежала тень. Но его смущали не портреты прежних директоров, не спящий феникс на жерди (наверное, Фоукс, фамильяр, в прошлой жизни приобретенный среди песков Аравии), не книжные шкафы и не Омут памяти с полками, полными разнообразных пузырьков с воспоминаниями. Его смущали артефакты. Это было множество серебристых блестящих предметов, постоянно издававших ненужные звуки и движения. — Они же, — начал Дамблдор настороженно, приглядевшись в ближайшим к нему приборам, — совершенно бесполезны. Зачем они нужны? Разве что… — собственная страшная догадка потрясла его в дурном смысле: — Для отвлечения внимания и невозможности сосредоточиться. Но с этим следовало разобраться позже. Гарри, видимо, сквозь сон услышав посторонние звуки, заерзал в плотном коконе из одеяла, и Альбус, опасаясь, как бы не разбудить ребёнка, тут же взмахнул палочкой, припоминая кажущееся подходящим заклятье. Секунда — и все артефакты замерли на своих местах. В воздухе повисла тишина. С непривычки чудился и другой звук, но, прислушавшись к себе, Дамблдор понял, что это просто звенит у него в ушах. — И как можно работать в такой какофонии? — покачал он головой, обращаясь не то к Фоуксу, не то к директорскому к столу — тот, даже если и понял, предпочел промолчать. Лестница в личные директорские покои нашлась на том же месте, где была и в другом мире. Крепко держа мальчика, Альбус поднялся наверх и замер, оглядывая собственную спальню. Отчего-то она не казалась ему уютной. Как будто никто никогда здесь не бывал. Но, судя по свежим пергаментам на прикроватной тумбочке и стопке новых писем, здесь все же проводили какое-то время. Но не было в этой комнате того главного качества, без которого спальня переставала быть спальней, — уюта. Только мертвая тишина, идеальная чистота и холодный каменный пол, даже не устланный ковром. Альбус поежился. Данная комната не могла и сравниться с его прошлой — той, которую он делил с Геллертом. В ней всегда было тепло, хорошо спалось и никогда не снились кошмары. Их с Гриндевальдом спальня была большой и просторной, в ней хотелось задержаться, а порой даже остаться навсегда. Но приходилось довольствоваться тем, что есть, а вариантов пока не было — до тех пор, пока Альбус директор школы и не знает, есть ли у него в этом мире другой дом.***
Кроватку для Гарри Дамблдор трансфигурировал из собственного носового платка и результатом остался доволен: она получилась небольшой, из светлого дерева и даже с погремушками сверху. Малышу должно понравиться. Распеленав ребенка, Альбус уложил его на мягкий матрас и прикрыл одеялом, стараясь, чтобы каждый его жест был как можно аккуратнее. С настолько маленькими детьми он никогда не имел дела. В Хогвартс ученики поступали с одиннадцати лет, а Тома они с Геллертом усыновили незадолго до начала его учебы. Сын (а Альбус называл воспитанника только так), повзрослев, увлекся политикой и не собирался создавать семью, отговариваясь, что жизнь у волшебников долгая и найти себе пару он успеет в любой момент. Однако… В последние годы жизни Дамблдора Тому было чуть больше семидесяти, а он так и не удосужился порадовать своих стариков внуками. Альбус не сумел сдержать печальный вздох, впрочем, постарался быстро избавиться от упаднического настроя. Как раз-таки внук у него сейчас и появился — малыш Гарри, сжимающий в маленьких кулачках одеяльце. Вид спящего ребенка тут же заставил Дамблдора улыбнуться — что-что, а детей он любил, пусть и не всегда мог справиться с ними. Стараясь не разбудить кроху, он позвал: — Домовой эльф. И сразу же с негромким хлопком появился один. По правде, имён всех эльфов общины Хогвартса Альбус не мог припомнить, да и не хотел он ошибиться, позвав домовика одним именем, в то время как в этой Вселенной оно могло оказаться совершенно другим. Впрочем, эльф избавил его от необходимости избегать неловкости: — Трикси здесь, Хозяин, — он поклонился и с выражением абсолютной готовности ко всему посмотрел на Альбуса. — Надо же, — тот поднял брови. В другом мире его личный эльф носил то же самое имя, впрочем, значительно отличался от своего «клона». Хотя бы тем, что в глазах «своего» Трикси не было ни затравленности, ни затаенного страха. Но Дамблдор быстро опомнился: — Добрый вечер, Трикси. Однако эльф отреагировал самым неожиданным образом — попросту начал колотить себя по голове, глядя на Альбуса с лицом, полным искренних страданий. — Хозяин решил, что Трикси снова провинился… Трикси должен себя наказать за неподобающее слуге директора поведение… — слышалось в негромких стенаниях домовика. Дамблдор округлил глаза. Было очевидно, что сам домовик не мог себя так накрутить без причины и, скорее всего, без долгой обработки на эту тему. «Неподобающее слуге директора поведение»… Видимо, прошлый Дамблдор сам постарался так, чтобы его собственный слуга заполучил не то нервное расстройство, не то все предпосылки для него. Альбус навесил на кроватку Гарри Полог тишины. Теперь можно было не беспокоиться о том, что эльф ненароком разбудит ребенка. — Трикси, хватит, — попросил Дамблдор, не в состоянии долго наблюдать за самоистязаниями домовика. — Успокойся и объясни мне, что происходит. За что ты хочешь себя наказать? Не подчиниться прямому приказу хозяина для эльфа было невозможно. Поэтому, замерев, он тут же пустился в запутанные объяснения, беспрестанно тараторя нечто истерическое: — Хозяин никогда не здоровался с Трикси, Трикси решил, что Хозяин злится на него, потому что Хозяин часто злится на Трикси и наказывает его по всей строгости, а сегодня Хозяин поздоровался с Трикси, и Трикси показалось, что Хозяин с-собирается е-его вы-выгоня-я-ять… — под конец речи домовик разревелся, закрывая узкое лицо маленькими ладошками. Альбус не был удивлен. Он был потрясен. Никогда раньше он не встречался с домовиками, настолько сильно страдавшими от хозяев. Это нонсенс — подумать, что сейчас будет катастрофа, только из-за пожелания доброго вечера. — Акцио Умиротворяющий бальзам, — пробормотал Дамблдор, сделав движение палочкой, и, стоило маленькой склянке с зельем появиться у него в руках, протянул ее домовику. — Выпей, Трикси. И мы поговорим спокойно. Честно говоря, Альбус не совсем представлял, что будет с эльфом после употребления успокоительного для волшебников — раньше ему не приходилось устранять эльфийскую истерику. Что же, все бывает в первый раз. И, судя по лицу Трикси, он будет не последним. Однако эльф послушно сделал несколько глотков и, осушив колбу, уставился на директора куда более спокойными глазами. — Трикси следует себя наказать? — Ни в коем случае, — Дамблдор покачал головой. — У меня есть для тебя поручение. Как думаешь, ты справишься? Домовик прислушался к себе и спустя несколько мгновений решительно кивнул. Пусть это и было несколько заторможенно. — Ты умеешь обращаться с детьми? Эльф кивнул ещё раз. — Прекрасно. Тогда последи за ребенком, — Альбус кивнул в сторону кроватки со спящим малышом. — Когда проснется, накорми и помой. Хотя, что-то мне подсказывает, что ты в этой науке больший специалист, — улыбнулся он. Трикси тут же подскочил к кроватке и, заглянув через бортик, услужливо кивнул. — Не беспокойтесь, директор Дамблдор, сэр, все будет хорошо. — Уверен, что ты прав, Трикси. Спасибо.***
Оставив малыша на домовика и заметив, что сна ни в одном глазу, Альбус расчитывал заняться делами: разобраться в воспоминаниях, выяснить, кто друг, а кто враг, и, самое главное, понять, отчего умерли Поттеры и что же произошло в их доме. Осматриваясь, он успел заметить Омут памяти, пачку писем и несколько газет — очевидно, выпуски Ежедневного пророка за несколько дней. Но претворить планы в жизнь не удалось — едва Дамблдор сел за директорский стол, в кабинет ворвались весьма серьезно настроенные Минерва и Поппи Помфри. — Альбус! — начала вторая, остановившись прямо напротив него. — Что происходит? Зелья из медпункта летают по Хогвартсу, ты появляешься посреди ночи, а Минерва говорит, что ты ещё и отчудачил Мерлин знает что! — Право слово, Альбус! — добавила МакГонагалл. — С тобой происходит нечто странное, и мы должны знать, что ты сделал с Гарри Поттером! От такого напора Дамблдор не сразу пришел в себя. Неужели они считали, что он — маньяк, способный рисковать мальчиком? Да, все ниже падал в его глазах предыдущий владелец тела… Поморгав немного, Альбус обвел женщин доброжелательным взглядом. — Спокойствие, мои дорогие. Только спокойствие, — собственные слова показались ему отдаленно знакомыми. — С Гарри все в порядке, он спит, а летающие зелья… Ну, я посчитал, что было бы разумнее избавить домового эльфа от истерики, — он пожал плечами с выражением абсолютной невинности на лице. В прошлой жизни эту его физиономию что Геллерт, что Том быстро определяли, прекрасно понимая, что Дамблдор осознает, что немного переборщил, и винит себя в этом. Здесь же подобное выражение лица Альбуса означало нечто иное. Возможно, его просто принимали всерьез и считали, что Дамблдор в самом деле тут не причем. Или, зная такое лицо, думали, что все его слова — сущая ложь. — Я устала от твоих игр, Альбус, — Минерва, очевидно, последовав второй тактике и сразу посерьезнев, уселась в кресло, — раньше ты играл всем Орденом, потом взялся за учеников, а теперь… Это маленький ребенок, и он не может принимать участие в твоих махинациях! Я давно собиралась высказать тебе все, что думаю о твоих «многоходовочках», но Гарри Поттер стал последней каплей. Немедленно говори, что ты с ним сделал! — и она вытащила из рукава волшебную палочку. Признаться, Дамблдор этого не ожидал. Переглянувшись невольно с Поппи, он посмотрел на Минерву и мысленно обложил альтернативного себя всевозможными ругательствами. Довести ситуацию буквально до уровня SOS и при этом держаться на плаву — это надо уметь. Но некоторым вполне могли надоесть его игры. Как, например, МакГонагалл. И он не мог винить ее. Пожалуй, окажись Альбус на ее месте, он поступил бы точно так же и, может, даже радикальнее — по крайней мере, если был бы уверен, что мальчик находится в плену у злого директора. — Минерва, — начал Альбус, ненадолго прикрыв глаза и соединив кончики пальцев, — я не собираюсь с тобой сражаться. И, Поппи, — он повернулся к мадам Помфри, озорно подмигнув, — видимо, зелья продолжат летать, потому что нам понадобится ещё одна порция Умиротворяющего бальзама. — Нет нужды, Альбус, — та покачала головой. — Я взяла все с собой, — она жестом фокусника достала несколько пузырьков. — Вот и славно. — Нет, Альбус, не славно! — МакГонагалл уже не могла сдерживаться. — Ты держишь ребенка не пойми где, пудришь нам мозги и считаешь, что все сойдёт тебе с рук! Я не намерена дальше терпеть твои недомолвки и интриги! — Минерва, дорогая, выпей успокоительное, и мы продолжим наш разговор. Гарри находится здесь, под присмотром домовика, и я, право, не вижу поводов для беспокойства, — он улыбнулся, надеясь, что за эту улыбочку не схлопочет проклятие между глаз (МакГонагалл всё-таки всегда отличалась темпераментом). — Я тебе не верю, Альбус, — палочку, наведенную в сторону директора, женщина так и не убрала. — Придется. Я не могу показать тебе Гарри, пока ты в таком состоянии. Пришлось ставить Минерву перед выбором. Дамблдор не знал доподлинно, на что способна женщина в состоянии шока и ярости, но что-то подсказывало ему: проверять не стоит. Меньшим, что он позволил себе представить, была вероятность того, что МакГонагалл украдёт ребенка, предварительно метнув в директора заклятьем потяжелее. Именно поэтому Умиротворяющий бальзам в данной ситуации был необходимостью. Тем более, пока Поппи всё ещё не знает, на чью сторону ей вставать. И Минерва пошла на попятную. Прежде принюхавшись к зелью, она опрокинула его в себя и уже спустя несколько секунд начала успокаиваться. Напряжённые плечи расслабились, рука, держащая палочку, опустилась, и женщина осела в кресло, держа пальцы у виска. — Веди, — негромко сказала она, встретившись глазами с Дамблдором. Едва оказавшись в директорских покоях, МакГонагалл подошла к кроватке, возле которой бдел Трикси. Проскользив по домовику взглядом, она изучила ребенка глазами и всё-таки успокоилась. — И что ты собираешься с ним делать, Альбус? — спросила она, оглянувшись к Дамблдору. Тот повел плечом: — Я оформлю на него опеку и сам воспитаю так, как положено волшебнику. Придется, конечно, отказаться от Хогвартса, но, дорогая Минерва, думаю, это единственное, чем я могу искупить свою вину в связи со смертью Лили и Джеймса, — он нахмурился и, сдерживая горестный вздох, посмотрел на женщину. Та была обескуражена. — Ты серьезно готов пойти на такое ради ребенка Поттеров? — спросила она так, что Альбус даже подумал, что она хочет поставить это ему в упрек. Но МакГонагалл продолжила: — Это очень похвально, но… На кого ты собираешься оставить школу? — Как на кого? — тут уже был удивлен Дамблдор. — На тебя, конечно. Ты — мой заместитель, и я уверен, что Попечительский совет обязательно рассмотрит твою кандидатуру и не найдет более подходящей. Минерва посмотрела на него с сомнением. Не то в его словах, не то в его умственных способностях. — Всем известно, что ты прекрасно справляешься с обязанностями заместителя. И, Минерва… Я буду спокоен, зная, что оставляю Хогвартс на тебя. Ты никогда меня не подведёшь. МакГонагалл отвернулась и подозрительно коснулась глаз. — Хорошо, Альбус. Я готова на это пойти.