***
Сразу после обеда Альбус отправился проверять юного Гарри. Забота эльфа не вызывала поводов для сомнения, но ему отчаянно хотелось провести время с ребенком: поиграть, пощекотать, может, рассмешить иллюзией или привести в восторг комнатным фейерверком. Маленький мальчик вызывал любопытство и невольную мысль: «Неужели и я когда-то был такой?». Нет, конечно, Дамблдор прекрасно знал, что его не нашли в капусте сразу же в очках и с бородой, но Гарри словно служил живым пособием на тему «Что Альбус Дамблдор представлял из себя каких-то сто лет назад». Впрочем, Альбус поймал себя и на ещё одной мысли: жаль, что не получилось застать Тома в таком возрасте. Сирота Реддл сразу предстал перед директором (тогда ещё простым профессором трансфигурации) озлобленным и скрытным — буквально ежом в человеческом обличии. Он не давал к себе прикоснуться, запирался в комнате и, став чуть старше, закатывал Геллерту (почему-то именно ему) продолжительные скандалы. С Альбусом у него менялась тактика: он молчал, куксился и всеми силами пытался избежать чужой заботы. Но разве зря говорят, что любовь способна преодолеть любые препятствия? Дамблдор сразу прикипел к мальчику, и тому не оставалось ничего другого — только полюбить в ответ. Гармония в их семье наступила, когда Тому исполнилось пятнадцать, организм его поутих, гормоны стали выделяться в меньшем количестве. И пусть сын и делал периодически вид, что к нему не относятся ни уют, ни тепло в их семье, Альбус видел: Тому всё это нравилось. Так они с Геллертом приручили волчонка, точно так же, как и волчонок приручил их. За годы жизни с Томом Дамблдор прочно усвоил: ученики — вечные учителя, а учителя — вечные ученики. Так бывает и, пожалуй, тому и следует быть.***
Гарри только проснулся после двухчасового сна. Заметив Альбуса, он улыбнулся, широко открыв рот и выставив на обозрение четыре беленьких зубика. Дамблдор не мог не улыбнуться в ответ и, когда Ленни почтительно склонилась, кивнул эльфийке. — Я смотрю, ты здорово справляешься, — похвалил домовушку он. — Спасибо. И что бы я без тебя делал? — Мастер Гарри хороший ребенок, — начала докладывать Ленни, снова отвесив поклон: — Мастер Гарри поспал, поел, поиграл и снова лег спать. Проснулся пять минут назад, директор Дамблдор. Ленни собирается кормить Мастера Гарри. Альбус покивал. Режим жизни подобных крох забавлял его и умилял одновременно. Сотворив погремушку из воздуха, Дамблдор потряс ею перед малышом. Тот, услышав незнакомые звуки, и потянулся за игрушкой. Но та находилась на расстоянии чуть большем вытянутой детской ручки, так что ему пришлось вставать: медленно, но верно, ни разу не пошатнувшись и не упав. Гарри быстро дошел до директора, но погремушка перестала привлекать его внимание — интереснее оказались борода и усы. Следующие полтора часа обернулись радостью и страданием одновременно: Альбуса дёргали за бороду, крепко вцепившись маленькими пальчиками, вырывали отдельные волоски и громко и заразительно смеялись, так что невозможно было сохранить спокойствие. Гарри начал привыкать к Дамблдору, и тот испытал немалое облегчение, когда это понял.***
На запланированный на вечер педсовет собрались быстро, и уже к шести наконец-то Альбус смог увидеть весь преподавательский коллектив Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Большинство учителей работали здесь и в прошлой жизни Дамблдора, однако неожиданностью (он так и не понял, приятной или все же не очень) стала Сивилла Трелони, походившая на стрекозу и во время собственной учебы, и сейчас, когда стала преподавать весьма специфический факультатив. То, что Трелони и прошлого Альбуса связывали особые отношения, Дамблдор догадался без труда, но что делать с этой информацией пока что толком не представлял — надо было подойти к Сивилле так, чтобы она, не дай Мерлин, не приняла его за извращенца. По правде, директора в преподавателях в стенах его школы интересовали не ножки и красивые глаза, а педагогический талант и образование. И если о ножках Трелони Альбус не хотел даже думать (не то что лицезреть), то о методике обучения догадывался по недовольным взглядам Минервы. Та, насколько знал Дамблдор, могла стерпеть «ненаучность» предмета, но почему-то не конкретно Сивиллу и ее способности педагога. Ничего, вскоре он все узнает. И, кстати, надо будет посмотреть воспоминания о молодой учительнице. — Друзья, — начал Альбус, когда все собрались и выжидательно уставились в его сторону, — я собрал вас по серьезному поводу. Сегодня мне довелось убедиться, что уровень преподаваемых знаний в нашей чудесной школе не достаточно чудесен и, боюсь, даже прискорбно низок. Давным-давно мы урезали количество предметов и упростили систему образования, не говоря уже о том, что так и не позаботились о магглорожденных, которым не всегда доводится найти свое место в нашем мире, но и вернуться в свой они не могут. Я предлагаю это исправить. Преподаватели слушали внимательно. Видимо, что-то не приходило в голову им самим, с чем-то они были согласны, а что-то готовы были вот-вот оспорить. Во всяком случае, Альбус подметил практически у каждого желание высказаться, что не могло не радовать — работать с инертными людьми он не любил. — Думаю, настало время разрешить проблемы Хогвартса и поработать над его недостатками, пока не стало слишком поздно, — добавил он и кивнул Минерве, чтобы она высказалась первой как его непосредственный заместитель. — Альбус, — настороженно произнесла она, — ты сам сократил программу и убрал предметы из расписания, как только стал директором. Многие согласились. — И сейчас ты собираешься действовать в точности до наоборот? — нахмурилась Помона. — Да, дорогие мои, — Альбус улыбнулся. — У меня было много времени на то, чтобы переосмыслить всю суть Хогвартса, начиная с Основателей и заканчивая тем, что происходит в наши дни. А происходит следующее: мы не готовим детей к будущему, у нас нет возможности получения специализации, а тех, кто вынужден учиться в Хогвартсе, заставляем упускать жизнь их мечты. И Альбус был прав. В его мире были магглорожденные (да что уж там, и чистокровные встречались), которые попадали в Хогвартс по контракту, чтобы уметь контролировать свою силу и не причинить никому вред, в то время как сами или желали построить карьеру в маггловском мире (спорте, эстраде или ещё где-то, где желательно начинать с самого детства), или вовсе не интересовались магическими науками. И Дамблдор их понимал. Собственно, именно поэтому и учредил специальную программу для таких детей, дабы у них была возможность и выполнить свою прямую обязанность, зафиксированную веками назад Министерством Магии в законе об Обязательном Образовании и в Статуте о Правах (где фигурировало и право на образование), и добиться желаемого. Приятное совмещение. — Сейчас я решил остановиться на лучшем из имеющихся вариантов: в ближайшие дни я лично проведу полную инспекцию всего Хогвартса с целью выявить недостатки образования и уровня жизни как учеников, так и учителей. И тогда мы все постараемся их исправить. На учителей было страшно взглянуть. Некоторые так и зависли на теме внезапной смены курса Альбуса, другие думали о том, чем обернется для них эта комиссия (видел Дамблдор несколько неуверенных лиц), кто-то вообще смотрел на директора, как на дурака. Тот усмехнулся. «Выбьем дурь прошлого меня из всех этих голов», — подумал он, изучая реакцию каждого сидящего в кабинете, — «Такие умные, перспективные молодые люди, а в мыслях черт-те что». Возможно, не все из них могли назвать себя молодыми людьми, но для Альбуса они вполне являлись таковыми. В коллективе он был старшим, некоторых превосходя по возрасту в два, а то и все три раза. — Альбус… — Флитвик вздохнул. — Это серьезное дело, оно перевернет все с ног на голову. — Скорее с головы на ноги, друг мой, — поправил Дамблдор. — Ты уверен, что стоит заниматься этим сейчас? Директор пожал плечами: — А что такого? Избавить Хогвартс от лишнего и добавить необходимое мы успеем в течение этого года, но, конечно, введение новых предметов придется отложить на начало следующего, а к тому времени мы как раз успеем все оформить. Сейчас я понял, что поторопился с выводами, когда устранял былые курсы, и решил, что пришло время все исправить. — А попечители? — вмешалась в разговор обычно молчаливая профессор Вектор. — Вы говорили с попечителями, господин директор? — Я решил сначала обговорить это с вами, коллеги, — Альбус с улыбкой оглядел всех вокруг. Без Попечительского совета обойтись было нельзя. По крайней мере, только не в тех глобальных вопросах, которые собирался решать директор. С ними нужно было заверить улучшение Хогвартса, введение предметов, найм учителей и прочее, прочее… Однако мнение коллег для Дамблдора было ценнее. Либо потому, что они как никто другой будут замешаны в планируемых изменениях, либо потому, что Альбус не смог бы без них обойтись. Каждый был важен и нужен, уйдет один — развалится система под названием «Педагоги Хогвартса». Этого нельзя было допустить. — А какие именно предметы ты хочешь ввести, Альбус? — с живейшим интересом уточнил Слагхорн. Директор тут же припомнил, что было в Хогвартсе в его прошлой жизни: — Всего пять обязательных: Теория Магии, Стихийная Магия, История Магии для магглорожденных и История Магглов для чистокровных, а также, разумеется, Основы Целительства. Возможно, что-то мне нужно пояснить? Учителя покачали головами. Вряд ли поняли все, но, скорее всего, отдельные личности постеснялись признаться. Однако Альбус продолжил: — Итак, я все же поясню. Теория магии, предмет для младших курсов с первого по третий, необходим, чтобы дети понимали, с чем имеют дело, развивали каналы и не запускали себя. Подойди сейчас к любому ученику, и он наверняка не сможет ответить, как именно протекают внутри него магические процессы и что именно происходит, когда он колдует. Спорщиков не было. Все понимали, что это по-настоящему важно — знать все, чтобы потом суметь себе помочь. — Стихийная магия нужна для того, чтобы не только развить знание о себе и о своей стихии, а, как мы знаем, деление происходит прямо во время распределения с помощью всеми любимой Распределяющей шляпы, но и для того, чтобы овладеть заклинаниями, связанными именно с этой стихией. Конечно, части этих заклятий любезно учит детей наш дорогой профессор Флитвик, — тут он кивнул Филиусу, не сомневаясь отчего-то, что в этом мире было именно так, как он и сказал, — но мы не можем укладывать такой колоссальный объем в один предмет, тем более, учитывая специфику каждой стихии. Стихия самого Альбуса, как и любого гриффиндорца, — огонь. У Хаффлпаф — земля, Рейвенкло — воздух, а Слизерин — вода. Вопреки мнению, устаканившемуся в этой Вселенной, деление происходило не по чертам характера, а по стихиям, которые формировали эти самые черты. Конечно, идеальное типирование по характерам никогда не удавалось — все же люди разные, но какие-то качества всё-таки оказывались подвергнутыми изменению именно стихией, определить которую было не так уж и сложно, по крайней мере, для Распределяющей Шляпы. Так, маги Огня вспыльчивые, нетерпеливые, порывистые, отличаются умом и сообразительностью (снова директор поймал себя на смутно знакомой фразе), хуже всего им даются водные заклятья, и ничего тут не попишешь: не требовать же с чародея-пироманта реку Хан или Ниагару. Впрочем, Альбус никогда не замечал за собой вспыльчивости — вероятно, это досталось прежнему Дамблдору. Маги Земли твердо стоят на ногах, уравновешенны и степенны, как может быть степенна не только земля, но и вся природа. Они ценят стабильность, находят радости в мелочах и любят простоту — вот что полностью описывает Хаффлпаф. Маги стихии Воды пластичны и предприимчивы, держат нос по ветру, но в то же время являются наиболее подверженными к Хаосу. Огонь горит там, где может, Земля ограничена в пространстве, Воздух находится повсюду, а вот Вода… Вода заливает собой все, только дай ей выйти из формы, покинуть среду порядка. Вода — самая неуправляемая, буйная, но в то же время спокойная, если найти к ней подход. Не зря она покровительствует именно Слизерину. Воздушные маги лёгкие, прозрачные, склонные к полету воображения, они витают в облаках, живут в мире идей — ну чем не Рейвенкло? Воздух присутствует везде, и порой сложно оценить настоящую его важность — о нем забываешь, как забываешь о том, что дышишь. Тем временем Альбус разъяснял: — История магглов необходима чистокровным точно так же, как магглорожденным необходима История магии. Не путайте с предметом об исторических событиях, господа и дамы, — он в шутку пригрозил пальцем. — Эти предметы нужны главным образом для того, чтобы каждый ученик мог понять своего ближнего, чтобы не было конфликтов, чтобы каждый знал и уважал традиции мира, в котором уже является или в гостем которого станет в будущем. Мало нам скандалов на почве происхождения? Я хочу предотвратить хотя бы часть из них. Коллеги закивали с необычайным энтузиазмом. Было видно: каждый в свое время оказался в таком конфликте с той или иной стороны. И если тогда ещё можно было относиться к этому со своего рода терпимостью, то сейчас, глядя на разборки учеников, все желали их остановить. — И, наконец, последнее, — Альбус выдохнул побольше воздуха. — Основы целительства пригодятся всем без исключения. Кто знает, в какую ситуацию наши ученики попадут уже завтра? Не всегда рядом будут учителя, не всегда они смогут обратиться к мадам Помфри. Особенно после школы. Я не утверждаю, что все должны уметь проводить сложнейшие операции, на которые не решаются даже в Мунго, но умение остановить кровь, залечить синяк или царапину, провести диагностику никогда не будет лишним. И опять Дамблдору ответом послужило абсолютное согласие, настолько ярое, что стало даже немного непонятно: неужели до него никто не задумывался о том, какие предметы оказались выброшены за борт? — Что же, — окинув взглядом собравшихся, постановил директор: — все согласны. Замечательно. О факультативах и других вариантах дополнительного образования мы поговорим в другой раз, иначе, — он посмотрел на часы, — будем вынуждены пропустить ужин. До следующего педсовета прошу каждого составить список пожеланий для нового Хогвартса и передать мне. Всем спасибо. И на этом все. Может, сумбурно, может, излишне своевольно, но Альбус не желал пустить все на самотек, а раз уж его отправила сюда та высшая сущность, значит, исправлять нужно было все. Без исключений.