Всеобщее благо

Утро в башне директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс ознаменовалось чудовищным воплем (а именно так Гарри Поттер привык начинать свое утро). К семи часам он уже был бодр, весел и готов к абсолютно любым шалостям в отношении Ленни. Эльфийка пока только привыкала к ребенку и к возложенной на ее плечи ответственности, но судя по старанию, с которым она приступила к работе, новая должность была ей в радость. За мальчика Альбус был спокоен. Тот уже сейчас показывал характер, и, если воспитать его в должном духе, взрослый Гарри однозначно не пропадет. Может, последует примеру предков и займётся артефакторикой? Или, как Джеймс, станет известным спортсменом? Кто знает. Мальчик был ещё слишком мал, чтобы Дамблдор мог однозначно судить о его карьере, но он был уверен: этого ребенка ждёт большое будущее. Не зря же его родители пошли на такую великую жертву. Однако рано было предаваться размышлениям о будущем. Сейчас следовало разобраться с делами: с Хогвартсом, с Визенгамотом, с Конфедерацией, да даже с теми же самыми воспоминаниями. Что-то подсказывало, что именно с последними возникнет больше всего трудностей. Однако с этого надо было начинать: пока Альбус не знает себя — он не знает мир, в котором очутился. Поиграв ещё немного с Гарри, директор оставил его на попечение Ленни, а сам отправился в Большой Зал, придя, к собственному удивлению, самым первым. Сильнее него были удивлены только учителя, заходящие следом и имеющие удовольствие наблюдать необычную картину: пустой зал, на столах нет приборов и блюд, и только за директорским местом сидит Альбус — одинокий гигант мысли и отец русской демократии (и откуда только в голову приходят такие странные фразы?). Первым вошедшим оказался Гораций — ранняя пташка — и, увидев за столом только Дамблдора, смешно округлил глаза, вызвав у того смешок, затерявшийся где-то в бороде. — Мерлиновы кальсоны, Альбус! — воскликнул Слизнорт, все ещё не вернув лицу прежнего выражения умиротворённости и довольства. — Ты и на завтрак не всегда приходишь, а уж чтобы первым… Какая пикси тебя укусила? Директор пожал плечами: — Просто рано встал. Ох, Гораций, — спохватился он и щёлкнул пальцами — за учительским столом тут же появилась тарелка и кубок, а ещё через несколько мгновений весь стол был обложен едой. — Присаживайся, друг мой. Эльфы сегодня потрудились на славу, — Альбус кивнул на сосиски. — Да-да, спасибо, — Гораций растерянно покивал. Уже спустя десять минут в Большом Зале начали собираться люди, и Альбус снова почувствовал себя человеком в самом эпицентре жизни.

***

— Объявляется слушание по делу Игоря Каркарова, — объявил молодой человек — секретарь Визенгамота. Судили всем составом — редкость для последних ста лет. Последний раз такое было… Кажется, когда дело касалось серии терактов на территории Англии, Франции и Германии. Несколько человек в сговоре (дело было в преддверии Первой Мировой) решили сильнее запугать толпу, покусившись на жизни как магглов, так и магов. Пострадали многие, были убиты — ещё больше. Визенгамот не поскупился на наказание: несколько поцелуев дементора и пожизненных сроков. Скандал не могли забыть ещё несколько лет. Сидящий на небольшом возвышении Альбус оглядел присутствующих. Сплошные седые бороды и блестящие лысины, в некоторых случаях прикрытые головным убором. Хотелось взвыть. Казалось бы — что не так? Милые дедушки и бабушки (Альбус сам точно такой же), сплошной консерватизм. Но не хватало чего-то… Молодого. Свежего. Хотя бы нескольких волшебников до шестидесяти — это уже было бы неплохо. А тут одна, пусть и не узаконенная, но бросающаяся в глаза геронтократия. Времена своей молодости Альбус всегда вспоминал с восторгом — было в них что-то воистину волшебное. Не простые наборы заклинаний и серая обыденность, а внутренняя неугасимая надежда на изменения. Юность — по-своему злое время. Агрессивное. Когда ты молод, хочется брать, отбирать, хочется всего и сразу да так, чтобы осталось ещё. Нет времени на раздумья — это время не терпит спокойствия. Взрывы, метания, жажда нового, поиски себя… Может, поэтому и не хватало в закостенелом английском обществе молодежи. Старые хрычи (уж поверьте, Дамблдор в свои сто в полном праве так их называть) желают удержаться на местах, оттого и противятся любой новаторской мысли, а перспективную молодежь пускают так, чисто символически — тут бумажки собрать, там толщину стенок котлов измерить. А между тем молодым людям есть чему поучить. Взять того же Северуса — Альбус не знал зельевара искуснее (не считая, конечно, Фламеля, но тот больше уважал алхимию). А другому Дамблдору повезло — заполучил прямо в Хогвартс такого перспективного, правда, наивного юнца, сыграл на его чувствах и вынудил подписать контракт… В какой-то степени директор понимал его. Но не одобрял. Большую часть формальностей Альбус привычно пропустил за размышлениями — в возрасте такое случается удручающе часто. Когда он вник в суть дела, Каркаров уже давал показания, причем, надо отметить, сдавал всех и сразу. Без разбора. Зал был в ужасе. Казалось, вот-вот — и они узнают, что среди пособников Волдеморта — как понял Дамблдор, их надо называть Пожирателями Смерти, — состоят все их близкие и даже сидящие рядом. Альбусу было бы смешно глядеть на реакцию наконец-то пришедших в себя людей (они напоминали желе: тряхнешь его раз — и оно дрожит и дрожит), когда бы не было так грустно. Ключевыми личностями стали Розье, Долохов, Мальсибер, Трэверс и — шок! — невыразимец Августус Руквуд. Все перечисленные люди принадлежали так называемому Ближнему кругу — очевидно, группе лучших последователей Волдеморта. Среди них обязательно должна быть «казна» — кто-то побогаче, навроде Малфоев или Блэков, а ещё много талантливых в разных областях людей: и политики, и чиновники, и даже убийцы. Старики занервничали сильнее. Бартемиус Крауч старший, которому дали право вести дело в роли судьи, был молчалив и хладнокровен. Ровно до тех пор, пока Игорь Каркаров не произнес имя его сына. В зале кто-то ахнул. Альбус сразу перевел взгляд на Барти, но тот, казалось, даже не изменился в лице — лишь сел ещё прямее, словно проглотил металлический стержень, и сжал в пальцах основание пера, разломив то надвое. Альбус не мог поверить. Младший Барти — чудесный ребенок, отличник и в его мире добившийся в Министерстве высот в том числе и благодаря отцу. Однажды он не выдержал давления Крауча-старшего - ушел к магглам. И не возвращался. Но… Так было только в его мире. А здесь… Крауч оступился, пошел не по той дороге, а теперь будет в розыске — это уж точно, — а потом, может, и в Азкабане. В этом человеке никогда не было зла. Только, может, обида. Жаль.

***

На повестке стоял вопрос: где же Сириус Блэк? Каркаров не говорил о нем как о Пожирателе (ни о каком Ближнем Круге и речи быть не могло), следовательно, или Блэк работал на Темного Лорда в тайне даже от его соратников, либо, что более вероятно, просто не имел к нему никакого отношения. Наоборот, зная Сириуса, можно было даже предположить, что он был едва ли не первым в отряде сопротивления. Тот тоже определенно должен быть в природе — раз уж есть «про», должно быть и «контра». Не исключено, что и прошлый Дамблдор принимал в нем участие или даже организовал. И как узнать наверняка? Ответ все тот же: воспоминания. Там точно должны быть зацепки. Но все же Альбус не торопился с ними. Тяжелое, вязкое чувство собственной вины от недавно увиденного воспоминания о семье все ещё бередило душу. Перед глазами стояло нежное, светлое лицо Арианы, ее ласковая улыбка. И ее труп. Судьба сестры и в этом мире вряд ли задалась — иначе это была бы уже судьба кого угодно, но только не Дамблдора. Он понимал: этот мир считается альтернативным относительно предыдущего только потому, что на него возымел действие альтернативный Альбус, а значит, все, на что он повлиять не мог, осталось прежним. Ариана повредилась рассудком, а отец умер в Азкабане — это константа.