***
Минерва сидела в палате директора уже третий час, хотя все уверяли, что она лишь зря тратит свое время. Честно говоря, она и сама так считала. Но почему-то рядом с Альбусом становилось спокойнее. Да и совесть не позволяла покидать его в столь тяжелую минуту. Иногда заходил целитель. Изменений в состоянии директора не было, поэтому всякий раз он уходил даже немного разочарованный. И Минерва прекрасно понимала его. Она и сама ждала, что с минуты на минуту Дамблдор придет в себя. Отлежится, вернется в школу и решит наконец что-нибудь с этими сумасбродными планами, внезапно посетившими его седую голову. Он вздумал поменять разом все в школе, и это не считая одного только Гарри Поттера… — Ты поздно спохватился, Альбус, — сказала МакГонагалл, глядя перед собой, — надо было думать об этом раньше. А сейчас… Решил изменить все и сразу. И оказался здесь. Она умолкла. Тепло, царившее в палате, мягко окутывало и навевало сон. Минерва откинулась на спинку кресла. Глаза медленно закрывались. Уже на грани сна и реальности Минерва услышала судорожный и громкий вздох.***
Это как всплывать с глубины на поверхность воды, когда не хватает воздуха. Альбус сделал это. И наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Воздух показался ему слишком теплым и затхлым, но даже этому он был рад: легкие ловили каждый глоток так жадно и нетерпеливо, что создавалось ощущение, что надышаться просто невозможно. Но он пытался. Минерву в палате он заметил не сразу, как и звон сигнальных чар, оповещающих, что он очнулся. Все это казалось неважным. Лишь спустя несколько секунд он увидел вскочившую на ноги МакГонагалл и услышал топот ног, стремительно приближавшихся к палате. То, что он находится в Мунго, Дамблдор понял сразу, едва увидел белый потолок и стерильную чистоту комнаты. Да и не похожа она была ни на хогвартский медпункт, ни на собственный кабинет. — Что?.. — начал он хрипло, но целители не дали ему продолжить: сразу начали проверять белки глаз, мерить давление, пульс и не давали даже сесть в кровати. — Лежите, мистер Дамблдор, — попросил один из них, судя по голосу, самый юный, и директор был вынужден послушаться.***
— Невероятно, — Гиппократ Сметвик просматривал результаты диагностирующего заклинания, — просто невероятно, Альбус. — Не давая времени задать вопрос, он пояснил: — Ты словно заново родился — практически в буквальном смысле: ни следа инфаркта. Судьба благоволит тебе, иначе и быть не может. Дамблдор негромко засмеялся. Разумеется, он знал, что столь разительное улучшение его здоровья было вызвано лишь одним фактором — помощью богини. Однако говорить об этом он не спешил. Кто знает: не исключено, что Гиппократ посчитает, что пациент, хотя и полностью здоров физически, из-за удара успел повредиться рассудком. И тогда палата с мягкими стенами будет обеспечена. — Как думаешь, — между тем поинтересовался Сметвик, — чем может быть вызвано твое выздоровление? Было ясно, что это вопрос с подвохом. Гиппократ явно что-то подозревал, правда, вряд ли смог бы даже предположить, в чем на самом деле кроется весь секрет. Да и в этом не было необходимости. Альбус пожал плечами: — Я думал, на этот вопрос ответишь ты, мой друг. Конечно, сейчас он, выражаясь языком интеллигентов, переводил стрелки. Но без этого было не обойтись. Гиппократ, хотя и, как говорят все те же интеллигенты, пацан ровный, мог начать мыслить не в том направлении, а подозрения — совсем не то, что могло бы пригодиться в ситуации Дамблдора. Мало того, что он (судя по реакции окружающих) резко сменил курс деятельности, так еще и внезапно и излишне полно выздоровел. Это не могло не настораживать. По крайней мере, тех, кто следил за его жизнью.***
В больнице его навещали многие люди: и профессора Хогвартса, и работники Министерства. Заглянула даже нынешняя министр Магии, Миллисента Багнолд. Альбус хорошо помнил ее еще по прошлой жизни: умная и способная Милли, учившаяся на Когтевране, радовала и восхищала успехами многих преподавателей. Редкий педагог мог обойти ее, отчитываясь Альбусу о деятельности студентов. В прошлом мире ее судьба сложилась примерно так же, как и здесь: она добилась значительных высот в работе на Министерство. Из письма Скримджера Дамблдор узнал, что Сириус все-таки был осужден, правда, по более мягким статьям, и подвергнут заключению в Азкабане сроком на два года. По словам Руфуса, Блэк воспринял наказание в некотором роде философски и был по-своему доволен, что не могло не обрадовать директора — Сириус начал приходить в себя. Альбус попросил Скримджера о небольшой мелочи — отправить Блэку посылку с шоколадом, пледом и некоторыми другими мелочами, которые в Азкабане могли существенно повлиять на жизнь. Руфус, хотя и без энтузиазма, согласился (если только можно назвать энтузиазмом написанное трудно читаемым почерком «Когда это я стал почтальоном, Дамблдор?»). Дружба, если она вообще существует в политике, со Скримджером Альбуса вполне устраивала. Это было выгодно им обоим: Глава Аврората получит поддержку на следующих выборах, а Дамблдор — полезного союзника со связями там, где у него самого мало авторитета. Расстраивало одно: Альбус был недостаточно ознакомлен с политической программой прошлого себя, что не только не помогало развитию отношений с влиятельными чиновниками, но и подрывало имеющиеся планы. Необходимость обзавестись союзниками директор прекрасно понимал, но определиться с выбором, не зная даже, с кем прошлый он имел связи, было проблематично. В конце концов, за время пребывания в Мунго Альбус пришел к выводу, что полезны для него сейчас окажутся знакомства любого толка, а также не помешало бы ознакомиться с официальной и неформальной перепиской самого себя. Жаль, из больничной палаты сделать это было весьма проблемно. В остальном его держали в курсе. Минерва взяла на себя заботу о маленьком Гарри, правда, не упустив возможности дать Дамблдору по шапке за оставление ребенка. Бессмысленно было говорить, что его вины в этом нет — все-таки не он же сам наколдовал себе инфаркт, — Минерва громила все доводы одним аргументом: он не вовремя взял на себя заботу о Гарри и не сумел должным образом позаботиться о нем в силу собственной инфантильности. Зерно правды в словах МакГонагалл, безусловно, было, поэтому Альбус не стал вступать с ней в полемику — все-таки это могло привести к ненужному риску жизнью.***
— Пропей курс вот этих зелий, — Гиппократ выдал пергамент с рецептами, — три пузырька в день перед едой. После придешь на осмотр, я запишу тебя сразу. И, самое главное, Альбус, — тут он внимательно посмотрел на Дамблдора, — постарайся обойтись без рисков и стресса. Я, конечно, буду рад твоему визиту в любое время, но только если ты придешь сам и, желательно, с бутылкой хорошего вина. Директор кивнул. Дня выписки он невероятно ждал. В Мунго было нечего делать, разве что, может, есть и лежать в постели, но кому понравится заниматься только этим в течение двух недель? Альбус вообще с детства не переносил больницы. И всегда старался избежать их, что бы ни происходило с его здоровьем. Поэтому в прошлой жизни частенько доводил собственные недуги до хронических стадий и потом страдал еще больше. До Мунго его доводили либо Том, либо, что чаще, Геллерт, который и сам на дух не переносил все, что было связано с волшебной медициной. К своему организму он относился как к машине, неполадки в которой только выводили его из себя, задерживали все процессы, которые не терпелось проводить. Дамблдор был таким же. По крайней мере, тогда. — Благодарю, Гиппократ, — Альбус кивнул целителю и, держа в руке рецепт, исчез в камине.