***
Оставив Ленни присматривать за ребенком, Альбус поспешил в кабинет. Необходимо было связаться с Гиппократом — тот как врач должен помочь в решении внезапно обнаружившейся проблемы. Дамблдор написал ему письмо, в котором приглашал прийти завтра или в любое другое удобное время, но желательно как можно скорее, потому что дело, о котором пойдет речь, весьма серьезное и не терпит промедления. — Трикси, — позвал директор, запечатывая конверт из плотной бумаги. Домовик, явившись, сразу же поклонился. — Директор желал видеть меня? — с осторожностью спросил он. — Да. Будь любезен, отправь с совой письмо целителю Сметвику, — Альбус протянул конверт и, стоило Трикси взять его, благодарно кивнул. Однако у эльфа на лице было написано беспокойство. — Что такое, Трикси? — Директор вернулся из больницы Святого Мунго, — затараторил тот, — Директору нужно больше отдыхать, набираться сил и нельзя волноваться! Трикси хочет попросить директора не нагружать себя работой и избегать стресса! Дамблдор улыбнулся. Забота от домовика была ему приятна. Хотя, конечно, и до него Альбус слышал те же слова уже не раз. — Хорошо, друг мой, я постараюсь выполнить твою просьбу. Не стоит переживать. Видимо, домовик хотел сказать что-то еще, но, запнувшись, закивал и испарился в воздухе вместе с конвертом. Конечно, до совятни можно было дойти и самому, однако Альбус решил (конечно, не без лени идти аж через весь Хогвартс) провести это время более полезно. Стопка новых писем, вместе с теми, что лежали нетронутыми все это время, притягивала внимание. Движением палочки Дамблдор перенес все конверты на стол и оглядел фронт работы: пачка бумаги выходила весьма и весьма увесистая. Но нужно было начинать, поэтому он попросил Трикси подать чаю, намекнув, что был бы не прочь запить им лимонные дольки или печенье, и быстро рассортировал всю почту на три стопки: дела Министерства, личная переписка и неизвестное. Последняя, что неудивительно, была самой большой. Чиновники, судьи, авроры и другие министерские служащие, казалось, писали днем и ночью без перерывов и выходных. Поначалу Альбус вчитывался в листы (иногда продираясь сквозь невозможный почерк адресанта), но вскоре, поняв, что никаких вопросов вселенского масштаба нигде не обсуждается, начал читать по диагонали, осознавая контекст, но не тратя существенную часть времени на одно чтение. — Сюда бы секретаря, — усмехнулся Дамблдор, думая, видимо, что стол ему что-то ответит, но у того не нашлось слов. Позже стопки с личным и министерским вынужденно смешались. Едва ли находился человек, ответить которому нужно было срочно и по делу, — в большинстве своем, на протяжении всей переписки прошлый Дамблдор с тем или иным человеком рассуждали на пространные темы, не относящиеся к насущным проблемам. Особенно сильно это было видно по письму Николаса Фламеля, который в письме писал о трансмутации духа под влиянием философского камня. Его конверт директор убрал на край стола, рассчитывая позже погрузиться в тему и порассуждать на более-менее вменяемом уровне. С Фламелем у него и в той жизни были хорошие отношения. Альбус в свое время учился у него, под его руководством вывел знаменитые 13 способов применения драконьей крови, и в конце концов, когда пришло время расставаться, волшебники остались в прекрасных отношениях и вели продолжительную, но неторопливую переписку, в которой обсуждение одной темы могло идти вплоть до нескольких лет — просто потому что письма приходили около раза в месяц. В долгий ящик Дамблдор отложил и письма старых знакомых вроде Элфиаса Дожа. Но не потому, что пренебрегал общением с ними, вовсе нет. Просто их письма, которых, к слову, прибавилось, когда Альбус покинул Мунго и все озаботились его самочувствием, не требовали сиюминутного внимания, а потому Альбус рассудил, что ответит на них в другой раз, в менее нагнетенной обстановке. Стопка с непонятными (а потому и неизвестными) письмами интересовала куда больше. Напрягало, что регулярно писали несколько недавно окончивших школу гриффиндорцев: Уизли, Лонгботтом, Люпин. Содержание всех посланий сводилось к одному: все эти люди выполняли что-то для какого-то Ордена. По полному названию: «Орден Феникса», промелькнувшему в письме Дедалуса Дингла, легко было понять, что организация относилась к Альбусу напрямую. Он посмотрел на Фоукса. Тот дремал, сидя на жерди, и, наверное, даже подумать не мог, что в честь него назван целый орден. Знать бы еще, что он из себя представляет… Ответ напрашивался сам собой: если есть pro (выраженное в виде Пожирателей Смерти и Волдеморта), то должно быть и contra, которым, получается, и являлся Орден Феникса. И главой, судя по всему, являлся сам Дамблдор. Ох, как же долго он шел до этой мысли — не хотелось взваливать на себя ответственность в виде целой организации. Альбус сам не мог разобраться в происходящем, а тут еще нужно наставлять на путь истинный других людей. Нет, он не пугался обязанности отвечать за что-то (тогда бы он не стал директором Хогвартса), но и лишняя забота нисколько не прельщала. — Как ком на голову, — директор покачал головой. — Ну, ничего, — улыбнулся он, похлопывая столешницу ладонью, — прорвемся. Раз уж такое дело, нужно объявить собрание. Да, это, по прикидкам Альбуса, было самым логичным шагом. Волдеморт исчез, на Пожирателей охотится Министерство, а значит, необходимость партизанской организации отпадала сама собой. Но рано было еще говорить о ликвидации Ордена. Хотя бы потому, что Дамблдор даже не имел о нем более конкретного представления. Методом тыка он выделил трех человек (Фрэнка Лонгботтома, Дедалуса Дингла и Аластора Грюма), которым решил написать лично и попросить передать всем об общем собрании, на котором будут не только подведены итоги, но и решена судьба всего Ордена. Оставалось только выбрать место. Хогвартс директор отмел сразу — слишком подозрительно. Может, Хогсмит?.. Нет. По той же причине. В конце концов, Альбус остановился на самом пристойном варианте: попросить Аластора в письме найти, где собраться. Может, это и выглядело странно. Но так Дамблдор хотя бы не выдаст подмену себя самого. Ну, или чуть-чуть.***
Перед ужином Альбус успел ознакомиться и с письмом поверенного. Вообще он не любил все, что связано с деньгами. Банки, экономика — все это было чуждо Дамблдору, за что он не раз становился предметом насмешек у Геллерта и Тома. Для них вопросы, касающиеся финансов, были не только животрепещущими (как и для директора), но и — подумать только! — увлекательными. Они с удовольствием просиживали над книгами, работали с гоблинами и с тех пор, как Том стал Министром, разбирались в экономике всего магического сообщества. Это было правильно — не мог лидер волшебной Британии не уделять внимание столь важной составляющей жизни всего сообщества. Конечно, Альбусу их не хватало. Тем более, когда перед ним вставала необходимость участия в банковских вопросах. Дамблдор редко оставался с проблемами один на один: в той жизни всегда ему на помощь приходили Геллерт и Том, а он — им. Они стали настолько значимыми в жизни, что сейчас, когда их не было рядом, становилось страшно. Но директор долго не мог себе в этом признаться. — Только когда дело доходит до галлеонов, ты, Альбус, осознаешь собственную никчемность, — горько усмехнулся он, допивая остывший чай. Это правда, с которой необходимо было столкнуться. Переведя дыхание, Дамблдор обратился к конверту от поверенного. Его звали Нраак, и почерк у него был под стать всем гоблинам — такой же мелкий и убористый, с огромными петельками и маленькими пробелами между словами. Пришлось надевать очки. В письме Нраак писал, очевидно, ответ на просьбу прошлого Альбуса выкупить акции Волшебных Теплиц на сумму в десять тысяч галлеонов. Поверенный отчитывался о проведенной сделке и докладывал подробности о состоянии счета Дамблдора, его долях в разных компаниях, имуществе и прочем, прочем, прочем, от чего у Альбуса быстро разболелась голова. В итоге получалось, что прошлый директор был весьма богат и по степени влиятельности в британской магической экономике мог посоревноваться со многими из Священных Двадцати Восьми. Так, например, доля в тех же Волшебных Теплицах у него была значительно выше, чем у Малфоев — богатейших в Англии волшебников. — Значит, — со смешком резюмировал Альбус не то для себя, не то для стола, — в Хогвартсе на старых метлах дети летают и простужаются в коридорах, а директор — акционер. Интересно, бык или медведь? Не то чтобы его удивляло положение дел. Напротив — как раз от прошлого себя этого и следовало ожидать. Да и редко за всю историю Хогвартса выходило иначе — такова, как ни печально, природа людей, особенно власть имущих. Нужно было исправлять ситуацию, и Альбус уже знал как.