***
— Бак, я нашёл для тебя кое-что, — торжественно заявляет Стив, приоткрывая дверь в комнату, что Старк нехотя отвёл Солдату. Его лицо выглядит счастливым, в руках — объёмный конверт. Он садится на кровать, покрывало на которой с вечера осталось нетронутым, и хлопает по месту рядом с собой. — Смотри. Зимний поворачивает голову, и Роджерс начинает доставать из конверта пожелтевшие от времени фотокарточки. Чёрно-белые люди смотрят на него с картинок, улыбаясь. Женщины, в которых он узнаёт их со Стивом матерей; красивые девушки в лёгких платьях; какие-то парни. На многих фотографиях запечатлён он сам — с короткими волосами и счастливыми глазами. Такой странный, далёкий образ. Как будто совсем иной человек из совершенно другой жизни. Зато тот Стив абсолютно такой же, как и этот, хоть и в три раза меньше. Солдат механически подходит ближе, рассматривая фотографии. Забавная маленькая девчушка, цеплявшаяся за него на некоторых снимках, вызывает неподдельный интерес. При виде ситцевого платьица и коротких тёмных волос, собранных бантом, в израненном сознании что-то начинает назойливо копошиться. Зимний берёт один из снимков с ней живой рукой, поднося поближе. Девчушке на вид лет шесть. Она смеётся, повиснув на тогда ещё человеческом левом плече Баки Барнса, а он смотрит на неё сверху вниз с тёплой улыбкой. Солдат хмурится. Пытается понять, кто она и почему в груди вдруг становится тепло, будто кто-то случайно разлил подогретое молоко. — Кто это? — не выдержав, спрашивает он у Стива, наконец нарушая звенящую в ушах тишину. Роджерс подаётся вперёд, бросая взгляд на фотокарточку через его плечо. — Это Ребекка, Бак, — говорит он мягко. — Твоя сестра. Ты её не помнишь? Ребекка... Бекка... сестра. Несколько прежде отсутствовавших деталей добавляются в пазл, и в голове рисуется уже более точная картинка. Их было четверо. Он старший, Бекка самая младшая. Она ещё звала его как-то по-особенному, что-то вроде Джейме... Джим... Джимми. Сознание пулей простреливает звенящий как колокольчик детский смех, и Солдат отшатывается, едва не роняя фотографию. — Ты чего, Бак? В порядке? Стив вскакивает со своего места, но предупредительно вытянутая вперёд рука Зимнего его останавливает. Светлые глаза Капитана взволнованно мечутся, брови ползут вверх. Он не понимает, что происходит с Барнсом, не может знать, какие воспоминания вдруг возникли в его голове. Лишь смотрит пытливо и ждёт, пока слух не улавливает твёрдое «уходи». — Что с тобой, Баки? — спрашивает он, осторожно приближаясь и опуская руку на его живое плечо. Тёплая ладонь Роджерса сжимает кожу сквозь одежду, но Солдат стряхивает её с себя как пёс стряхивает воду. Он не хочет, чтобы его трогали. Не хочет, чтобы кто-то был рядом сейчас. Он вспоминает события из прошлого и ненавидит себя, но злится почему-то на Роджерса и злится сильно. — Уходи, Стив, — хрипло повторяет он, отстраняясь. — Оставь меня. Роджерс убирает руку, вглядываясь в лицо друга, но находит только пустоту. У Солдата в голове жуткий шум, как был каждый раз после обнуления. Тепло в груди сменяется болью, сжимающей все внутренности в тиски, и сил хватает лишь на то, чтобы снова повторить Стиву в лицо: «уходи». Капитан отстраняется. Сделав шаг назад, ещё несколько секунд топчется на месте, переминаясь с ноги на ногу. Он ждёт, что Баки поднимет голову. Улыбнётся или хотя бы скажет ему ещё хоть что-нибудь. Но Барнс отстранённо молчит. И Стив, кивнув, выходит, закрывая за собой дверь.***
В башне Мстителей, которую построил Старк, и где теперь обитал Солдат, были и другие люди. Помимо него, Стива и самого Тони там оказался тот крылатый парень Сэм, что всё время хвостом ходил за своим Капитаном. А ещё там была та шпионка. С рыжими волосами и русским именем. Он знает её. Они уже несколько раз встречались прежде и даже дрались против друг друга. Она была на мосту в Вашингтоне и в немецком аэропорту. К сожалению. Солдат помнит, что она хороша в бою. Даже очень хороша, особенно в ближнем. Помнит, что стрелял в неё. Один раз даже попал, хотя как правило он вообще не промахивался. Её внимательный изучающий взгляд на себе он замечает на второй день. Поначалу она к нему почти не подходит. Редко обращается, ничего не просит и не ждёт. Не старается так сильно, как Роджерс, но и не отстраняется так, как Старк. Говорит в основном со Стивом, но смотрит всегда на него. Причём как-то особенно, словно что-то о нём знает. Что-то важное, что он забыл. Точнее, его заставили забыть. — Выглядишь так, будто не ел лет сто, — заявляет она с порога, появляясь в дверях его комнаты. Непривычный звук голоса разрезает тишину и буквально выдёргивает Солдата из мыслей за шкирку. — Пойдём, найдём для тебя что-нибудь. Это не вопрос, а потому она не ждёт от него ответа. Лишь смотрит, сложив руки на груди, и довольно ухмыляется, когда Зимний встаёт и послушно идёт за ней. Он действительно не помнит, когда в последний раз ел что-нибудь существенное. На фоне того, сколько раз он пытался убить себя гораздо более изощрёнными — чем голодание — способами, это и не кажется большой проблемой. Но то ли потому, что она близкий друг Стива, то ли из-за чувства вины ему не хочется ей перечить, и он повинуется. Солдат думает об этом, садясь за стол, пока шпионка с отдалённо знакомым русским именем открывает холодильник в поисках еды. Она не задаёт ему вопросов, не пытается втянуть диалог, и не смотрит туда, где вместо бионической конечности словно куски мяса из плеча торчат провода и покорёженные пластины. В глубине души Солдат благодарен ей за это. Он молча смотрит на её руки, следит за отточенными действиями. Забывает поблагодарить, когда тарелка оказывается перед ним. Сухое «спасибо» так и остаётся на губах. Он берёт вилку и начинает есть — без аппетита и не чувствуя вкуса пищи, а Наташа, улыбнувшись напоследок, уходит из кухни, оставляя его одного.***
В мастерской Старка оказывается слишком тихо для места, где, как думал Солдат, всё время кипит работа. Резкий белый свет ламп падает с потолка, напоминая о лабораториях, где его когда-то подолгу держали. Он ненавидит их. Ненавидит каждый клеткой тела так сильно, как это вообще возможно. За всё, что они сделали с ним, и за всё, что заставили его сделать. По спине пробегает холод, живая рука непроизвольно сжимается в кулак, но Зимний пересиливает себя и заходит. — О, Эльза, — без особого энтузиазма отзывается Старк, заметив его присутствие. Он подкручивает что-то в разобранной и собранной обратно бионической руке и даже не поднимает головы от работы. Не говоря уже о том, что в глаза Барнсу не смотрит. Бросает едкую фразу, которую Солдат не понимает, и делает жест рукой, чтобы тот подошёл. Зимний медленно приближается. Опускает глаза в пол. На автомате тянется к набедренной кобуре, чтобы разоружиться, но вспоминает, что сложил всё своё оружие, переступив порог этого места. Хмурится в замешательстве. Его рука замирает на середине жеста. Это не укрывается от Старка, но тот лишь поджимает губы, не подавая вида, что заметил, и толкает ногой Барнсу стул. — Садись, отмороженный, — говорит он сухо. — Сейчас попробуем приделать твою руку обратно. Солдат молча опускается на стул как по команде. Не поднимая взгляда от пола, опирается на спинку. Подаётся бионическим плечом ближе к Старку и напряжённо замирает, боясь совершить лишнее движение. — М-да, ты, конечно, чудо автопрома, — цедит Старк, прилаживая друг к другу разорванные контакты. — Кто вообще это собрал? Советы? Никогда не видел подобного. Пришлось повозиться, чтобы понять, как тут всё... Солдат молчит. Смотрит в сторону, слыша, как его бионическая рука шелестит пластинами. Старается не напрягаться, но готов к тому, что в любой момент тело может прострелить боль. Он не боится — привык за все эти годы, но дёрнуться по инерции и задеть Старка уж очень не хочется. Он ведь согласился помочь, хотя любой другой на его месте не подошёл бы к нему даже близко. На губах вдруг загорается слишком много горечи и недосказанных слов. Барнс прочищает горло и набирает в грудь побольше воздуха. — Послушай, Старк, я... — Оставь, — прерывает его Тони на полуслове. — Мне не нужны твои извинения. — Но мне действительно жаль. — Твои сожаления не вернут мне родителей. Никто не вернёт. Слова срываются с уст Старка камнем и падают в пропасть, разбиваясь на тысячи кусков. Солдат слышит неподдельную боль в его голосе. Хочет врезать себе, да посильнее. Знает, что это ничего не изменит и никак не поможет, но всё равно ненавидит себя за сотворённое своими же руками. Руками, что знают лишь форму жестокости и насилия. И дело не только в родителях Тони. Они давно уже по локоть в крови. — Ты только скажи мне одно, — вдруг снова заговаривает Старк и Зимний вздрагивает от неожиданности. — Спокойно, Холодное сердце. Скажи мне... как именно умерла моя мать? Этого не было видно на записи, я... — Я не помню. Слова Барнса как пущенная в висок пуля навылет — прошибают насквозь. Старк на секунду теряет дар речи. Опускает на колено инструмент, откатывается на стуле на полметра назад. — Как это не помнишь? — хмурится он возмущённо. — Ты же сам сказал, чёрт тебя дери! Сказал, что помнишь, помнишь их всех! — Солгал. Солдат не поднимает глаз, в которых разом отражается вся невысказанная скорбь. Морщится, словно чувствует её физически, и виновато сверлит взглядом пол. Хочет закрыть лицо рукой как ребёнок, но Старк хватает его за предплечье, крепко сжимая. Резким движением встаёт, роняя инструменты на плитку, и встряхивает Зимнего с силой, заставляя тоже подняться. — Зачем, Барнс? — со злостью спрашивает Старк, стискивая его руку до побеления кожи, и едва сдерживается от всего остального. — Зачем ты соврал мне? Какого вообще чёрта происходит?! — практически выкрикивает он. — Хватит молчать, отвечай уже наконец! Отвечай, или я за себя не ручаюсь! — Я надеялся, что ты разозлишься и убьёшь меня. Я заслужил. За всё, что я сделал. Пальцы Старка ослабляют хватку. Живая рука Солдата безвольно падает, бионическая висит на паре соединений, шелестя пластинами. Он ничего не предпринимает, не сопротивляется. Знает, что если Тони решит всё же прикончить его, не станет защищаться. Не шевельнёт даже пальцем, потому что правда верит, что заслужил. Но Тони атаковать не спешит. Его брови удивлённо ползут вверх, он смеряет Барнса взглядом. Садится обратно на стул и поджимает губы. — Вообще не помнишь? — спрашивает он вдруг неожиданно спокойно и тихо. Солдат впервые поднимает глаза. Напарывается на острый взгляд Старка и отрицательно качает головой. — Ничего? Отдалённый звук шагов на лестнице заставляет его обернуться. Вслед за парой стройных ног на ступеньках появляется силуэт Романофф, и Зимний почему-то тут же поспешно садится. Словно всё в порядке и ничего необычного не происходит. — Как вы тут, мальчики? — спрашивает она бодро, принося с собой в мастерскую запах ванили. — Не скучаете? Её присутствие мигом разряжает обстановку, и Старк, подняв с пола инструменты, обращает взгляд к большому круглому блюду в её руках. — Ты что, испекла нам печенье? — искренне удивляется он, изогнув бровь, на что девушка лишь усмехается. — Нет, я купила его в магазине. Но если ты перестал чего-либо бояться в жизни, я могу как-нибудь... — Покупное сойдёт, — прерывает её Тони, вновь касаясь пластин бионической руки Солдата. — Кстати, подкинь пару штук. Мы с вашим отмороженным другом как раз работаем. Наташа приближается к ним с блюдом в руках. Ставит его на стол и сама залезает на край деревянной поверхности, усаживаясь. Старк тихо цокает. Собирается проворчать что-то недовольное, но девушка быстро засовывает печенье в его рот, заставляя замолчать. Солдат следит за её жестами. Смотрит внимательно, заинтересованно и удивляется, когда тонкие пальцы берут кружочек печенья и протягивают ему. — Будешь? Зимний на секунду теряется. Ловит взгляд зелёных глаз, несмело кивает и подносит живую руку ладонью вверх. Наташа улыбается и опускает на неё печенье, едва ощутимо касаясь кожи. Её пальцы оказываются тёплыми. Барнс жуёт и вспоминает, что в последний раз ел печенье году в сорок третьем.