Те, что правят бал

Штаб-квартира и тренировочная база, где готовили подручных смерти, располагалась в Портленде. Ничем не примечательное здание. Серое и снаружи, и внутри, успешно терявшееся среди таких же зданий-близнецов. Никаких роскошных замков, шикарных гардеробных, в которых хранится безумное количество нарядов от марок класса «люкс». Никаких личных стилистов, работающих перед выходом на задание над твоим имиджем и выдающих по первому требованию чулки, сексуальное нижнее бельё и складное зеркало, лёгким движением руки превращающееся в элегантный нож, который можно всадить меж рёбер нападающему на тебя преступнику. При условии, что миссия провалилась, очаровать объект не удалось, он понял, что его старательно обводят вокруг пальца, пытаясь раздобыть компромат, и решил разобраться своими методами. Сериалы о шпионах, вроде «Ангелов Чарли» лгали без зазрения совести, но, будем откровенны, в свои — теперь уже — двадцать восемь я и не рассчитывал на иной расклад. Это в школьные годы можно было смотреть подобные поделки Голливуда и верить, теперь, после того, как мне пришлось столкнуться в жизни с самым первым, настоящим, ни разу не постановочным убийством, флёр очарования, витающий вокруг шпионской жизни, рассеялся окончательно. А вот страх был. Я вновь и вновь убеждался в том, что мои прежние убеждения были единственными верными. Видишь труп — звони в полицию. И пусть они с этим разбираются, пусть сами мучаются от головной боли. В конце концов, это их работа. Я бы, несомненно, позвонил, если бы не одно важное и очень печальное «но». Я бы позвонил им, если бы не очнулся после обильных возлияний и дозы кокаина с пистолетом в руках, и не был единственным подозреваемым. Портленд, что в штате Мэн, в момент первой встречи произвёл отталкивающее впечатление и заставил поёжиться от холода. После Лос-Анджелеса с его умеренным климатом и тёплой зимой, Портленд показался мне королевством холода и снега, в котором я окончательно замёрзну снаружи и изнутри, превратившись в ледяную статую. Снег лежал тонким слоем на асфальте, крышах домов и автомобилей, мимо которых мы проезжали. Я смотрел в окно, время от времени прикрывал глаза, когда они начинали болеть от пристального наблюдения за практически не сменяющимися пейзажами, старался всеми силами отогнать от себя мысли о детях, с которыми мне строго-настрого запретили видеться. Разве что изредка обещали выпускать на свободу. Стой в отдалении, смотри со стороны, а потом — разворачивайся и уходи, пока они тебя не заметили и не побежали к папочке с радостными криками. Представляя это, я приходил к выводу, что лучше мне не видеть их вовсе и довольствоваться фотоотчётами, снабжать которыми меня обещали ежемесячно. — Твой новый дом на ближайшие несколько месяцев, — сообщил Сидни, когда машина остановилась у длинного здания, наталкивавшего на мысли о каком-то заброшенном заводе или скотобойне. — Прошу любить и жаловать. В отличие от меня, успевшего утонуть практически в тоске и рефлексии, он выглядел бесконечно довольным и воодушевлённым. Даже сорвавшаяся операция по задержанию двух опасных преступников, не выбила его из седла. — Выглядит не слишком воодушевляюще, — произнёс я, выбираясь из машины и рассматривая строение не через затонированные стёкла, а напрямую, безо всяких преград. — Извини. Дворцов нет, — хмыкнул он. — Праздность к работе над собой не располагает, а тебе как раз она и предстоит. Притом, весьма активная. — Не боишься, что я не оправдаю твоих ожиданий, и все операции к чертям собачьим посрываю? Он посмотрел на меня с подозрением, словно пытался понять: на полном серьёзе я такие речи толкаю, или это саркастическое замечание, озвученное исключительно ради того, чтобы спровоцировать ответную реакцию. Стремление поддразнить, сомнительный флирт, не слишком уместный в нашей ситуации, но что взять с омеги? Он по-прежнему не понимал, что с флиртом у меня отношения безумно сложные. Не могу, не умею, не практикую. И то, что я с такими природными навыками обольщения умудрился однажды выйти замуж — это чудо и подарок небес практически. Хотя, принимая во внимание последние новости и события, как раз на них мой брак и не тянул. Скорее, подходил под определение наказания свыше. — Лучше бы тебе этого не делать, — заметил со вздохом. — А я не нарочно. У меня психика наскоро залатанная и местами нестабильная. — Полный бред. — Откуда тебе знать? — Эйден, у меня на руках есть полное досье, собранное на твоего бывшего мужа и его ближайшее окружение. Неужели ты всерьёз считаешь, что я не покопался там вволю и ничего о тебе не узнал? Твоя психика способна выдержать множество испытаний и не сломаться. Если бы я не был уверен в этом, просто отправил бы в расходный материал и не тратил понапрасну время. Однако в тебе есть потенциал, я его вижу и собираюсь приложить все усилия, чтобы развить его. Таланты нужно поощрять, а не закапывать в землю. — Ну-ну, — недоверчиво произнёс я. В ответ получил лишь насмешливую улыбку. Похоже, Сидни был из числа тех альф, что крепко-накрепко вбивают себе в голову какие-то убеждения, а потом наотрез отказываются от них отрекаться. Даже если видят, что их идеи, получив реализацию, полную или частичную, надежд не оправдывают и приводят к краху. Он до последнего будет настаивать на своём, потому что точно знает, как лучше. Остальные просто видят этот потенциал, завидуют успехам и стараются отговорить. — Идём, — сказал он, стряхнув снежинки со своего пальто и протянув мне руку. — Нас уже ждут. — Кто? — Твой будущий куратор. — А ты? — Я не буду заниматься твоей подготовкой, если ты об этом. Но с удовольствием посмотрю по истечении срока на то, во что вылились старания. Что-то мне подсказывает, что ты не только оправдаешь мои ожидания, но и превзойдёшь их. — Как будто бы. — У тебя есть стимул, — заметил он. — Будешь хорошо работать, будешь регулярно видеться со своими детьми. Пусть через камеры, но будешь, а нет, так нет. Очередная попытка манипуляции, заставившая меня дёрнуться, как от пощёчины или ожога, внезапного и моментально пробуждающего ото сна. Он знал, что нужно говорить и делать, чтобы я не остался равнодушным. Внутреннее убранство тренировочной базы к праздности, тем более, не располагало. Описание его с лёгкостью укладывалось всего в одно слово. Аскетизм. Здесь был минимум всего, а ещё царил полумрак. Не интимный, настраивающий на определённые, игривые настроения, а тот, что повышает уровень адреналина в крови, заставляет испытывать страх и всё время находиться настороже, быть готовым к неприятностям и не расслабляться слишком сильно. Сидни проводил меня в крохотную комнату, в которой мне предстояло жить. Письменный стол и настольная лампа, стул и кровать, маленькая настенная полка и шкаф. — Твои вещи, разумеется, не подходят ни для занятий, ни для климата, потому их можешь засунуть в самый дальний угол и не доставать до конца обучения. Они не понадобятся. — Хорошо, — отстранённо произнёс я. И сам понимал, что тонкие рубашки и парадно-выходные пиджаки, коими сверху до низу была набита дорожная сумка, — не лучший выбор для таких ситуаций. В помещении было холодно. Может, даже холоднее, чем непосредственно на улице. Чтобы не сдохнуть тут, нужно было ложиться спать, предварительно натянув на себя два-три свитера. И тёплые носки. И одеялом с головой укрыться, потому что в противном случае, утром можно было проснуться именно что куском льда. Ну, или — при самом благоприятном стечении обстоятельств, — обвесившись соплями. — Рад, что трудности тебя не пугают. — Думаю, в таких условиях я протяну недолго. Сдохну раньше, чем настанет время выпускного экзамена. Он снова принял моё серьёзное замечание за иронию и усмехнулся. Я повторно обвёл комнату взглядом. Никакой техники. Полная информационная изоляция. Отлично. Ещё один повод — сойти с ума окончательно. Хотя... Здесь ведь есть люди, и я могу с ними разговаривать. Не то, что в Денвере. Подтверждением моих мыслей стал стук в дверь. — А вот и твой наставник. — Добрый день, мистер Маршалл, — официально, но без заискивания, произнёс омега, стоявший за дверью. Красивый. Очередной омега, которому подходило описание, начинавшееся со слов «гораздо привлекательнее, чем я». Длинные ухоженные волосы, собранные в низкий хвост. Миндалевидные глаза, строгий прищур их. Чуть пухлые — от природы — губы. Уверенность в каждом жесте. Умение подать себя в обществе, а не жаться в угол, стараясь максимально слиться со стеной. Он сканировал меня взглядом. Вероятно, пытался прикинуть, чего ожидать от пополнения в семье, и сколько усилий придётся приложить, чтобы я более или менее вписался. Во мне жила непоколебимая уверенность, что всё это — очередной дурной сон, неведомым образом умудрившийся просочиться в реальность, да так и остаться здесь. Я был им не ко двору, находился где угодно, но только не на своём месте. Для троих эта комната была слишком мала, потому мы вышли в коридор. — Эйден, это Карли. — Карли Соверен, — представился омега. — Эйден Фишер, — отозвался я, хоть он и так прекрасно знал, как меня зовут. Не только это. Он, как и его работодатель, знал обо мне вообще всё. Это они для меня были и оставались тёмными лошадками, от которых не знаешь, чего ожидать. То ли они пронесут тебя через полосу препятствий без единой проволочки и помарки, сделав победителем соревнования, то ли постараются сбросить неугодного наездника со своей спины, и ты неизбежно сломаешь шею. — Приятно познакомиться, — сообщил он, демонстрируя голливудскую улыбку, в которой, впрочем, был самый минимум искренности; исключительно дежурная вежливость. — Взаимно. — Что ж, раз вы нашли общий язык, я вас оставлю, — вклинился в разговор Сидни. — Карли, ты знаешь, что делать. — Конечно. — Удачи. — Спасибо, мистер Маршалл, — откликнулся Карли, подарив собеседнику ещё одну дежурную улыбку, а затем обращая всё внимание в мою сторону. — Следуй за мной. Прозвучало решительно. Так, что не возникло ни малейшего желания с ним спорить или бить на жалость, рассказывая, как меня вымотала дорога, как я устал и хочу отдохнуть. На него, судя по всему, подобные уловки не действовали. Он был одним из тех самых элитных наёмников. Вероятно, собирался сделать настоящего бойца и из меня. В его глазах читалась решимость — выжать максимум пользы из курса и сил из очередного подопытного кролика, попавшего в лапы признанного хищника. Никаких поблажек и никакой снисходительности. Работай на пределе возможностей, доказывая день ото дня, что ты достоин звания подручного смерти. Что тебя сюда взяли не за красивые глаза. Впрочем, в моём случае штука с глазами была ни разу не актуальна. С годами ничего толком не изменилось. Они по-прежнему были светлыми и — временами — пугающими. Глаза мертвеца. Какое точное определение! Тот, кто назвал их такими, был чёртовым гением, а мои обиды росли на пустом месте. Он понимал много больше, чем я. — База находится на территории бывшего авиастроительного завода, — произнёс Карли, быстро и уверенно шагая по полутёмным коридорам; для него не составляло труда — ориентироваться на этой местности. — Раньше здесь шлифовали детали и собирали самолёты, а теперь шлифуют людей, доводя их природные данные до совершенства. Спальню ты уже видел. Здесь — душевые, здесь — уборные. Столовая дальше по коридору. В правом крыле находится тренировочный зал, тир в отдельном здании. Мы туда обязательно сегодня зайдём. — Тир? — переспросил я. Он посмотрел на меня, прищурив глаза. — Ну да. Естественно. Умение стрелять в нашем деле столь же важно, как и умение добывать информацию. Не волнуйся, у тебя обязательно получится. Вначале многие пугаются, но потом им начинает нравиться сам процесс. К тому же, это... возбуждает. Омеги с оружием в руках, своего рода, фетиш для многих альф. Они считают, что хрупкий омега и опасные игрушки — сочетание того, что между собой, по определению, не сочетается. На деле же, всё ровно наоборот. Лучшие друзья некоторых омег — не бриллианты, а верный пистолет или винтовка. Или нож, если отойти от темы огнестрела. Кому что больше нравится. Кто-то любит заканчивать дела быстро, кто-то предпочитает растянуть процесс и насладиться им в полной мере. Волновался я как раз не об этом. Мне хотелось, чтобы не получилось. Чтобы раз за разом я не оправдывал чужие надежды, и в итоге Сидни понял — он совершил ошибку, сделал ставку не на того человека. От меня пользы в этом деле не будет, а вреда — сколько угодно. Удручало лишь то, что при таком раскладе, судьба моя была незавидна. Пропавший без вести, обнаружился бы в кратчайшие сроки и моментально оказался за решёткой. Беглый преступник, желавший избежать наказания, пустившийся в бега, но попавший в руки правосудия. На меня бы повесили все грехи. И мои, и чужие. Печальная история о том, как спонтанно принятая доза порошка и две бутылки виски окончательно разрушили и без того надломленную жизнь. — Тренировки начинаются с семи утра. На них желательно не опаздывать. Потому у большинства из нас подъём в шесть. Проснуться, принять душ, привести себя в порядок и быть к назначенному времени в зале. Опоздаешь или проспишь, тебя выволокут из кровати за волосы и притащат в зал прямо в пижаме. Не думаю, что тебе понравится такое обращение. — Не понравится, — согласился я. — Люблю, когда меня понимают с полуслова, — заметил он. — Помимо основного курса, есть дополнительные направления. Они не обязательные, но ты можешь подобрать парочку факультативов на свой вкус. — Например? — Мы — прекрасная смерть, — произнёс Карли, резко остановившись и повернувшись ко мне лицом. — Идеальные во всём, к чему бы не прикоснулись. Талантливые художники, музыканты, овладевшие в совершенстве игрой на определённых музыкальных инструментах — среди фаворитов скрипка и фортепиано, они наибольшим спросом пользуются, — переводчики, знающие несколько языков. Мы разбираемся в искусстве, умеем поддержать беседу на любую тему. Мы идеальные любовники, к которым невозможно не пристраститься. А ещё мы умеем красиво отбирать жизнь. Делать этот момент по-настоящему запоминающимся. И для нас самих, и для тех, у кого мы их отбираем. Ты должен стать таким же. — Звучит своеобразно. — Как будто меня превратили в зомби, и я послушно повторяю чужие слова? — хмыкнул Карли, поправляя платиновую чёлку, всё время норовившую упасть на лицо, а иногда всё-таки падавшую. — Да. — Знаю. Но это совсем не так. Мы не зомби и прекрасно понимаем, что и ради чего это делаем. У нас есть определённая цель. Мы пытаемся сделать мир лучше. В большинстве случаев, нам это удаётся. — Тебе не кажется, что это крайне самонадеянно? — Неоднократно доказано на практике, — отпарировал он. — Так что не сомневайся: у меня получится превратить тебя в прекрасное создание, перед которым не устоит ни один альфа. Достаточно будет улыбнуться ему, поманить пальцем, и он весь твой. Выбалтывает свои секреты, как миленький, выдаёт всю необходимую информацию, собственноручно себя закапывает, остаётся лишь засыпать его землёй и почивать на лаврах. Разве не прелесть? — На Маршалла это тоже действует? — На него, к сожалению, нет, — с плохо скрытым сожалением вздохнул Карли и возобновил движение. — Не думай, что в этом плане у тебя что-то получится. Ты не особенный. — Почему не получится? — У него железное правило — не заводить романы с подручными. Он наш куратор, между нами исключительно деловые отношения. На него многие заглядывались, но взаимности никто так и не добился. Пытались, между прочим, лучшие из лучших. Хотя, сложно отрицать: он действительно хорош, и я бы с удовольствием провёл с ним течку-другую. Чрезмерная откровенность удивляла. Окажись я на его месте, ни за что не стал бы рассказывать едва знакомому омеге о своих планах и сексуальных фантазиях, связанных с куратором. Мысленно, впрочем, кое в чём с ним согласился. Было в Сидни Маршалле нечто притягательное, заставляющее раз за разом возвращаться к наблюдению за ним. Он не был альфой моей мечты, тем более — не был истинной парой, да и типаж его кардинально отличался от того, что привлекал моё внимание. Расставшись с Шоном, на блондинов больше не смотрел. Их внешность казалась чрезмерно сладкой, слащавой даже, и за счёт этого — отталкивающей. В реальности такие характеристики, разумеется, далеко не всем подходили, но в моей голове выработался стереотип, и он теперь устанавливал правила в большинстве ситуаций. Да, Сид мне не нравился в полном смысле этого слова, я не мечтал оказаться в его постели, не влюбился с первого взгляда и не уделал сидение смазкой, изнывая от желания, пока мы ехали в одной машине, но тоже считал, что он хорош. Привлекателен, артистичен, начитан, аристократичен, наделён прекрасными манерами, которые демонстрирует не всегда и не всем — лишь тогда, когда посчитает нужным. Потому не начинал отнекиваться, активно размахивая руками и заверяя, что я бы никогда, ни за какие сокровища мира, не посмотрел в сторону этого альфы. — Однако ты всегда можешь попытаться и переломить устоявшуюся традицию. — Зачем? — А разве для флирта с красивым альфой нужен повод? — спросил Карли, посмотрев на меня, как на представителя инопланетной расы. Я пожал плечами. Кто знает? Моя практика была скудной и не слишком интересной. Сэм ухаживал за мной, а я позволял это делать. Не бегал за ним, просто принимал знаки внимания. С Шоном в школьные годы была ровно та же история. Достаточно было побывать пару раз на стадионе старшей школы «Соммерсет», чтобы он меня заметил, выделил из толпы, удивился, узнав, что интересуюсь я не только учебниками, но и альфами. В дальнейшем инициатива всегда принадлежала ему, а не мне. Он пытался расшевелить меня, я по мере возможности откликался. Но, видимо, делал это не слишком активно. Раз омеги, наблюдавшие за нашей парой с повышенным интересом — не меньше, чем за реалити-шоу из жизни братьев Кардашьян, — считали меня дохлой рыбой, случайно попавшей в сети чудесного альфы. Может, в них говорила зависть. А, может, они были объективны. Раньше я не брался анализировать первые неудачные отношения. Сейчас всерьёз задумался. Сидни и вовсе обхаживал меня по заданию, ради достижения определённой цели, а не потому, что неземной красотой очаровался, проникся и себе захотел. Скорее всего, мои неловкие попытки флирта, которыми я отвечал на его заигрывания, вызывали не трепет, а смех. Он его старательно маскировал за показной серьёзностью, задумчивыми улыбками и долгими, пристальными взглядами. Мысленно же смеялся в голос. — Если бы я не знал, что ты столько лет состоял в браке, и у тебя есть дети, подумал бы, что мне подсунули на обучение невинного парня. Синий чулок. Застенчивая крошка. Мистер Наивность. Девственник с большой буквы «Д». Ты сдержанный, зажатый и скованный рамками. Не умеешь наслаждаться жизнью и брать от неё всё. В постели не склонен к экспериментам и предпочитаешь получать удовольствие, а не дарить его. Такие типажи тоже встречаются и некоторым альфам нравятся, но до определённого момента. Ты по возрасту уже не подходишь. Подобная сдержанность к лицу юным особам, которых хочется развращать и наставлять. Тебе пора самому проявлять инициативу, а не ждать, когда вокруг тебя начнут прыгать, желая удовлетворить. — Очень деликатно. — Как есть. Я не обещал облизывать тебя со всех сторон. — Мне казалось, что ты мой наставник, а не сексопатолог, разбирающий промахи и ошибки клиента в постели. — Это тоже важный пункт. Если ты планируешь попытать счастья с Маршаллом, тебе стоит стать раскованнее. Он не любит замороженное филе. — Тебе-то откуда знать? — Есть определённые источники. — Я всё равно не собираюсь лезть к нему в по... — Вообще многие сначала отказываются принять участие в игре, но потом втягиваются, и это становится делом принципа, — проигнорировав моё замечание, продолжал Карли. — Мы сделаем на тебя ставку. Если однажды сломаешь систему и окажешься в койке Сида, сорвёшь большой куш. — Я не буду. — Все так говорят, — снисходительно заметил он, останавливаясь и распахивая передо мной двери. — Что ж. Вот он, наш спортивный зал. И он уже ждёт тебя. Не проспи первое занятие. Оно обещает быть интересным. — В каком смысле? — Физическая подготовка у тебя не ахти, крошка. Ты будешь страдать. Очень сильно. — Звучит, как угроза. — Скорее, как комментарий специалиста, повидавшего в этих стенах немало биологического материала, из которого нужно вылепить нечто новое и прекрасное. Ты будешь страдать. Первое время — однозначно. А потом обязательно втянешься. Но до этого «потом» ещё нужно дожить. * Первый месяц, отведённый под тренировки, действительно напоминал ад кромешный. Слова о необходимости дожить до момента, когда я по-настоящему втянусь и начну получать удовольствие от происходящего в спортивном зале, уже не казались такой уж насмешкой и демонстрацией собственного превосходства. Скорее — констатацией факта из уст профессионала, знавшего все тонкости и предсказывающего исход дела наперёд. Иногда мне казалось, что проще лечь и умереть прямо там, на ледяном полу, ощущая, как его холод передаётся постепенно мне, глаза закрываются, и наступает блаженное состояние невосприимчивости ко всему, что творится вокруг. Но меня поднимали, приводили в чувство и снова отправляли заниматься, иногда отвешивая пинка для ускорения, чтобы летел и не задерживался лишний раз. Мышцы, непривыкшие к постоянным нагрузкам — занятия фитнесом два раза в неделю ради поддержания себя в форме не в счёт, они и рядом не стояли, — ныли, болели, орали о том, как им больно. И горели. Мне казалось, что у меня больше нет ни рук, ни ног, ни тела, как такового, потому что оно болело тоже. Из-за синяков, полученных во время контактного боя. Карли всюду следовал за мной. Ходил, будто тень по пятам, выступал в качестве наставника и главного тренера, но занимался со мной не только он. Мне приходилось драться с альфами. Как драться... Скорее, наносить им один удар, а потом пытаться увернуться от десятка или сотни ответных атак. И желательно не слишком падать духом, когда мною начинают вытирать полы в тренировочном зале. Готовиться к появлению новых синяков и к тому, что очередной тюбик геля против растяжений и гематом улетит вмиг. Здесь не было ни праздников, ни выходных. Пахать приходилось каждый день. Я приходил в свою комнату падал на кровать, закрывал глаза. Закутывался в одеяло, словно в кокон, и умирал. До наступления следующего утра. Во всяком случае, мне так казалось. После первой недели интенсивных тренировок я умудрился проспать. Тогда-то и столкнулся лицом к лицу с наказанием за провинность. Меня действительно вытащили из постели за волосы, а потом затолкали в спортивный зал. Сонливость после такого пробуждения схлынула быстро, синяков на теле осталось больше обычного, костяшки сбились в кровь. — Урок усвоен, крошка? Не будем больше изображать ленивцев? — спросил Карли, стоя за перегородкой, пока я отмокал под душем. — Усвоен. Более чем. — Больше не повторится? — Нет, сэр. — Замечательно, — резюмировал он, оставляя меня в одиночестве. Я шумно выдохнул и подставил лицо под струи воды. Душевая в этом леднике была одним из немногих мест, где можно было более или менее согреться. Хотя, вид её, как и всего остального здания, в целом, не вдохновлял. Просто распылители, торчащие из потолка и бесполезные краны. Регулируй — не регулируй, а толку чуть. Температура воды будет ровно такой, какую посчитает оптимальной руководство тренировочной базы. За хорошую работу — горячая, за многочисленные ошибки — холодная. Или слегка тёплая, если вдруг в них проснётся человечность, и они пожалеют неудачника, затесавшегося в их ряды. Свободного времени у меня здесь практически не было. Помимо физических нагрузок в расписании стояло множество дисциплин, о существовании которых я прежде не знал и не догадывался. Мимика, язык жестов, язык тела. Я учился читать людей по малейшему взмаху руки или кивку головы, в то же время старался сделать так, чтобы они не сумели прочитать меня. Это было сложно, но довольно интересно. Вместо ноутбука и телефона с выходом в интернет, у меня в распоряжении, в качестве основного источника информации, находились газеты. Каждый вечер на стол передо мной ложился ворох свежей прессы и список вопросов, на которые следовало ответить, ознакомившись с определёнными статьями. Мне следовало научиться фильтровать информацию, а не поглощать весь мусор, в котором терялось главное. Отсекать всё лишнее без сожаления, находить важное, видеть самую суть. Кроме того, со мной занимался штатный психиатр. Сложно сказать, насколько я был объективен в своих выводах, но, кажется, за месяц он сделал для меня и моей психики больше, чем все остальные специалисты, с которыми доводилось иметь дело на протяжении десятка лет, вместе взятые. Он не грузил меня пространными речами с использованием тысячи заумных, незнакомых слов, призванных добавить им солидности, убедить, что я имею дело с профессионалом. Не повторял, будто заведенный, что я должен отпустить свои страхи и свою боль, начав жизнь с чистого листа. Он вообще не заговаривал со мной о травматическом опыте прошлого, хоть и знал о нём немало. Наши разговоры крутились вокруг отвлечённых тем, и это общение дарило мне освобождение от старых ран. Главный принцип — не концентрироваться на том, что было прежде, но начинать работать над будущим уже сегодня. Предполагать, как лучше поступить в той или иной ситуации, обходя препятствия. Я постигал основы психологии преступников, учился предугадывать их действия. Наши разговоры, проходившие в уютной, почти домашней атмосфере, больше всего напоминали партии в шахматы, но передвигали мы не привычные фигурки, а те, что создавало наше воображение. Передо мной рисовали ситуацию и предлагали выбраться из неё без потерь, либо с минимумом их. Мои мозги не усыпляли, их заставляли активно работать. Находить выходы из, казалось бы, безвыходного положения. Это напрягало на первых порах, а потом действительно начало приносить удовольствие. Я думал, что уже сейчас получаю максимальную нагрузку, но с наступлением второго месяца мои иллюзии были мастерски развеяны. К списку уже имеющихся физических и умственных испытаний добавились новые пункты. — Этот список можно расширить? — хмыкнул я, допивая утренний кофе. — Мне казалось, там нет места. Куда больше? На часах была половина седьмого. — Ты заблуждался, крошка, — самодовольно заметил Карли, потягивая колу через трубочку. — Этот список можно расширять до бесконечности и успешно справляться со всеми задачами, а не с ограниченным их количеством. Многие из наших парней это делают. — Они до сих пор живы? — Разумеется. Живы, здоровы и отлично себя чувствуют. Это несложно при умелом подходе и правильном распределении времени. — Верится с трудом. — Просто ты ленивая скотина. От его слов я подавился и закашлялся. Он участливо посмотрел на меня и заботливо похлопал по спине. Для него подобные обращения были в порядке вещей. Он не оскорблял. Не думал даже оскорблять. Обычная манера речи, только и всего. — Допивай свой кофе и бегом в зал, — произнёс. — Не заставляй нас ждать. Ты же знаешь, что бывает с теми, кто опаздывает. — Да, сэр. — Молодец. Помни, крошка, точность — вежливость королей. А одна секунда промедления может стоить жизни, потому не теряй времени даром. Опустевший стакан, отправленный в полёт, приземлился прямиком в контейнер для мусора. Карли победно воскликнул, повторно хлопнул меня между лопаток и удалился, набрасывая капюшон на голову. Список задач действительно расширился, появилось немало дополнительных дисциплин. Обновление вышло масштабным. Количество времени, отведённого на сон, сократилось ещё сильнее. Зато теперь я знал, как распознавать наличие взрывчатки в посылках, оказывать первую помощь пострадавшим и... работать в команде. До этого все обязательные тренировки были индивидуальными, теперь у меня появились напарники, менявшиеся каждые несколько дней. Карли продолжал выступать в качестве наблюдателя, смотрел на меня, прищурив глаза, недовольно поджимал губы, но никак мои успехи — промахов всё-таки больше — не комментировал. Лишь тщательно фиксировал результаты, еженедельно отчитываясь в проделанной работе перед Сидом. В начале марта он пришёл ко мне в комнату. Поздним вечером. Без предупреждения. Это настораживало. Было слишком непривычно и в чём-то пугающе. Я привык пересекаться с ним с утра, в то время как по вечерам оставался предоставленным самому себе. За день происходило столько событий, сменялось столько лиц и фильтровалось столько информации, что это недолгое одиночество воспринималось, как истинное счастье. Однако в тот день мои планы на непродолжительный, но здоровый и крепкий нарушили одним махом. Карли сообщил, что нам нужно серьёзно поговорить. Много времени на подводку не тратил, сразу перешёл к делу. — С большинством задач ты неплохо справляешься, крошка. Но есть один нюанс. И одно слабое место. — Это какое же? — Твоё общение с альфами никуда не годится, — решительно заявил Карли, вынося, своего рода, вердикт. — То есть? — В их присутствии ты напрягаешься, тем самым порождаешь подозрения. Если хочешь добиться расположения, ты должен быть расслабленным. Они должны чувствовать тебя в безопасности рядом с собой. В противном случае, ты провалишь задание ещё на старте. — Над этим ты тоже собираешься работать? — Это моя прямая обязанность. — Удачи, — бросил я, не слишком-то рассчитывая на восхитительный результат. Они могли прочистить мне мозги, вычерпав оттуда определённую часть дерьма, вложив взамен знания о языке тела и жестов, научить фильтровать информацию и читать по глазам. Могли натаскать так, чтобы я из неспортивного бревна превратился в человека, умеющего стрелять с двух рук и водить машину так, что ветер в ушах свистел, и кровь закипала от количества бушующего в ней адреналина, но страх не просыпался ни на мгновение. Я не слишком верил в их способности, но практика сумела переубедить даже такого закоренелого скептика, продемонстрировав, что если долго мучиться — результат обязательно будет. Держать пистолет в руках было непривычно и страшно. Когда руки прикасались к рукояти, я вспоминал то грёбаное утро в отеле, и меня трясло, трясло, как сучку. И тогда я представлял свои страхи, облечённую в материальную форму. Их и расстреливал. Вождение нравилось мне само по себе. У меня были водительские права и до этого момента, но водил я обычно в стиле черепашки, боясь увеличения скорости. Теперь сомнения отступили. Меня проняло, задело, зацепило и больше не отпускало. Могли научить разговаривать в совершенстве на нескольких языках и без ошибок исполнять на рояле самые сложные произведения. Чему угодно вообще. Но с альфами вышла промашка. Я по-прежнему относился к ним настороженно и выдерживал дистанцию. Вспоминал всех, кто так или иначе повлиял на формирование моего отношения и мировоззрения. Начиная от Шона, выбрасывающего неугодного одноклассника из машины, продолжая Тедом и мистером Митчеллом, заканчивая ублюдочными санитарами, раздвигавшими мне ноги и пропихивающими члены в раздолбанную продолжительной еблей задницу. А ещё — отцом, оплатившим этот сеанс лечения от тяги к одному определённому омеге. И Сэмом, предложившим мне наркотики, а потом оскорблявшим, пытавшимся задушить и приставлявшим пистолет к моей голове. Я вспоминал каждый из этих моментов, спуская курок и всаживая всю обойму в мишень, но отпускало ненадолго. Несмотря на то, что часть этих альф была мертва, мои воспоминания оставались живыми. Живее всех живых. И никакие пули, никакие пистолеты, никакое ответное насилие здесь не поможет. Занятия с психиатром подручных помогли мне разобраться во всём, принять события прошлого, научиться жить вместе с ними. Мирно сосуществовать на одной территории, не выкручивая себя, не выворачивая наизнанку. Но не сумели помочь окончательно от них отделаться. Никто бы не помог. Я мог стать неплохим исполнителем деликатных поручений, но никак не соблазнителем, к ногам которого штабелями укладываются представители сильного пола. До сих пор не знаю, что нашёл во мне Сэм. Почему из тысяч омег, что находились в тот день на стадионе и наслаждались ходом бейсбольного матча, выбрал именно меня, а потом не отказался от продолжения знакомства. Почему продолжал настойчиво окружать вниманием, ухаживать, добиваться и терпеть любые капризы, если на него, такого красивого, богатого и знаменитого, десятками вешались другие омеги. А они, несомненно, вешались. Это не было таким уже секретом. Поклонники тенниса и те, кто спортом не интересовался вовсе, но жаждал свести выгодное знакомство, заключить брак и больше никогда ни в чём не нуждаться. Просто любители красивых альф, потому что объективно, он был красивым и производил при знакомстве лучшее впечатление. Однако он оставался рядом, поддерживал словами и поступками. А потом... — Что насчёт омег? — внезапно спросил Карли, протягивая руку и поглаживая не столько лицо, сколько воздух рядом с моей щекой. — А что насчёт них? — У тебя были когда-нибудь гомосексуальные контакты? — выдал он развёрнутый вариант своего вопроса. — Ты спал с омегами? Или нет? — Какая разница? — излишне резко отозвался я. — Она есть. Ты должен это понимать. — Что, во время прохождения финального теста мне не выдадут сертификат, если я не удовлетворю с десяток альф или омег? — Радикальные меры. Мы ничего такого не практикуем. — Глупые вопросы. Когда тебя анкетируют подобным образом, создаётся впечатление, что вы готовите шлюх, а не наёмников. — Некоторые агенты работают с омегами, — произнёс он. — Наивно думать, что зарвавшиеся мудаки, которым стоит надрать задницы, есть только среди альф. Среди омег они тоже встречаются. И некоторые из них предпочитают себе подобных. Альфами их не соблазнишь, тогда-то на сцену и выходят определённые подручные. Ты от альф шарахаешься, словно от огня, несмотря на то, что состоял в браке и, как минимум, дважды со своим мужем трахался. — Что если мы искусственное оплодотворение практиковали? — В таком случае, в твоём личном деле нашлось бы место для выписки из клиники. Но её нет. Значит, всё происходило естественным путём. — Не могу спать с любым альфой, на которого укажут, — процедил я. — Только с теми, кого выбираю сам, а выбираю обычно придирчиво. — С омегами такого вроде как не наблюдается. — С ними я вообще не сплю. И не понимаю, какого... — Пытаюсь понять, какой вариант подыскать тебе. Будешь развивать навыки общения с альфами? Или попробуешь переключиться на омег? Тебя к кому на мастер-классы записывать? Вопрос, поставивший в тупик. Не поставивший даже, а откровенно туда загнавший. Словно удар в лоб тяжёлым предметом, без предупреждения. Ведро холодной воды и множество ледяных кубиков, брошенных за шиворот. Требовать скорейшего ответа Карли не стал. Решил проверить всё на собственном опыте. Окинул меня изучающим взглядом. Толкнул, оттесняя, к шкафу, вжал в его поверхность. Обхватил лицо руками. Хмыкнул многозначительно. Поцеловал, не ограничиваясь лёгким, мимолётным прикосновением. Сразу пустил в ход язык. Похоже, он практиковал занятия с обеими категориями, для него не существовало особой разницы — кого раскручивать на секс и информацию. Хоть альфу, хоть омегу. Я много раз размышлял о том, смог бы влюбиться в какого-нибудь представителя своего пола, кроме Джуда? Смог бы переспать с кем-то, кроме него? Получить удовольствие от этих действий? Всерьёз задумывался во время проживания в Нью-Йорке, несмотря на то, что со стороны отца продолжали сыпаться угрозы. Выбор сексуальных партнёров там был поистине огромным, и секс с омегой не считался таким уж преступлением. Можно было уличить возможность, в крайнем случае — заплатить за секс, устроив себе небольшую проверку. Однако дальше мыслей всё это не заходило. В моей жизни было место лишь для одного омеги. Эталонного, неповторимого и, несмотря на десять лет, пролетевших, будто миг, всё ещё бесконечно любимого. Сейчас у меня появилась великолепная возможность — проверить, понять, определиться. Прийти к окончательному выводу о том, что прикосновения посторонних омег не пробуждают во мне ничего, кроме отторжения. Меня целовали, я не хотел этих поцелуев. Меня трогали, запустив ладонь под свитер. Этих прикосновений я тоже не хотел. Меня гладили через ткань брюк, пытаясь добиться эрекции, но мне было наплевать. Ни страсти, ни восторга, ни запаха, толкающего в бездну, ни мокроты в заднем проходе, как в случае с Фитцджеральдом, зажигавшим меня одним мимолётным прикосновением. Его лапушка. Человек-спичка, что вспыхивает сразу, от одного пронзительного взгляда зелёных глаз. Руки действовали быстрее, чем мозги, но я не жалел о случившемся. Мы поменялись местами. Теперь Карли был прижат спиной к гладкой поверхности двери. Моя ладонь сдавливала ему шею, вторая фиксировала руки, не позволяя вырваться из захвата. Соверен закашлялся. — Никогда меня не трогай, — прошипел я. — Слышишь? Никогда не смей ко мне прикасаться, если не хочешь сдохнуть. Поразительная в своей нелепости угроза. В драках у него было гораздо больше опыта. И скорость реакции, которую он обычно демонстрировал — выше. Он мог размазать меня по стенке лёгким движением руки и раскатать по полу так, что не осталось бы и мокрого места. А я вдруг поверил в свои силы и начал разбрасываться угрозами. Смешно. Окажи он сопротивление, начни драться в полную силу, перспектива сдохнуть замаячила бы передо мной, а никак не перед ним. Он, правда, не сопротивлялся. Смотрел не на меня, а мимо. Куда-то в сторону. Улыбался... — Он никого не сможет соблазнить, — произнёс насмешливо. — Ни альфу, ни омегу. Полный ноль и чрезвычайно низкое либидо. Редко такие экземпляры встречаются. Сидни, появившийся неожиданно, словно чёрт из табакерки, внимательно смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, но никак не комментируя услышанное. — Отпусти, — бросил Карли с раздражением, и я последовал его приказу, отступая на несколько шагов; его близость нервировала. — Думаю, ты ошибаешься, Соверен, — протянул Сид, покручивая в пальцах зажигалку. — Просто не то время, не то место и не тот омега. Знаешь, встречаются такие экземпляры, которым нужен определённый человек, с остальными они не состоятельны в постели, даже возбудиться не в состоянии. Научно доказано, между прочим. — Думаю, я прав на тысячу процентов, а ошибаешься здесь ты. Но время, конечно, покажет. — Конечно, — сдержанно ответил Сид. — Отдыхай, крошка, — хмыкнул Карли, поправляя одежду слишком резкими движениями. — И не смотри так, словно я тебя только что отымел во все дыры. Я даже толком и не начинал. Если бы начал, ты бы вскоре оказался в своей койке без трусов и в луже смазки. Стонал подо мной и умолял о продолжении. Но ты не в моём вкусе. И доводить тебя до оргазма в мои обязанности не входит. Мне просто нужно было кое-что проверить. — Проверил? — Да. Как любовник, ты — ничтожество, судя по всему. Но хоть руками махать более или менее научился, и то — достижение. Если хочешь знать моё мнение... — Не хочу. — По карьерной лестнице тебе не подняться. Будешь до последнего разгребать дерьмо. Если тебя, такого трепетного и ранимого, раньше не прикончат. — Не слушай, его, детка, — нежно произнёс Сидни, провожая моего нервного и слегка помятого наставника насмешливым взглядом. — Просто Соверену очень редко отказывают, и когда это случается, он оскорбляется до глубины души. Будешь в этом коротком списке вторым. Сразу после меня. — Он действительно?.. — Что? — С омегами тоже, как и с альфами? — Трахается? — напрямую спросил Сид. — Да. Среди подручных есть те, кто с ним пробовал. Многим понравилось. В конце концов, секс с омегой немногим отличается от секса с альфой. Отсутствие узла — не всегда недостаток, кому-то вязка и не нужна вовсе. Это же больше удовольствие для тех, кто хочет завести детей. Первобытный инстинкт размножения и всё, что с ним напрямую связано. В остальном... Член в задницу, и — вперёд. Кажется, им всем тут нравилось разговаривать о сексе, обсуждая чужие таланты или отсутствие оных. Мне — нет, потому я постарался сменить тему, как можно скорее. — Зачем я здесь? — спросил тихо, ненадолго прикрывая глаза. — Чтобы научиться всему. А потом — выполнить особое задание. У меня на тебя грандиозные планы и большие надежды. — Я не справлюсь. — Ты справишься, детка, — сказал он, подходя и запечатлевая поцелуй на моих волосах. — Ты обязательно справишься. Я в тебе ни разу не сомневаюсь. Раз ты здесь, значит, так нужно. Поверь моему опыту, я никогда ни в ком не ошибаюсь.