Два в одном.

      Ава вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Джек уже собирался щедро пнуть дверь ногой. — Йоу, с культяпками полегче, Джадит! — Эмбер даже отскочила. — Ты ими так не размахивайся. Я, конечно, не собака, но могу откусить. В случае опасности. Для себя. — Ещё какая собака! — донёсся из спальни ор Утопленника. — Самая настоящая сука! — Чья бы бультерьериха рычала, а твоя бы, евнух, молчала! — огрызнулась Ава. — А что ты… — начала было Дженни, всё это время заинтересованно рассматривающая свою подругу. — О, ничего такого, — перебила её Эмбер. — Всего лишь приносила пожрать одной охуевшей белобрысой особе. Кстати, арбуз будете есть с пола. Скажите спасибо тому чепушиле с локаторами. — Я не являюсь причиной твоих рук из жопы! — вновь раздалось из комнаты. Похоже, Бен внимательно прислушивался в коридорный разговор, ловят каждое слово, слетающее с уст Авы. — Ты являешься причиной рвоты из моего рта и крови из глаз! — парировала та. — В общем, — на этих словах она снова обратилась к Джеку и Миллер, — кушайте с пола. Всё стерильно. Микробы домашние, они всё равно вами потом высрутся. А грязь — это вообще не страшно. «Больше грязи — шире морда», — именно под таким слоганом я в детстве жрала песок. — И он заменил тебе мозг! — очередной выкрик Утопленника. — Я тебя сейчас делдаком резиновым заткну, комментатор Мини-Член! — голос Авы уже не звучал так раздражённо, в нем даже появились привычные весёлые нотки мозгоёбства. — Пизду себе им заткни, овца! Угомони свои таланты! — От моих талантов ты повторно откинешься, лепрекон. «Грех ругаться без причины! — знает каждый джентльмен. Чем длинней язык мужчины, тем короче его член».       В слегка приоткрытую дверь с той стороны что-то врезалось. Судя по звуку, этим «чем-то» был ночник. — Вот так вот мебель и портится, — удручённо вздохнула Эмбер. — Эй, гремлин, лампа денег стоит! На какой трассе ты столько заработаешь? — Её цена где-то 45 долларов, она в принципе недорогая… — неуверенно подала голос Дженни. — Так что Утопленник на трассе сможет заработать на пять таких ламп точно, — подытожил Безглазый. — Не сможет, — сокрушённо подкачала головой Ава. — За его еблет ему и полцента не дадут. — Думаешь, всё настолько херово? — засомневался Джек, прислонившись к стене. — А то! — с достоинством кивнула Эмбер. — В его случае даже пластика бессильна. Хирурги трагично разводят руками, косметологи вскрылись, экстрасенсы в запое с дýхами. Бухают духáми. — А экстрасенсы-то при чём? — удивилась Миллер, косясь на приоткрытую дверь за спиной Авы. Если оттуда сейчас выскочит обозлённый Утопленник и шарахнет чем-нибудь ту по башке, например, тем же многострадальным и словесно затраханным ночником, то труп в подвал потащит, скорее всего, она, Дженни. А ей не очень хотелось кряхтеть чрез два этажа… — А при том, что тут явно порча, — проследив за направлением взгляда подруги, Эмбер благоразумно отшагнула от двери подальше. — Его лица. При рождении. Уверена, что при жизни ебальник у этого кикимора был такой же страшный.       Светлая голова Бена высунулась из комнаты. Хорошо ещё, что не головка, которую он так стремился продемонстрировать Аве. — А у тебя сглаз, — ядовито прищурившись, сказал маньяк. — Судя по всему, мозгов. — Ну хоть с гениталиями у меня всё в порядке…       Ночник был брошен так внезапно, что Эмбер еле успела увернуться. Зато Джеку, стоявшему за ней, повезло меньше. Лампа угодила ему в плечо, задев скулу и царапнув ухо. — Рукохуй грёбанный! — выругался каннибал. — Зато попал, — ухмыльнулся Бен, больше высовываясь из спальни. — В МЕНЯ, БЛЯТЬ! — А вдруг он в тебя и целился? — предположила Дженни, подбирая несчастный ночник. — Да у него глаза косят, вот и прицепиться нормально не смог, — съязвила Ава. — Страшно подумать, как он ссыт. А, блин, там целиться нечем… — Да ты, блять, мазохистка, что ли? — раздражённо-недоумённо поинтересовался Утопленник. — Мне тебя трахнуть, чтобы ты от меня отъебалась? — Да я бы с радостью, заюшь, но тебе нечем… — сладко пропела Ава. — Но ты не расстраивайся. Может, что-нибудь вырастет. Если нет, то приклеешь.       И она, зевнув, двинулась в сторону своей комнаты. Дженни пропустила её, прижав к своей груди ночник, будто Эмбер хотела насильно его отобрать, и отшатнувшись от неё же, как от прокажённой. Отшатнулась она с изящностью пьяного Каге, решившего станцевать балет, и любовно приложилась затылком и спиной о стену. Блять-ой-блинкнув, Миллер уронила лампу себе на ногу и, уже даже не стараясь блинкнуть для приличия, принялась скакать на одной ноге, блякая в разных вариациях и даже на разных языках. На английском и английско-алкоголичном. Ава почти с другого конца коридора поржала, споткнулась о порог собственной комнаты при входе и кубарем в неё вкатилась. Утопленник поржал над Эмбер и тоже скрылся, напоследок бросив: — Ночник верните, а то дрочить вечером неудобно будет. — Да он и без ночника неплохо справится, — хмыкнул Безглазый, наблюдая за отскакавшей своё Дженни. Та наконец унялась и стояла, неловко держась за стену и потирая ушибленную ногу. — Не думала, что ты любитель наблюдать за чужой мастурбацией… — буркнула она, пошевелив пальцами на этой самой ноге, повертев голеностопом и даже сделав 0,5 приседаний. Во время этого половинчатого приседания у Миллер хрустнуло колено и потемнело в глазах, из чего она сделала вывод, что спорт — это не её. — А я и не любитель. Я профессионал, — Джек отлип от стены, к которой он так блаженно прислонялся, и подошёл к Дженни. — А, ну я и не сомневалась, — та, сдув непослушную прядь чёлки с глаз, скрестила руки на груди и насмешливо посмотрела на маньяка. — И говори после этого, что ты не гей…       Безглазый фыркнул. Как-то нехорошо. Видно, его начинал подбешивать тот факт, что кто-то может считать его представителем гомосексуальной ориентации. А он ведь самый натуральный натурал. Натуральнее его только парное молоко какой-нибудь коровы Зойки из России. — Что ж… — Джек вздохнул так, будто собирался по меньшей мере сигануть с окна. И тут же резко, без всяких предисловий, намёков и предупреждений, вжал Миллер в стену. Та оторопела и инстинктивно вскинула руки, словно собиралась защититься. Убийца, казалось, только этого и ждал. Левой рукой он перехватил два девичьих запястья и зафиксировал над головой их обладательницы, а правой слегка сжал горло Миллер и, чуть приподняв таким образом её лицо, впился в розовые губы горячим поцелуем.       У Дженни дрожь пробежала по телу. Несомненно, ей следовало бы долбануть Безглазого по яйцам за такое своеволие, да ещё и ответить ему смачную пощёчину, а лучше щедро дать с кулака по роже и уйти, оставив его сжимать свои бубенчики-колокольчики и шипеть от боли, а потом ещё рассказать Аве, чтобы и она добавила, но…       Как же ей это нравилось.       Этот ухват за шею. Грубовато-нежный, даже собственнеческий, но не напирающий. Как раз то, что нужно… И целует Джек очень возбуждающе. Жадно, но в то же время осторожно, будто даёт понять Миллер, что она зверски желанна, что он безумно хочет её взять так, как никогда не брали актрис из самых извращённых и жёстких порно… И одновременно показывает, что она для него — хрупкая фарфоровая кукла, прекрасная и нежная, которую нужно во что бы то ни стало уберечь от любых опасностей, от всех, кто может эти опасности доставить. Его язык в жарком танго сплетается с языком Дженни, плавным вальсом исследуя каждый миллиметр её рта, пальцы то сжимают бледную шею, то ослабляют хватку, заменяя грубые нажатия ласковыми поглаживаниями. Кожа девушки покрылась мурашками, и она сдерживалась, чтобы томно не выдохнуть прямо в губы Джека. Внизу живота появилось уже забытое ноющее, но приятное чувство разгорающегося желания…       Сколько длился поцелуй, сказать не берусь. Он был слишком возбуждающ, слишком страстен, совместивший в себе нежность и грубость, эти два совершенно противоположных качества. Он начался внезапно, будто дождь на Урале, и завершился так же неожиданно. Безглазый медленно отстранился, тяжело дыша. Его горячее дыхание с едва уловимой хрипотцой обжигало Дженни губы. Её щёки раскраснелись, и она с трудом устояла перед искушением снова впиться в приоткрытые губы каннибала. Запястья, всё это время упиравшиеся в стену, неприятно заболели. Видно, в порыве бурного желания Джек все-таки перестарался, но эту боль Миллер ощутила только сейчас. Судорожно сглотнув, она сжала кулаки. — Руки… Мне больно, — собственный голос кажется чужим, дрожащим, с придыханием. С удивлением Дженни отмечает, что говорит шёпотом.       Хватка с запястей тут же исчезла, однако руки альбиноска опустила только спустя полминуты. Медленно, будто надеялась, что Джек передумает. — Извини, — он виновато усмехается. Его голос хриплый, и говорит он тихо, но не шёпотом, отчего выглядит невероятно сексуально. — Увлёкся…       Дженни с шумом вздыхает. Увлекись ещё раз… Только уже в комнате. И без одежды, о да, она так мешает… — Надеюсь, ты больше не считаешь меня геем, — Безглазый не спешит отстраняться полностью. Наоборот, он словно снова сблизил своё лицо с миллеровским, так, чтобы его губы касались её щеки. — А то при следующем доказательстве своей ориентации я могу не сдержаться…       Он наваливается на Дженни всем телом, и она чувствует. Его плоть, разбуженная жарким поцелуем, упирается ей в бедро, жаждя более чувственного продолжения с её участием. На фразу парня Миллер только хмыкает и изящно двигает тазом из стороны в сторону. Один раз, но и этого достаточно: Джек втягивает воздух сквозь стиснутые зубы и чертыхается. Затем резко отталкивается рукой от стены и оказывается в полтора шаге от Дженни. Оглядывает её сверху вниз, ухмыляется и уходит к себе в комнату, не сказав ни слова.       А Миллер так и остаётся стоять, забыв напомнить маньяку про ночник.