Два в одном.

      Вик, задумчиво покачивая ногой, лежал на кровати и размышлял. Сперва сей утомительный процесс он совершал, вальяжно и по-царски развалившись на полу, но потом понял, что никто не сможет оценить царственность его позы, поэтому перебрался на кровать. На ней думалось как-то сложнее, но Вик не отчаивался и усерднее работал серым веществом. Затем, дабы ускорить мыслительный процесс, он так же подключил к работе белое и чёрное вещество, но, запоздало вспомнив, что первое из этих двух веществ выполняет немного другую функцию, а второго так и подавно не существует, отложил работу этих двух веществ на лучшие или худшие времена.       В открытое окно ворвался ветерок, прогулялся по комнате, как у себя дома, прохладными и невесомыми пальцами облапал Брауна и, на прощанье колыхнув пыльной занавеской, умчался восвояси, чтобы через некоторое время вновь вернуться для совершения того же маршрута. Вик же нисколько не удивился нетрадиционной ветреной ориентации. Он даже не обратил на это внимания, только блаженно потянулся, когда прохлада достигла его голого тела. И нет, Браун не брал пример с папочки Оффа и не заделывался в эксгибиционисты. Просто почти вся одежда, в которой он находился, была обблёвана одной желающей ему отсосать пьяной леди. А та одежда, что не подверглась рвотному надругательству, то бишь рубашка, послужила тряпкой, которой Вик вытер завтрако-обедо-ужин Миллер. Почему же он не додумался переодеться и сходить за нормальной тряпкой — загадка, над которой ломают голову все величайшие умы мира в лице пьяных бомжей на лавочках и под ними. Но Вик об этом, конечно, не знал, поэтому упорно продолжал напрягать спинной мозг и качать ногой.       Произошедшее ну никак не укладывалось в Брауновском сознании, а перед глазами до сих пор стояло лицо Дженни с полуоткрытым ртом и пьяным взглядом. Вик будто вновь видел, как она сосиской перекатилась через кровать, ебанулась на пол и начала истерично хохотать, потому что пыль под кроватью показалась ей смешной. Он помог Миллер встать, предложил прилечь. Но она вместо этого попыталась вспомнить ламбаду-лезгинку, которую они с Авой танцевали на чьих-то похоронах. Правда, вместо лезгинки у Дженни получался какой-то пол-дэнс, потому что она постоянно падала на пол. Затем сия оббуханная особа начала реветь и просить у этой же Авы прощения. За что — Браун разобрать не смог, зато понял, что свою подругу Дженни любит до такой степени, что готова выйти за неё зажёнуш и спиздить ей чужих детей, а также приобрести кладбищенский участок на Мальдивах с землёй из Сахары, крестом из России и забором длиной в Китайскую стену. Потом Миллер хотела набить кому-то ебало, поссать в окно и отгрызть дверцу шкафа, но всем этим желаниям Вик не дал осуществиться, наплетя первое, что пришло в голову, мол, шкаф без соли не вкусный, до чужих ебал Дженни ползти через океан, а ссать она просто не хочет. Девушка задумалась на добрых десять минут и только тогда заверила его, что ссать хочет, но согласна потерпеть до другого окна.       Вик и сам не знал, что в тот момент им двигало. Был ли он бабником? Да, и спасибо, что не дедником. Часто в клубах пользовался пьяным состоянием девушек? Чаще, чем:       1. Каге прикладывался к бутылке;       2. Мишá матерился;       3. Тим курил;       4. Худи снимал весь творящийся вокруг пиздец на камеру;       5. Ава заёбывала Утопленника;       6. Утопленник мечтал вырвать Эмбер язык, засунуть его в зад Джеффа и пришить обратно;       7. Джейн мечтала ёбнуть Киллера;       8. Тоби тупил;       9. Кло бесилась, что Тикки тупит;       10. Тоби не понимал, почему Кло бесится;       11. Кло бесилась больше, если Роджерс не понимал, почему она бесится;       12. Нина ежеминутно садилась на диету и ежеминутно с неё вставала, потому что сидеть на диете было неудобно, ибо диета — не стул, долго не насидишься.       В общем, чаще, чем нужно было, хотя кому это было нужно? Никому, но Вик всё равно продолжал трахать пьяных девушек в надежде, что это наконец хоть кому-то понадобится. Однако с таким сексом он уже давно завязал — вчера. Трупы спизженных проституток сейчас были в полном распоряжении Уилла, и Браун даже под угрозой кастрации не решился бы зайти в его комнату. Хотя, если бы была угроза такого рода, то, скорее всего, не только бы зашёл, но и остался бы жить.       Но почему-то с Дженни Вик проворачивать подобные махинации не хотел. Почему — ежý понятно. А парню — нет. Тут даже хуй не поможет, который обычно всё знает. И пока Браун не увидел игривый огонёк в косых разноцветных глазах Миллер, цель у него была одна — уложить эту перепившую белобрысую тушу спать. Но стоило Дженни взять его за плечи и, грозясь блевануть, заглянуть в лицо, как все ничтожные остатки благоразумия поспешно съебались из взявшего хер-пойми-сколько-дневный отпуск мозга парня, даже не дав понять, собираются ли они возвращаться. На незаконных правах пиздотворца…пардонте, автора скажу, что, если бы я был благоразумием, пусть даже и в остатке, я бы не вернулся, ибо нехуй было меня терять. Но Брауновское благоразумие и разумноблаго своеобразное, поэтому, даже уйдя по-английски, оно может вернуться по-китайски. С прибабахом.       Вик не понял, как всё произошло. Просто до него в какой-то миг шаркающей походкой старухи-инвалидки с протезом ноги весом как кит дошло, что они с Дженни целуются. Как бы сказала Ава — совершают добровольный акт слюнообмена. И если брать за основу слова Эмбер, то с таким же успехом Миллер могла просто харкнуть Вику в рот, и ей не обязательно нужно было бы быть пьяной в тот момент. Но нет… Обмен слюнями, конечно, присутствовал, но зато какой!.. Дженни крепко обвила руками шею Брауна, словно хотела его задушить. Сам Вик, рукой ловя её лицо и не позволяя контакту губ прерваться, страстно и даже жадно прижимал её к своему телу, которое уже напряглось в сладостном предвкушении. Поцелуй из пылкого стал алчным, оба прерывисто дышали. Беспокойные пальчики Дженни то грубо впивались в плечи Вика, то нежно ворошили волосы у него на затылке, то невесомо пробегались по мужским скулам с лёгкой щетиной, чтобы в ту же секунду притянуть его ближе, ещё ближе, и целовать, кусать его губы… Рука Брауна на её талии нетерпеливо мяла девичий бок, опускалась на бёдра, желая изучить это хрупкое тело, пока что скрытое под одеждой. Два языка сплетались в жарком танце, и того же жаждали их разгорячённые тела, поэтому касания и поцелуи Вика стали напористей. Едва оторвавшись от губ Дженни, он одним движением прижал её к стене и, буквально закинув её ноги себе на талию, неистово впился в тонкую шею, обжигая нежную кожу дыханием, прикусывая её и целуя. Миллер крепко стиснула ногами бока парня, отклонив голову назад, позволяя ему насладиться каждым миллиметром её шеи. С её полуоткрытых губ сорвался тихий стон, и он взбудоражил Вика ещё больше. Его ладонь властно поглаживала девичье бедро, а потом нетерпеливо проникла под ткань футболки, грубо изучая желанное. Дженни впилась ногтями в плечо Брауна, то разжимая, то сжимая пальцы. Её стоны становились громче и вожделённее, бёдра крепче стискивали мужской торс. Изнемогая, она, как могла, поёрзала, ощущая сильнее натянувшуюся ткань джинсов Вика и его уже давно затвердевшую плоть, ждущую своего часа.       Резко оттолкнув парня, Миллер, встав на ноги и чуть покачнувшись, положила ладошку на выпирающий бугорок и слегка надавила. Вик втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он готов был прямо сейчас наброситься на Дженни, разодрать её одежду в клочья и завладеть девушкой. Но она так не считала, а даже если и считала, то решила подразнить Брауна. Похотливо усмехнувшись и смотря ему в глаза, Миллер медленно опустилась перед ним на колени. Её качнуло, но она смогла удержаться за ногу Вика. Неспешно проведя ладонью по внутренней стороне бедра парня, она кончиками пальцев накрыла его пах и, так же слегка надавливая, принялась массировать чувствительную область. Браун закусил губу до боли. Не в силах выдерживать насмешливый и в то же время сладострастный взгляд Дженни, он прикрыл глаза. Ощутил, как её руки уже судорожно расстёгивают ему ширинку, как приспускаются джинсы и ткань слипов. В предвкушении откинул голову назад, когда девичьи пальцы обхватили мужское начало. Неужели сейчас…?       Момент, когда Дженни вырвало, Вик упустил. Понял только, что никто ему не сосёт, майка и джинсы мокрые, члену почему-то тепло, хотя на него и не ссали, а снизу раздаются характерные звуки извержения пищи через рот. Открыв глаза и опустив голову, Браун увидел, что Дженни, скорчившись, блевала ему под ноги. Ойкнув, айкнув, блякнув и ещё много чего «кнув», парень отскочил. Не придумав ничего лучше, стащил с себя рубашку и сунул её Миллер в лицо. Девушка же, окончательно опустошив свой желудок, выхватила у Вика из рук рубашку, сказала «Пожайлсибо, ой, спасилуйста» и стала яростно тереть своё лицо. Затем размазала блевотину по футболке, положила рубашку на лужу своей рвоты, проползла по ней, кое-как добралась до двери и, заявив, что её не нужно провожать, с тридцать первой — Вик считал — попытки разобралась, как пользоваться этим наисложнейшим элементом конструкции, признанным обеспечивать доступ или, наоборот, ограничивать проникновения в замкнутое пространство, выше именуемым дверью. Когда же Миллер вывалилалась из комнаты и, давая фору любой гусенице-спортсменке, поползла к лестнице, Вик, по-прежнему бывший в блевотине и со стоячим неприкрытым членом, высунулся посмотреть, как успешно Дженни преодолевает препятствие в виде пола. Парень уже хотел выйти и помочь ей, но тут вовремя произошли две вещи: Браун вспомнил, что он всё ещё без трусов, а к Дженни снизу начала подниматься чья-то фиолетовая голова. Не дожидаясь, пока обладательница этой головы окончательно покажется, Вик захлопнул дверь и прислонился к ней лбом. Сердце гулом стучало в ушах, в нос бил запах блевотины, стекающей по бедру и прикрытой рубашкой на полу. Нахмурившись, Браун сжал кулак и с силой ударил по двери. — Да блять!       Вот только было непонятно, на что именно он злится: на то, что всё же не хотя включил Дженни в список пьяных подстилок, или же на то, что минет не удался, и ему ещё предстояло вытирать его такие непривычные и нежелательные последствия.