Fagly

      Яркий свет бьет как обычно в глаза. Диван такой уютный и мягкий, я бы хотела вечно на нем бездумно валяться, читать книжки и задорно смеяться. Но этого не произойдет.       Грунтовый холст установлен, яркая краска ядовито пахнет, кисточки разложены в нужном порядке, а мастихины, как обычно, уложены справа от рабочего места. Осталась только я. Он подходит ко мне со своей акульей улыбкой, его очки посверкивают на свете лампы.       Он аккуратно стянул с меня футболку, обнажая мои ключицы. Дрожь накатила на меня, как будто только что поняла что сейчас будет. Дальше он снимал вещь за вещью, пока я не осталась совсем обнаженной. Он взял меня на руки, на холодные руки, посадил на стеклянный стол и приковал кандалы. Холодный металл так неприятно прикасался к коже, но я ничего не могу поделать. Кандала за кандалой звенели. Он все делал медленно, не давая мне выбора. Шея. Кисти. Плечи. Колени. И наконец икры.       Часть за частью он приковывал меня, мои мысли. Он расставил лампы вокруг меня. Свет окружил меня вдоль и поперёк. От света начали слезиться глаза. Или не от света…? Мы не проронили ни слова: я от обиды и из-за боли, он — от самодовольства. Он приковал меня в неудобной позе, в которой надо продержаться еще как минимум часа три. И это в лучшем случае.       Ему так нравится наблюдать за моими страданиями. Он написал каждую мою эмоцию. Будь то слезы, злость, страх, обида или смущение. Он знает каждый сантиметр моего тела. Я его Муза. Кровь с разбитой губы стекает тонким ручейком и падает на прозрачный стол. Первые тридцать минут самые легкие. Ты стоишь и все. Дальше — самый сложный час. У тебя начинает затекать тело, руки и ноги потихоньку немеют и ничего не спасет. Ты даже пошевелится не можешь, кандалы прочно держат тебя и твою шею, не давая ей упасть. Тебе остается только молиться, но даже Бог не в силах помочь тебе. Как по мне, не трудны последние часы. Тебе просто уже хочется умереть, чтоб побыстрее все это закончилось. Твое сознание начинает покидать твое тело, но заботливый братик не даст этому случится. Обычно он брызгает водой или бьет по щекам чтобы я оживилась. — Ну же, сделай лицо попроще.       Слова доносятся комком. Мне так плохо. Он брызнул водой. Она капельками стекает с моего тела. Моя фарфоровая кожа покрыта темно-багровыми синяками. По всему телу есть небольшие ссадины и ушибы. Из-за этого мне приходится носить закрытую одежду чтобы родственники и друзья не увидели.       Изредка Кирилл подходит ко мне, касается до меня своими ледяными руками. Руки гуляют по телу, дрожь становится только сильней. Он трогает и рассматривает меня для точного написания картины. Его картины безумны: на них столько моих пыток. Скоро мой час подойдет к концу. Здесь так холодно, Говори шепотом       За четыре с половиной часа мои ноги с руками затекли, к ним почти перестала поступать кровь, заплаканное лицо не выражало никаких эмоций, на нем также высохли все слезы. Кровь засохла на подбородке и шее.       Холодные пальцы скользнули вдоль тела, от ног к рукам, а потом — к шеи. Последняя кандала слетела с моей шеи. Я не смогла устоять на коленях, кровь все также плохо поступала, я полетела вниз, к брату в объятья.       Мое тело словно каменное: оно не слушалось меня, но волна резкой боли потихоньку приводит меня в чувства. Я снова лежу на том мягком диванчике, укрытая мягким пушистым пледом. Мои мысли грызут мою плоть: они заглушают всю реальность. Девятая картина в его коллекции. Я зарываюсь дальше в одеяло, подальше от света, подальше от реальности. — Эта картина станет моей любимой — Его глаза горят жутким пламенем. Я стараюсь пропустить эти слова, но не получается. Случилось наоборот: эти слова врезаются в память. Это новый корм для мыслей.       Диванчик такой мягкий что я не удерживаюсь и засыпаю на долгие два часа. Я спала видимо очень крепко что аж не заметила как меня перенесли. Моя родная кровать, мягкая и удобная, я так рада что я очутилась в ней.       Как обычно: моя одежда лежит аккуратно сложенная на стуле, на ней коробка конфет и записка. В каждой записке разный текст. Фарфоровое лицо не должно испытывать эмоций.       Я вздрогнула от этих слов. Аккуратным почерком была выведена каждая буква, они петляли по листу. В голову ударила резкая боль, было трудно стоять на ногах, я упала обратно на свою кровать. В глазах потемнело, но вскоре все пришло в норму. Некоторое время я лежала и не двигалась, просто смотрела в потолок и боялась даже шевельнуться. Я не должна сдаваться. Я обязана успеть.       Я пыталась что-то сделать с этой ситуацией, но все мои попытки оказались тщетными. Родители меня не слушали, но если и слышали то говорили чтоб я не придумывала. Это истерия, ей нужно внимание, от ее бредней вянут уши… Мои руки постоянно холодные, мне страшно. Я боюсь этого человека. Он — не человек.       Я быстро достала из шкафа свою большую черную футболку и накинула на себя, на голое тело. Приятная на ощупь ткань так мягко обнимает меня, создается ощущение тепла и уюта, хоть и на пару мгновений. Нельзя давать себе спуск.       Я резко закрываю шкаф и вновь подхожу к стулу с вещами. Там все так же лежит записка. Отвратное чувство поглощает меня, я беру и в ярости разрываю бумажку на много мелких деталей и бросаю на пол, под стол. Потом уберу. Одежду сразу же швыряю в окно. Она грязна, ее не отстирать.       Я вроде спокойна, но не до конца: мое дыхание ровное и умеренное, но паническая атака дает о себе знать. Мои руки задрожали, кожа покрылась мурашками. Я упала на пол и быстро заползла под кровать, тут меня не увидят, не заберут. Гринни ждал меня здесь. Я беру на руки небольшого плюшевого зайку и крепко-крепко обнимаю: так мне легче справится.       Новая волна. Меня начало трясти сильнее, я стала крепче вцепляться в бедного зайку. Мое дыхание сбивалось, я дышала глубоко и тяжело. Перед глазами стояла пелена белого тумана. В голове мелькали страшные образы брата, воспоминания о моих мучениях.       В горле ком. Я начинаю тихо выть. Зайка, мой бедный зайка. Руки на автомате засовывают зайку в рот, чтоб криков не было слышно. Я пронзаю плоть Гринни своими острыми зубами, мне мерзко от этого. Волна уходит, истерика потихоньку угасает. Я не выползаю из-под кровати. Здесь безопаснее. Здесь меня не тронут. Я не выползу оттуда пока полностью не успокоюсь, пока мое дыхание не станет умеренным, пока я не перестану трястись и пока жуткие демоны не заберут свои мысли назад. Мне плохо, мне ужасно плохо. Мне больно.