Scent and Sensibility

Вернувшись в свою квартиру, Ируке удалось закрыть и запереть дверь, прежде чем он поднес рукав формы Какаши к своему лицу и глубоко вдохнул. Он хотел сделать это с тех пор, как Какаши бросил в него униформу. Ирука сделал еще один глубокий вдох, закрыв глаза и потеряв себя в нем. Это был просто нейтральный запах Какаши, но этого было достаточно, чтобы напомнить ему о неконтролируемом, защищающем его запахе, который излучал Какаши, когда они столкнулись с нукенинами. Это продолжалось всего несколько минут, но Ирука никогда раньше не ощущал такого запаха. Он стоял, прислонившись к двери, уткнувшись носом в ткань, пока не почувствовал первые признаки течки, проходящие через него. «Блять», – подумал он, откидывая голову к двери. Этого он и боялся. Прошло уже много лет с тех пор, как он пропускал прием подавителей, конечно, отсутствие их на целых три дня спровоцировало бы течку. Он быстро написал записку Цунаде, спрашивая, не согласится ли она навестить его на дому. В качестве запоздалой мысли он добавил: «Пожалуйста, не приводите Сакуру», – а затем отправил письмо. Он пошел в свою спальню и неохотно переоделся, аккуратно сложив униформу Какаши и положив ее на стол в своей гостиной, чтобы вернуться к ней позже. Цунаде прибыла с Шизуне в качестве подкрепления и, к счастью, без Сакуры, примерно через час, когда он только-только закончил ужинать, с облегчением съев что-то, что не было полевым пайком или свежеубитым, впервые за несколько дней. С присутствием Шизуне он мог смириться – он и так предполагал, что она все равно узнает, когда он расскажет об этом Цунаде. Цунаде оглядела его, входя в квартиру, но тут же остановилась и удивленно подняла бровь. – На тебе запах Какаши. В этом заявлении был скрытый подтекст, и Ирука тут же отрицательно покачал головой, через всю комнату указывая на форму Какаши. – Я просто одолжил у него форму, чтобы скрыть свой запах. Цунаде оглядела его еще раз. – Я уверена, что это не помогло твоему нынешнему состоянию. – Скорее всего, нет, – согласился Ирука, хотя он был уверен, что трехдневного отсутствия подавителей и без того было бы более, чем достаточно. Он даже не сказал ей, но она знала, что у него начинается течка. Должно быть, это намного более заметно, чем он думал, если она уже так много узнала об этом. – Что случилось? – прямо спросила она, не теряя времени даром. Ирука рассказал ей о ситуации. – Ну и что? Мы сняли тебя с дежурной смены, когда узнали, что ты вернешься позже запланированного. Возьми следующие несколько дней отпуска, разберись с течкой, а затем вернись к работе. Вызов медиков на дом не обязателен. Ирука сглотнул, не желая продолжать разговор, который должен был вот-вот произойти. – Прошло... немного времени с последней. Она спокойно посмотрела на него. – И как долго? – Семь лет, – признался он. Она втянула в себя воздух, и он понял, что сейчас последует лекция. Шизуне, которая спокойно наблюдала за происходящим со стороны, выглядела одновременно обеспокоенной и шокированной. Подавители должны были использоваться только для остановки течки в течение двух лет максимум, и в этот момент омега должен был прекратить их прием примерно на неделю, пока он не войдет в течку, прежде чем снова вернуться к ним. Но вместо этого Цунаде просто сказала: – Ты же понимаешь, что это будет нелегко, да? Ирука поморщился и кивнул. В последний раз, когда у него началась течка, ему было семнадцать лет, и он принимал подавители всего два года. Тот раз был достаточно скверным, и он даже не хотел думать о том, как будет в этот. – Тебе нужно, чтобы я с кем-нибудь связалась? – смысл был ясен, но Ирука только покачал головой. Никто из его друзей, которые могли бы помочь ему пройти через это, даже не знали, что он был омегой. Его мысли метнулись к Какаши, но он тут же отогнал эту мысль прочь. – Вы можете сказать людям, что я простудился в Стране Железа и что я буду свободен от дежурства на следующей неделе? Когда Цунаде стала хокаге, он рассказал ей о своем положении, и она согласилась хранить его тайну, хотя и более чем ясно дала понять, что считает ее излишней. Просить ее солгать для него – совсем другое дело. Она скривила губы, но кивнула в знак согласия. – У тебя есть все, что нужно? Он снова кивнул: – У меня хватит еды по меньшей мере на неделю и... всего остального тоже, – он сказал последнюю часть в спешке, чуть смущенно. Он откладывал пропуск подавляющих средств, всегда говорил себе, что сделает это на следующих школьных каникулах или после них, только чтобы найти еще одну причину, по которой он не мог: миссия, которую он должен был принять; слишком много уроков, которые он должен был сделать для следующего семестра Академии; нехватка помощи на выдаче миссий – слишком трудно получить несколько выходных подряд. У него была сотня причин, почему он должен был снова и снова откладывать течку, но это не означало, что он не был готов к ней в том случае, если она придет. Быть неподготовленным было бы намного хуже. – Ладно, – сказала она. – Я дам тебе отпуск на восемь дней, и мы поговорим об этом после того, как ты придешь в норму, но пока я оставлю тебя в покое. Ирука с облегчением поблагодарил ее и проводил их до двери, заперев ее за собой и начав приводить в действие защитные чары, которые он установил: сначала обычные защитные техники, а затем дополнительные слои – барьеры для звука и запаха, которые он создал с помощью модифицированных меток. Он экспериментировал уже добрую пару лет, прежде чем дошел до того, что совершенно уверился, что снаружи его никто не услышит и не почует. Нормальные течки длились от двух до трех дней, но течки, отсроченные подавителями, обычно длились три или четыре дня. Если Цунаде дала ему восемь выходных дней, она, вероятно, думала, что это продлится шесть или семь. Он очень надеялся, что это не продлится дольше. Он положил у кровати батончики и бутылки с водой. Пайки были безвкусными, и мысль о том, чтобы прожить на них еще шесть дней, угнетала его, но он знал, что у него не будет сил готовить, когда все начнется. Затем он вытащил другие припасы, которые хранил в глубине шкафа, и поставил эту коробку вместе со смазкой и салфетками на тумбочку у кровати. Душ помог ему почувствовать себя более живым после долгого путешествия домой, но он помылся достаточно быстро. Горячая вода приятно действовала на его ноющие мышцы, но кожа начала становиться слишком чувствительной. Просто вытираться полотенцем было все равно что натирать кожу до крови. Он не стал утруждать себя этим, потому что знал, что вспотеет сразу после и лишь натрет себе кожу. В последний раз проверив свои ловушки, он свернулся калачиком в постели, надеясь проспать как можно больше, прежде чем его течка вступит в свои права. Он проспал около шести часов, прежде чем первая волна разбудила его. Он всхлипнул и схватился за подушку, когда ему стало совсем плохо. Ощущение простыней, натянутых на кожу, когда он двигался, было мучительным, и ему пришлось сбросить их. Любая ткань на его разгоряченной коже казалась слишком горячей, слишком грубой. Его член был наполовину твердым, но он еще не трогал себя. Следующая волна будет еще хуже, он подождет до тех пор. Через полчаса все было кончено, и он, тяжело дыша, перекатился на спину. Если это была только первая волна, предупреждение о том, что должно было произойти, он боялся следующих нескольких дней. Он уставился в потолок, мысленно записывая на нем цифры в своей голове. Четыре волны в день во время течки было обычным делом. Если его течка действительно продолжится шесть дней, это значит, что всего он должен вытерпеть около двадцати четырех волн. «Осталось двадцать три», – подумал он и постарался не застонать от этой мысли. Он продержался до следующего дня, прежде чем открыть коробку, ожидавшую его около кровати, просто потому что он больше не мог игнорировать шепот более примитивных частей его разума, просящих о чем-то большем, чем просто руки. Он разработал себя пальцами, а потом трахнул себя одной из игрушек, хранившихся там, шипя от течки, которая пронзила его, когда он делал это. Этого все равно было недостаточно, но это помогло снять напряжение на какое-то время. Он купил игрушки еще до своей последней течки, когда ему было семнадцать лет, и до смешного смутился из-за всего этого, сильно покраснев даже в хенге, которое он использовал, чтобы пойти в магазин. Пожилая леди, которая управляла магазином, очень подробно рассказала ему, как ухаживать за ними и чистить их, когда они стояли перед прилавком, подписанным «помощь при течке». Он хотел, чтобы земля разверзлась и поглотила его в тот момент, но только когда он вышел из магазина с невзрачным коричневым пакетом в руке, он понял, что знает по крайней мере два земных дзюцу, которые могли бы достичь именно этого. К вечеру третьего дня он не мог заснуть даже между волнами, слишком разгоряченный и жаждущий даже нескольких часов сна, чтобы погрузиться в него. Игрушки тоже не очень-то помогали. Он покачал головой, стараясь сосредоточиться на маленьких толчках удовольствия, которые он чувствовал, пытаясь довести себя до пика, но это не работало. Он закрыл глаза и попытался представить себе, что ему нужно. Непрошеный образ Какаши возник в его сознании: он лежал на спине, позволяя Ируке трахать себя на его члене. Ирука почувствовал, как острая волна жара прошла сквозь него при этой мысли. Он хотел почувствовать его, попробовать на вкус, понюхать. Мысль о запахе Какаши вырвала стон из груди Ируки. И все же только одной мысли об этом было недостаточно. Это все еще оставляло его желать большего – оставляло его желать Какаши. И тут его осенило. У него не было Какаши, но зато была его форма. На короткое мгновение к нему вернулась ясность, и он сказал себе, что это плохая идея, это неуважительно к его другу, но этого голоса разума было недостаточно, чтобы остановить его. Он вытащил игрушку из себя, но поскольку она была в нем достаточно долгое время, он почти споткнулся в своей гостиной, идя на дрожащих ногах, чтобы схватить униформу. Он уткнулся носом в ткань, застонав от запаха. Он не помнил, как вернулся в свою постель. Следующее, что он точно знал, это то, что игрушка снова была в нем, и он, зарывшись лицом в ткань униформы Какаши, всхлипывал от удовольствия. Запах Какаши был именно тем, что ему было нужно. Оргазм накрыл его неожиданно быстро, настолько сильно, что несколько мгновений он не мог ни видеть, ни говорить. Когда он снова смог пошевелиться, то вытащил игрушку, перекатился на бок и завернулся в униформу. Наконец-то он снова заснул, окруженный запахом Какаши, и его мысли были заняты только им. На четвертый день между волнами течки он проснулся от стука в окно своей спальни. Сбитый с толку, он, пошатываясь, направился к нему. Стук в окно обычно означал вызов от Хокаге, но он не мог понять, почему Цунаде вызывает его именно сейчас. Он отодвинул занавеску достаточно, чтобы выглянуть наружу, ожидая увидеть птицу, сидящую на подоконнике. Вместо этого он нашел Какаши. Его первой реакцией был не шок или беспокойство о том, что Какаши узнает, что у него течка, а желание. Пронизывающее его как молнии желание. Именно этот уголок его сознания нашептывал «да, Какаши». Он был именно тем, в чем нуждался Ирука. Стон вырвался из его рта прежде, чем он успел подумать, что надо поймать его. Какаши не мог слышать его через барьеры, но теперь не было никаких шансов, что он не понял, что происходит. Был ранний летний вечер, так что пока было еще достаточно светло, чтобы он мог видеть, как взгляд Какаши сначала превратился из волнующегося в испуганный, а затем стал хищным, сосредоточенным исключительно на Ируке. Ирука снова застонал в ответ, прежде чем смог взять себя в руки. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы прижать к стеклу жест «иди», которым пользовались шиноби. Какаши застыл на мгновение, затем резко кивнул и отскочил от окна. Ирука прикусил язык, чтобы не позвать его обратно, хотя Какаши все равно ничего не услышал бы через барьеры. Дрожа, он плотно задернул занавеску и снова забрался в постель, прижавшись лицом к форме Какаши, в то время как омега внутри его снова и снова говорил ему, насколько он глуп. Но он продолжал спорить: что же ему было делать? впустить Какаши? Какаши не хотел его в таком плане. Все, что могло бы произойти между ними, было бы только инстинктом, взявшим верх. Альфа реагирует на омегу в течке. Ирука не хотел этого, и это было бы несправедливо по отношению к Какаши. Но понимание этого не сделало отсутствие Какаши легче. Большая часть следующих двух дней прошла в смутном изнеможении, как физическом, так и умственном, но, в конце концов, на шестой вечер Ирука смог сказать, что волны были меньше и промежуток между ними увеличился. Он спал дольше, и ему потребовалось меньше времени, чтобы удовлетворить себя. После последней волны он провалился в глубокий сон. На седьмое утро он проснулся рано, чувствуя себя разбитым, больным и очень нуждающимся в душе, но в конце концов снова пришел в норму. Обычный и очень, очень голодный. Его тело внезапно вспомнило, что за последние шесть дней ему почти нечего было есть. Все еще голый, он проковылял на кухню, в рекордные сроки проглотив упаковку сушеных фруктов и орехов, затем принял таблетку подавителя и немного обезболивающего, прежде чем направился в ванную комнату, чтобы принять самый долгий и, возможно, лучший душ в своей жизни, многократно обмыв себя, прежде чем снова почувствовать себя по-настоящему чистым. Он надел один из своих самых поношенных спортивных костюмов и ощутил комфорт в своей одежде. Медленно двигаясь, он начал убирать беспорядок, который оставил в своей спальне, снимая простыни с кровати и кладя их в стирку вместе со своей униформой из миссии, а после некоторого колебания униформу Какаши тоже. Запах Какаши теперь был слабым, скрытым глубоко под запахом Ируки. Он очистил игрушки и положил их обратно в свой шкаф, надеясь, что они не понадобятся ему в течение еще двух лет, и затем начал распылять дезодорант, нейтрализующий запахи. Надо было подождать около часа, чтобы дезодорант действительно начал работать, и он использовал это время, чтобы поесть снова, теперь уже дыша между перекусами на этот раз, а затем растянуть свои забитые мышцы. Когда он наконец убедился, что его запах достаточно нейтрализован, он почувствовал себя в безопасности и открыл окна, чтобы проветрить квартиру. Он развесил свои простыни и одежду сушиться на маленьком балконе. Стук в дверь прервал его на середине того, как он заправлял кровать запасным комплектом простыней. Ирука замер, а затем поплелся к двери. Его запах исчез, но кто-нибудь все еще мог уловить его. Он надеялся, что это Цунаде проверяет его, но когда он посмотрел в глазок, то чуть не подпрыгнул при виде Какаши, стоящего перед его дверью. Его сутулость была чуть более заметна, чем обычно, и он слегка пошевелился, как будто собирался уйти. Ирука медленно отпер дверь, более чем немного нервничая из-за предстоящего разговора, но зная, что им нужно с чего-то начать, если он хочет, чтобы все вернулось на круги своя. Собравшись с духом, он открыл дверь и пригласил Какаши войти.

~*~*~

Какаши не видел Ируку в течение первых нескольких дней после миссии. В течение последних нескольких месяцев, когда он был в городе, он видел Ируку почти каждый день, и прямо перед их отъездом это было почти каждый день, но он предположил, что Ирука захочет немного времени с самим собой после всего, что произошло, и Какаши был готов дать ему это. Но на третий день он обнаружил, что активно ищет Ируку по всему городу. Его нигде не было видно. Он свернул к дому Ируки, но свет был выключен, и казалось, что там никого нет. Около квартиры сильно гудели барьеры, и Ирука оставлял их включенными только тогда, когда его не было дома. Интересно, где сейчас может быть Ирука? Когда Куренай поймала его позже тем же вечером и спросила, хорошо ли он себя чувствует, все начало складываться. Она сказала, что слышала, что Ирука болел с тех пор, как они вернулись, потому что они попали в снежную бурю. Неужели Какаши подхватил то же самое? Он рассеянно заверил ее, что с ним все в порядке, и отошел в сторону, пытаясь разобраться в своих мыслях. Ирука не был болен, но он уже три дня не принимал подавители. Можно было прийти только к одному логическому выводу. Он на мгновение закрыл глаза и проигнорировал желание, которое скрутило его желудок при этой мысли. Он понял, что идет к дому Ируки, и заставил себя развернуться и пойти домой. Завтра будет четвертый день, с тех пор как они вернулись в Коноху, и если у Ируки началась течка, то все уже будет в порядке. Какаши проверит его вечером. Он подумал, что это звучит как хороший, разумный план. Нет смысла проверять Ируку до этого, сказал он себе. Он поспит, сделает все необходимое на следующий день, а потом проверит Ируку. Это был нормальный, логичный, дружеский план. Какаши почти не спал в ту ночь, а затем автопилотировал на своей работе в течение дня. Вернувшись в квартиру Ируки, он взглянул на барьеры с помощью шарингана, понимая, что они достаточно сильны, чтобы он не смог почувствовать чакру Ируки, даже если бы был дома. Он и не знал, что ловушки Ируки так сильны. Он постучал в дверь, но ответа не последовало. Через мгновение, повинуясь внезапному порыву, он подскочил к окну спальни Ируки и тихонько постучал в него. Он был почти готов сдаться, когда занавес отодвинулся достаточно, чтобы показать лицо Ируки. Выражение его лица в мгновение ока сменилось с сонного замешательства на отчаянное желание, и при виде него острое, как бритва, желание начало скапливаться в животе Какаши. Невозможно было ошибиться в том состоянии, в котором находился Ирука. Предположив, что у Ируки началась течка, он никак не мог подготовиться к ее настоящему виду. Его волосы были распущены и растрепаны, глаза налились кровью и были широко раскрыты. Какаши понял, что барьеры, должно быть, сохраняют звук и запах, именно в тот момент, когда рот Ируки слегка приоткрылся, и он, скорее всего, застонал. Какаши выругался про себя, желая услышать, как звучит этот стон, желая почувствовать запах Ируки в этот момент. Раньше это было заманчиво, но сейчас почти греховно. Пульс Какаши участился, дыхание было быстрым и неглубоким, когда он смотрел на Ируку через стекло. Ирука хотел его. Он видел это по его лицу. Какаши не мог не отреагировать на это. Но потом Ирука явно собрался с духом и сделал знак «иди». Эффект был мгновенным, как будто холодная вода ударила его без предупреждения. Сообщение было ясным: «вам здесь не рады». Он резко кивнул и в изумлении спрыгнул с подоконника Ируки. Он был уже на полпути к дому, когда понял, что дальше идти некуда. Он постоял там с минуту, обдумывая, что же делать, а затем обернулся. Он скрыл свою чакру прежде, чем снова добрался до жилища Ируки, устроившись на дереве рядом с квартирой. Ирука был один; наверное, он был один уже несколько дней. Сама мысль об этом не должна была так сильно его беспокоить. Ирука был в безопасности. Логически он это понимал. Он был в деревне, в хорошо охраняемой квартире, но этого было недостаточно. Там не было никого, кто мог бы защитить его, когда он был самым слабым. Как его друг, как один из немногих людей, которые, вероятно, знали, что происходит, он был обязан убедиться, что с Ирукой все в порядке, даже если Ирука не хотел, чтобы он был с ним в квартире. По крайней мере, это он мог сделать. Это было то, что друзья делали друг для друга. Они защищали друг друга. «Друзья», – фыркнул голос, похожий на Обито. Альфа Какаши, казалось, согласился. Не друзья. Мой. Но Какаши упорно его игнорировал. Он ждал, выходя из-за дерева только для того, чтобы время от времени беспокойно прочесывать периметр. Даже если у Ируки началась течка на следующий день после их возвращения, он должен был закончить к завтрашнему дню. Какаши решил, что он подождет, пока это произойдет, а затем уйдет. Но пятый день превратился в шестой, который полз медленно, без малейших признаков перемен в квартире. Он начал беспокоиться. Ирука не должен быть один так долго, должно быть, что-то не так. Борясь с желанием просто ворваться в квартиру Ируки, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, он пошел к единственному человеку, который наверняка должен был знать об Ируке. Цунаде заставила его прождать около ее кабинета около часа, прежде чем согласилась встретиться с ним. Все это время вокруг него была какая-то нервная аура, которую он не мог контролировать. Он попытался сгорбиться, как обычно, попытался направить всю ту крутость, которая, по словам Гая, у него была. В другом конце коридора две пустые белые маски Анбу снаружи кабинета, казалось, насмехались над его попытками выглядеть нормально. Неужели он служил вместе с ними? Неужели они удивлялись, почему он почти дрожит от напряжения? Он решил, что это не имеет значения. Ему нужно было вернуться к Ируке: вдруг что-то не так? А что, если ему понадобится помощь? Почему Цунаде заставила его ждать в такое важное время? Наконец она впустила его и выжидающе посмотрела на него. Он понял, что, возможно, ему следовало бы использовать часть своего времени ожидания, чтобы понять, что он хочет сказать. – Ммм... – начал он. – Насчет Ируки... Она удивленно подняла бровь, но он продолжал настаивать: – Я думаю, вам лучше пойти... и проведать его. Она ласково посмотрела на него. – Я думаю, что вполне вероятно... – он взглянул на Шизуне. Неужели она знает? Она смотрела на него так, словно он был совершенно новым медицинским образцом, которого она никогда раньше не видела. – Вполне возможно... он заболел? – он неуклюже закончил фразу. Шизуне с трудом сдерживала улыбку. Ладно, она определенно знала. Цунаде даже не пыталась скрыть своего изумления. – С ним все в порядке. А теперь убирайся из моего кабинета. Какаши почувствовал, как у него сдавило грудь. Ему нужен был кто-то, чтобы проверить Ируку, даже если он не мог сделать это сам. – Но прошло уже шесть дней, – сказал он, и в его голосе прозвучало отчаяние, которого он обычно стыдился, но сейчас ему нужно было думать о более важных вещах. Она холодно посмотрела на него. – Разве это не слишком долго? Она ничего не признала, только пожала плечами. – Разве это не должно длиться только три дня? Она оглядела его с ног до головы, и он понял, что, вероятно, было слишком очевидно, что он не спал в постели в течение нескольких дней, но это, казалось, заставило ее принять некоторую меру жалости к нему. – Скорее всего, завтра он будет в полном порядке. Перестань беспокоиться об этом. Иди домой и немного поспи. «Ты можешь валить», – подразумевалось в ее словах, и подчиниться было единственным, что мог сделать Какаши, чтобы не спорить с ней. Она не понимала, что еще один день был слишком долгим, ему нужно было знать, что Ирука теперь в порядке. Он был достаточно дерзким, чтобы не идти домой, а вернуться к Ируке; он вернется домой, когда узнает, что с Ирукой все в порядке. Около полудня на седьмой день их возвращения он почувствовал, что большинство барьеров упало, но только когда Ирука распахнул окна, Какаши вздохнул с облегчением, а затем снова глубоко вдохнул, но все, что он мог чувствовать, был чистый запах и дезодорант. Он сморщил нос от химического запаха, затем сделал то, что обещал себе, и направился обратно в свою квартиру, где принял душ и попытался немного поспать. Сон, однако, не пришел, и он снова был на ногах, одет и возвращался к Ируке еще до того, как понял, что делает. Ему просто нужно было убедиться, что с Ирукой все в порядке, сказал он себе, и тогда он сможет поспать. Он почти нервничал, когда постучал в дверь Ируки. А что, если он не был в порядке? А что, если он не хочет, чтобы там был Какаши? Воспоминание о руке Ируки, прижимающей знак «иди» к окну, снова сильно ударило Какаши. Ирука так долго не открывал дверь, что Какаши подумал, не оставить ли его одного, но тут он услышал, как медленно поворачивается замок, и увидел Ируку, стоящего в дверях, который приглашал его войти. Он не мог оторвать глаз от Ируки: его волосы были распущены, все еще мокрые после недавнего душа. Какаши оглядел его с ног до головы. Он не видел никаких признаков очевидной травмы, пока Ирука не начал отходить от двери. Он двигался осторожно, медленно и сел с еще большей осторожностью, жестом приглашая Какаши присесть на его диван. В тот момент в инстинктах Какаши не было ничего даже отдаленно сексуального. Он просто хотел осмотреть Ируку, пока не убедится, что тому больше не больно. Отнести его в постель и держать там, пока он полностью не отдохнет, принося ему все, что он хотел съесть, пока он снова не будет в порядке. С каждым шагом, который он делал, входя в квартиру, все отчетливее становилось видно, что под всем этим мылом, моющим средством и дезодорантом все еще сохранились следы запаха Ируки и его течки, и Какаши с трудом сдерживался, чтобы не вдохнуть слишком глубоко. «Ты здесь для того, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, – напомнил себе Какаши, присаживаясь, – а не для того, чтобы узнать, как он пахнет, когда у него течка». – Я... эм... – неловко начал Какаши, – я хотел убедиться, что тебе уже лучше? При этих словах Какаши внутренне сжался. Даже Гай признал бы, что он был полностью напряжен. – А, да, – ответил Ирука так же натянуто, – теперь я в порядке. – О, хорошо. Несколько минут они сидели в неловком молчании. Какаши старался не смотреть на Ируку, вместо этого сосредоточившись на своем котацу. На ближайшей к нему ноге лежало две щепки. – Я не знал, захочешь ли ты, чтобы я пришел, – признался Какаши, когда молчание затянулось слишком долго. Ирука поморщился. – Насчет того, что было на днях, извини. Это просто было... не самое подходящее время, понимаешь? – Нет, это моя вина. Если бы я только знал... – Какаши замолчал. «Если бы я знал, то был бы здесь с самого начала», – хотел сказать он, но промолчал. Ирука понимающе кивнул, хотя Какаши знал, что тот подумал, что он собирался сказать, что вообще не придет. – Это было немного... долго, не так ли? – спросил Какаши и тут же пожалел об этом, когда Ирука густо покраснел. Обычно заставить Ируку покраснеть казалось победой, но сейчас это было совсем не так. Это было не то, что он должен был спросить, и это было не то, на что он имел право спрашивать. – Эм, около семи лет назад, – неловко объяснил Ирука, а затем посмотрел так, как будто он сожалел, что признался в этом. Какаши ошеломленно заморгал. Он не знал всего, что там было, когда дело касалось омег и их циклов, но он знал, что между ними не должно было быть так долго. Он хотел спросить, но не стал. Они снова сидели молча, отчаянно пытаясь найти другой предмет для разговора. Что-нибудь другое. Через мгновение Ирука издал звук понимания и начал подниматься со стула. Его движения были такими же медленными и осторожными, как и раньше, и Какаши хотел сказать ему, чтобы он сел, он достанет ему все, что нужно, чтобы он оставался там, где был, но он снова сдержался. Ирука направился к своему балкону и снял форму, которая висела, чтобы высохнуть, сложил ее и передал Какаши. Она все еще была влажной в руках Какаши. – О, ты сам ее выстирал, – сказал он, не подумав, более чем немного разочарованный этим фактом. – Тебе и не нужно было этого делать. Ирука старался не встречаться с ним взглядом. – Это было меньшее, что я мог сделать. Он снова сел в кресло и снова посмотрел на Какаши с серьезным выражением лица: – Правда, Какаши, спасибо. Какаши никогда не осознавал, как ему становилось хорошо, когда Ирука звал его по имени, ровно до этого момента. Он с трудом сглотнул, пытаясь придумать способ сказать Ируке, что он всегда будет рядом, когда Ирука будет нуждаться в нем, несмотря ни на что, но тут раздался стук в дверь. Ирука снова начал вставать, но Какаши вскочил прежде, чем он смог пошевелиться, махнув ему, чтобы он сел обратно, и Ирука с благодарностью посмотрел на него. Какаши понимал, что с его стороны было бы самонадеянно открывать дверь Ируки, но сейчас он мало что мог сделать для Ируки, и если бы Ирука позволил ему сделать хотя бы это, он бы согласился. Он с трудом сдержал стон, когда открыл дверь и увидел стоявших там Цунаде и Шизуне. Цунаде ухмыльнулась ему. – Я же сказала тебе идти домой и спать, – сказала она, входя в квартиру. Какаши даже не потрудился сказать ей, что он попытался уснуть. Сегодня. – А теперь уходи, пока я не поручила тебе миссию в дальний конец Страны Молний. Он хотел возразить, но в то же время не хотел давить на нее, по крайней мере сейчас. Он посмотрел на Ируку, не зная, что делать. – Все в порядке, – сказал ему Ирука. – Мне нужно поговорить с Цунаде-сама. Увидимся завтра? Какаши кивнул и вышел из квартиры. Завтра он сможет это сделать. Он вошел в свою квартиру, аккуратно повесил выстиранную Ирукой униформу на бельевую веревку и, прежде чем лечь в постель, оставил на полу груду собственной одежды. Ирука был в порядке, и он снова увидится с ним завтра. Какаши впервые за много дней крепко спал.

~*~*~

Утром Какаши медленно очнулся ото сна. Он только что вытащил Ируку из душа, с распущенными и влажными волосами. Его запах был настолько мягким, что Какаши пришлось уткнуться носом в шею Ируки, чтобы действительно вдохнуть его. Он вывел его из ванной на кровать Ируки, где его запах был немного сильнее, но все же слишком слабым для Какаши. Ирука не издавал ни звука, и это сводило Какаши с ума: он хотел услышать, как Ирука произносит его имя, как стонет, что угодно. Ему нужно было услышать голос Ируки. Запах Ируки постепенно угасал, и Какаши попытался вдохнуть поглубже. Он отстранился и посмотрел на него сверху вниз. Ирука что-то сказал, и, судя по движению его губ, это было его имя, но Какаши его не расслышал. А потом Ирука каким-то образом отскочил от него, проскользнул сквозь пальцы, и Какаши больше не мог до него дотянуться. Со стоном Какаши полностью проснулся. Судя по тому, как солнечный свет падал на его комнату, он предполагал, что это было все еще до восьми утра. Он проспал больше двенадцати часов. Он потянулся, чувствуя, что не двигался уже несколько часов. Простыни волочились по его члену, все еще наполовину твердому от сна, но он не обращал на это внимания. Он собирался встретиться с Ирукой через несколько часов, ему хотелось смотреть ему в лицо, не думая о том, как он первым делом с утра дрочил на сон с участием Ируки. Все и так было достаточно неловко, и ему не нужно было усугублять ситуацию. Мысль о том, что он снова увидит Ируку, была достаточной мотивацией, чтобы вытащить себя из постели, несмотря на ранний час. Он немного потренируется, прежде чем отправиться в квартиру Ируки, а по дороге зайдет перекусить. Он не знал, насколько хорошо Ирука поел за последнюю неделю, но теперь он мог убедиться, чтобы он хорошо поел.