Огненная эпоха.

Глава 3.1.       Ранним утром Кацуки прогуливался по Женьшеню. Он интересовался, как идёт подготовка военных, и оглядывал по пути прекрасный лес, который брал Женьшень в кольцо. Громадные ели напоминали защищающую от всех напастей крепкую стену. Кацуки слушал, как снег скрипит под его ботинками, и наслаждался утренним зимним воздухом. Ближе к одиннадцати хан сидел за рабочим столом и изучал новую тактическую карту. Во время похода военные должны были пересечь огромную, полноводную реку, прежде чем достичь государства Хиджаг. Бакуго задумчиво вырисовывал макет переправочного судна. Нужно было такое строение, которое выдержило бы вес лошадей и воинов, но все расчёты происходили без огненного оружия, вес которого ещё никто не знал. Подготовка началась уже сейчас, и хану не терпелось как можно скорее приступить к точным расчётам. – Нам нужен архитектор…       Бакуго взглянул в окно, разглядывая военных, которые чистили снег на прилежащей территории. Как бы хотелось хану выйти из шатра и поваляться в пушистых сугробах, потом прийти обратно, снять промокшую одежду и насладиться теплотой домашнего очага. Даже самая маленькая и родная свечка согрела бы лучше, чем величественный, чуждый сердцу костёр – главное не как она будет гореть, а сколько тепла будет отдавать.       Раздумья хана перебил охранник: – Господин, главный советник ждёт Вашей аудиенции. – Пригласи, – Кацуки опустил голову на стол, оставаясь в таком положении.       Через несколько минут вошёл Эйджиро, затаив дыхание: – Господин, Вам плохо?! – Киришима, без вопросов. Ты пришёл с хорошими вестями? – Бакуго пробормотал в стол и не двинулся ни на сантиметр.       Эйджиро кашлянул: – Я не один. Со мной ремесленник, которого Вы лично хотели видеть. Он расскажет вам об оружии.       Кацуки резко поднял голову, увидев мальчишку невысокого роста. Замотавшись с утренними делами, хан совершенно забыл о его визите. – Простите, Государь, – парень с короткими тёмно-зелёными волосами низко поклонился, смущённо поправляя рабочую рубашку и снимая тёплую накидку, которую ему дали в Женьшене на время холодов, – мне… Мне надо было…       Бакуго тяжело вздохнул, останавливая боязливый ропот, и встал с места. – Как тебя зовут и сколько тебе лет? – Изуку Мидория! Мне пятнадцать, – вновь поклонился ремесленник, но его остановил Киришима кивком головы. – Кто твои родители? – М-меня воспитывал дядя. Моя мама умерла при родах, а… А отец в скором времени уехал на охоту и не вернулся. Дядя сказал, что его убили, – заикался Изуку то ли от волнения, то ли от страха, – год назад дяди не стало. Он завещал мне секрет огненного оружия, но заверенную бумагу я потерял… Может быть её украли, но я успел запомнить всё, у меня хорошая память, Великий хан. Некоторые деревенские мужчины тоже знали об этом оружии и часто шептались. Я не знаю, как так вышло, – Мидория шмыгнул носом, утирая набегающие слёзы. – Не бойся меня, прекрати немедленно, – хан рыкнул, недовольно отворачивая взор от слёз Изуку, – показывай, что принёс. – Простите его, Господин, – советник протянул парню платок, а Кацуки тем временем сложил тактическую карту и собственные наброски, спрятав их в сундук.       Изуку быстро успокоился и достал из набедренной сумки чертежи и заготовки. – Позволите? – он положил листы бумаги на стол, дрожа, как осиновый лист, – огненное оружие состоит из тяжёлого литого ствола, которое закреплено колёсами для передвижения. Снизу нужно запаять, чтобы…       Кацуки совершенно не слушал парня, он был удивлён, откуда деревенский ремесленник без специального образования знает столько, сколько взрослый, военный мужчина. Хан внимательно осмотрел чертежи Изуку, начиная слушать лишь на середине рассказа. Эйджиро тем временем хмурил брови, наблюдая за тем, как горят глаза его сводного брата. Кацуки остановил Изуку, в раздумьях потирая шею: – Ты очень талантливый парень. Я хочу, чтобы ты занялся обучением моих кузнечных мастеров. С их помощью создайте этих огнедышащих монстров. Я желаю увидеть такую мощь, с которой не сравнится никакая сила, – Кацуки искривил губы в слегка ненормальной улыбке, – эта мощь разрушит стены моего врага и разорвёт его на части. Чудно! Киришима, сделай всё необходимое. – Будет сделано. Пойдем, Изуку. – Стой, Эйджиро. Пусть он приступает к работе, а ты останься.       Мидория быстро собрал чертежи в свою сумку и робко склонил голову. Эйджиро проводил Мидорию до выхода из шатра, поручая его охране.       Киришима подошёл к ханскому столу. – Следи, чтобы работа проходила качественно и без всяких заминок, – довольно произнёс Кацуки, – не правда ли он талантлив? – Без всяких сомнений, я уверен, всё получится. – Эйджиро? – хан отвёл взгляд в сторону – сможешь пригласить в скором времени гадалку? Помнишь, она предсказала смерть моего отца? – Желаете взглянуть в неизведанное будущее? – Всего лишь проверить, иду ли я по своему пути… – Господин, я бы хотел предупредить Вас, этот молодой человек – омега. – Я так и подумал. Что ж, после работы мне придётся его убить или сослать. Ты же знаешь, что в Женьшене я не могу держать омег.       Киришима сделал глубокий вдох: – Лекари после осмотра Изуку Мидории сообщили о том, что он подвержен заболеванию, которое распространено среди пожилых омег. У него никогда не случится течки. Бедняга не сможет забеременеть. – Это плюс и для него, и для нас, – Кацуки равнодушно пожал плечами, – останется в Женьшене при хорошей работе. Живой, – он махнул ладонью, – можешь идти, Эйджиро, придёшь на ужин? – Я приду вечером. Не переживайте впустую, всё будет сделано на высшем уровне. Хорошего дня.       Киришима вышел из покоев Кацуки, а хан снова остался один и взялся за работу, достав из сундука чертежи. Весь день он не мог сконцентрироваться, на ум приходили странные образы, среди которых мелькали изумрудные глаза омеги. По своей натуре Кацуки был альфой, но никогда не хотел встречать ни бету, ни омегу, сейчас его волновал лишь Томура и его коварные планы. Голова была забита однотипными и холодными расчётами, среди которых оказался и безродный омега. Кацуки злился сам на себя, пытаясь выкинуть из головы тонкие черты лица, маленькие веснушки, что аккуратными точечками расположились на худых, бледных щеках. Хан устало опустил грудь на стол и подпёр голову руками, чтобы немного отдохнуть. Спустя некоторое время Кацуки уснул под завывания ветра.       Бакуго шёл по тёмному болоту, которое засасывало его ноги. Трясина пахла жжёным торфом и гнилым камышом. – Киришима?! – парень кричал изо всех сил, пытаясь отыскать хотя бы одну знакомую тропку, хотя бы один знакомый звук, – на помощь! Кто-нибудь?!       Кацуки услышал пронзительный гул, парень застонал от бессилия и странной боли вокруг шеи. Ветер стонал вместе с ним и пытался поднять его на ноги, но, не удержавшись, Кацуки свалился в болото и начал тонуть в чёрной массе, что затягивала с бешеной скоростью его ноги, тело и руки. Когда сил совсем не осталось, хан на последнем дыхании протянул руку вверх к слабому свету, медленно уходящему из его взора. Кацуки умирал, не в силах сдерживать дыхание, на висках пульсировало бешеное сердцебиение, а в мыслях проскользнуло единственное слово «Всё». Вдруг он почувствовал прикосновение к своей ладони, тонкий голос ласково позвал его по имени и начал вытягивать на поверхность. Когда хан выбрался на твёрдую землю, он стёр сгустки черноты и тины с глаз, а его дыхание спёрло от ужаса. Рядом с ним тонул чёрный ворон и громко плакал, словно ребёнок. Кацуки протянул ладонь, чтобы спасти птицу, но та с диким рёвом клюнула его пальцы, от чего Кацуки закричал и проснулся в холодном поту в своём шатре. Хан с ужасом осмотрел пальцы, на которых осталось небольшое синее пятно. – Охрана! – Кацуки не мог перевести дыхание, находясь ещё в неосознанном кошмаре.       Паника, сопровождаемая неконтролируемым страхом, сковала Бакуго. В одну секунду он встал со стула, шатаясь, затем согнулся пополам, пытаясь вытошнить что-то крупное. Кацуки надрывно вызывал рвоту, пытаясь сказать хоть слово. Чёрный ворон мелькнул перед глазами, пугая Бакуго до ужаса, и за секунду всё кончилось.       Слух о Повелителе разлетелся по всему лагерю, над Женьшенем нависло молчание и ропот неизвестности. Главный советник прибыл в покои хана за считанные секунды. – Я полчаса назад был здесь! Что случилось, чёрт бы Вас побрал! – Киришима стиснул зубы, смотря на постель Повелителя, – где ходит лекарь?! Быстрее! – Эйджиро прижал кулак к своим губам, пытаясь успокоиться, но почти безжизненное тело Бакуго не давало ему этого сделать. Он сел на постель Кацуки и сжал его ладонь, ожидая травницу. – Он будет жить?       Пожилая лекарша осмотрела Кацуки и оставила на его лбу холодную примочку. Хан лежал на постели и, казалось, белая простынь сливается с его бледным лицом. – Пока сложно давать прогнозы, но я могу сказать точно, что нашему Повелителю нужен покой хотя бы три дня. Давай ему настой, который я оставлю на столе и, Эйджиро, я не хочу пугать тебя, но у отца Бакуго случалась такая же паника перед его смертью. Ежедневный присмотр и постельный режим. – Спасибо за всё. Деньги возьмите у бытушников, – на глазах советника стояли слёзы, а всё тело трясло от плохих предчувствий.       Раньше панические атаки Кацуки не проявлялись так резко, да и случалось это редко. Всего лишь четыре раза после смерти Мицуки, но таких тяжелых последствий от атак никогда не было.       Лекарша не взяла денег и ушла из покоев, а Киришима смог дать волю эмоциям. Он крепко схватил Бакуго за руку, прижал к своим губам, всхлипывая навзрыд. Ему было страшно потерять всех. Смерть родителей Бакуго тяжёлым камнем лежала на сердце, а мысль о смерти хана добавляла на этот груз еще сотню таких же каменных плит, делаясь невыносимой ношей. – Сволочь…– Кацуки слабо прохрипел, – я ещё не сдох, а ты уже хоронишь меня и рыдаешь? Чёртова баба… – Кац! Напугал! – Эйджиро не мог сдержать слёз, тут же стирая мокрые дорожки с щёк, – прости. Когда я увидел тебя, кожа была синяя. Лекарь сказала, что это всего лишь паника. Что тебя напугало? – Дай отдохнуть, от тебя столько шума…– конечно же Кацуки было приятно, что хоть кто-то будет расстроен после его смерти, но голова и так раскалывалась без вопросов Эйджиро. – Теперь за Вами будет присматривать охрана не только снаружи, но и внутри. – Дожили… – Не капризничай, ты чуть не погиб, – советник заботливо юлил перед глазами хана, – я растоплю камин, а ещё буду приходить лично два раза в день, чтобы давать отвар.       Хан зарылся в одеяло с головой и тяжело вздохнул. – Позовите меня, если буду нужен, охрана будет в Ваших покоях, – Эйджиро поправил одеяло Кацуки и вышел из покоев с поклоном. – Ты всегда мне был нужен, глупый, – Бакуго закрыл лицо руками.       Он находился в состоянии странного беспокойства, но ему было значительно легче. Сквозь пальцы он посмотрел на охрану, которая уставилась в одну точку. Хан раздражительно рыкнул: – Днями и ночами будете стоять? – Будем, Господин. – Упыри, – прошептал Бакуго в одеяло и закрыл глаза, погружаясь в дрёму под звук камина. Глава 3.2.       Через три дня хан уже вовсю работал у себя с важными документами вместе с советником, будто бы и не было никакой болезни, только небольшое недомогание не оставляло тело сильного парня. – Киришима, хватит баловаться! – он посмотрел на Эйджиро, который пытался удержать яблоко на кончике носа, – и этот человек мой главный советник, м? – Бакуго легко стукнул Киришиму по плечу, – вот ты знаешь вес огненного оружия? – Пойдемте взглянем на работу Изуку? Может быть он сможет примерно рассчитать? – Киришима откусил кусок яблока. – Одевайся тогда, хватит уже занимать свой рот яблоками. – Ну-у, иногда рот занят полезными разговорами.       Кацуки хмыкнул, смотря на кучу огрызков на столе. – Пригласите бытушников, пусть наведут порядок, – обратился хан к охране.       Охрана низко поклонилась. Киришима помог хану одеться и надеть высокую, ханскую шапку. – Я бы и сам справился, – вздохнул Кацуки, смотря на синее пятно между пальцев.       В ответ Эйджиро лишь улыбнулся и отошёл от хана, застегивая на себе тёплую накидку.       Сегодня в Женьшене было тихо. Часть воинов тренировалась в глубокой чаще леса, а остальные выступали в охране, готовились к предстоящему Великому походу и объезжали захваченные земли. – Киришима, когда приедет гадалка? – На днях, Господин. За ней отправили гонцов с лошадьми.       Оба остановились около входа в деревянную кузню. – Сходи к хранителю казны, мне нужна новая бумага для чертежей и записей. – Будет сделано! – Эйджиро с энтузиазмом поклонился хану, отправившись в другую сторону от кузни.       Хан зашёл в деревянную постройку. Его лицо тут же обдало горячим воздухом, и он поспешно снял с себя накидку, поправляя чёрные одежды. На удивление в кузне никого не было, кроме Мидории. Омега сидел за столом и из-за шума огня в печи не слышал чьё-то присутствие.       Кацуки нахмурил брови и прошёл через столы к Изуку, который от страха выронил деревянную фигурку зайца на пол. – Великий хан, простите мою неосмотрительность! Я совсем не услышал, как Вы вошли! Пожалуйста, не убивайте меня…– Изуку кланялся и тяжело дышал, зажмуривая глаза от страха. – И тебе здравствуй, почему работа стоит? – Кацуки поднял зайчика с пола, разглядывая причудливую игрушку. – Кузнецы ушли обедать, а я остался ждать, – Мидория не поднимал головы. – Ясно. Так ты можешь не только ковать железо, но и с деревом работать? – Да, Господин. – Подними голову, когда я с тобой говорю, – Кацуки рассматривал узоры и мелкие детали, даже хвостик у зайца был искусно вырезан, было видно каждую ворсинку животного.       Изуку поднял голову и взглянул в глаза Бакуго, замечая, как сильно бьётся его сердце: – Вам понравилась игрушка? – Изуку, затаив дыхание, с блеском в глазах посмотрел на красную каёмку вокруг зрачка хана и его интерес к деревянному изделию. – Очень, – Бакуго задумался, – слушай, а ты сможешь сделать для меня дивную птицу, которая бы издавала звук? – Кацуки хитро ухмыльнулся. – Для Вас я смогу сделать всё, что угодно, – Мидория перестал дрожать и повернулся взять кое-какие бумаги, – посмотрите, пожалуйста, я подсчитал примерные размеры оружия, а также рассчитал его вес.       Хан поставил зайца на стол, принимаясь за бумаги. – Замечательно, Изуку. Гоняй этих здоровых лбов, заставляй работать как можно больше. Как думаешь, уложитесь в три месяца? – Да, Господин, как скажете, мы закончим за два с половиной месяца, я даю Вам гарантию. – Очень хорошо, – Бакуго довольно проговорил, сворачивая бумаги и складывая их во внутренний карман одежды. – Какого цвета должна быть птица? – Сделай её на своё усмотрение. Мне пора возвращаться. – Спасибо за визит, Господин Кацуки, – Изуку поклонился ещё раз и выдохнул с облегчением. – Хорошей работы, – хан кивнул, одеваясь и выходя на улицу.       После горячего воздуха внутри помещения воздух на улице показался невыносимо морозным. Бакуго, не торопясь, пошёл в сторону своего шатра, думая по пути встретить советника. Разум хана трепетал, как и его грудь. Всё складывалось слишком хорошо для его суетливой жизни. Изуку не стал исключением.       Изящный, скользящий, словно бабочка, омега сделал небольшой надкол в каменном сердце, из которого высвободился яркий, огненный свет – лишь один маленький лучик, выходящий из сердца, согревал поросшие льдом рёбра Кацуки. Глаза горели огнём азарта и интереса. Парень зашёл за поворот и столкнулся с Эйджиро. – О, Господин? А я в кузню к Вам шёл. – Напугал ты меня! Ах, я уже всё забрал. Он пообещал сделать мне деревянную птицу, которая будет издавать чудные звуки, – Кацуки восхищённо рассказал всё Эйджиро. – Вижу, Изуку прогоняет от Вас печали и страхи, – парень смотрел на брата искренне и с широкой улыбкой, – он Вам нравится? – Мне просто тепло, когда он смотрит на меня, Эйджиро. Пойдём скорее выпьем чай с чёрной смородиной, – наипрекраснейшее настроение Бакуго заставляло его светиться изнутри, и Эйджиро ощущал это.       Киришима сидел на подушке рядом с ханом и пил горячий чай. Эйджиро внимательно слушал Бакуго и наслаждался этими секундами. И нет рядом с ними никакой войны и мести, не существует злости, а есть только семейная атмосфера, нежные чувства и ароматный чай. Они разговаривали очень долго и вместе смеялись над общими шутками. Кацуки на некоторое время совершенно позабыл о неверных и завоеваниях, а в его груди разливалось опьяняющее до одури счастье. На секунду он вспомнил об отце и матери, представляя, как сейчас они сидят на подушках рядом и щебечут о чём-то своём, как птицы в роскошных садах. – Кацуки, уже темнеет, пора бы тебе отдыхать. – Стемнело? – Он не поверил в то, что уже начало темнеть, даже вытянул шею, чтобы взглянуть в окно, – и правда. Что ж, - он сделал паузу, – спасибо за тёплый вечер. – Я давно не видел тебя таким, – Киришима усмехнулся и после добавил, вспоминая об официальностях, – доброй ночи, Повелитель. – Доброй ночи.       Солнце стремительно зашло за горизонт, его приземистые лучи скрылись за густым лесом, и стало совсем темно. Изуку сидел в своей комнатушке, которую ему выделили на время работы. Он старательно вырезал крылья деревянной птицы и прикусывал губы, вздыхая от скорейшей встречи с Кацуки. Вырезав хвостик, Мидория шмыгнул носом и зарылся в свои ладони.       Ему нельзя было проявлять чувства к тому, кто разорил его дом и поубивал столько невинных жизней ради власти. Изуку плакал от бессилия к своему положению. Сейчас он нежно делает поделку, а ненависть, которая была в его сердце, переросла из увядшего корня в нечто красивое – из комка грязи распустилась прекрасная роза с капельками росы на лепестках.       Спустя время Изуку доделал птицу и сел на свою кровать, мысленно молясь о завтрашнем дне. – Господь, дай сил жить дальше и наставь на путь истинный. Пусть рядом будет кров и хлеб, не давай боли и войны, убери все недуги и убереги от напастей. Боже, спаси меня и…Бакуго Кацуки от всех горестей и напастей. Прошу…       Ярко горящая свеча тут же погасла, а Изуку вздрогнул, забираясь с ногами под одеяло. Над потолком комнаты навис тёмный туман, из которого появился силуэт. Он склонился к лицу Мидории и огладил того по побледневшей щеке. – Кацуки мой, Изуку… Это моя месть.       На следующий день Кацуки встал намного позже обычного. Он снял с себя рубашку, расхаживая голым по своим покоям. Охрана и вовсе не смотрела на его тело, только в одну точку.       Охранники снаружи закопошились и велели передать в покои, что Эйджиро Киришима желает аудиенции. – Пусть войдёт, – хан надел на себя белую рубашку, обшитую тесьмой из шёлка и камней, поверх неё было накинуто чёрное платье с вышивкой золотых листьев. – Добрый день, Великий хан. Как Ваше самочувствие? – Эйджиро вошёл в шатёр. – Я впервые выспался. Так хорошо себя ощущаю, словно нахожусь в странном сне, а ты как провёл эту ночь? – Если у тебя всё в порядке, у меня всё ещё лучше. Я пришёл доложить, приехала колдунья, она ожидает в гостевом шатре. – Так пускай же она явится ко мне, чего ждать? – Кацуки обрадовался ещё сильнее. – Как будет угодно, я лично приведу её.       Эйджиро сделал поклон и вышел из покоев, а хан в приподнятом настроении подошёл к тазу и кувшину с водой. Умывшись, Бакуго поправил блюдо с фруктами и стал ждать гадалку. Ждать оказалось совсем не долго, и вскоре пожилая Момо Яойрозу стояла на пороге ханских покоев. – Момо, здравствуй, сколько же лет я тебя не видел? – хан протянул ладони, обнимая колдунью. – Здравствуй, Кацуки. Ах, как быстро пролетело время… Вы с Киришимой стали такими сильными и красивыми. Маленькие тигрята превратились в грозных тигров.       Следом за Момо вошёл Киришима. Он широко улыбался, вспоминая, сколько раз она помогала им пережить тяжёлые потери. – Присаживайтесь, – Кацуки пригласил присесть Эйджиро и Момо за стол на большие, приготовленные подушки. – Что же тебя беспокоит? – спросила гадалка, усаживаясь на подушку с помощью Эйджиро. – Смогу ли я завоевать Хиджаг? Одолею ли Шигараки? – Бакуго заговорил размеренно, желая получить положительный ответ. – Дай мне свои ладони, – Момо прокряхтела, затем растёрла в ладонях траву, которую вытащила до этого из сумки.       Как только Кацуки протянул ладони, гадалка начала покачиваться, вдыхая запах травы и входя в транс, она взяла ладони Бакуго и взглянула на них сосредоточенно. Дрожащими от старости руками Момо приложила ладони к своему лбу и громко выдохнула: – За Хиджагом стоит тёмная стена, которая открывает портал в Ад. За тебя убьют Томуру другие люди… Кацуки, я вижу огненную…птицу! Ты в большой опасности. Берегись ее, я предостерегаю тебя, – Момо резко качнулась в сторону, издавая что-то похожее на карканье. – Замолчи! – Бакуго вскочил со своего места, начиная метаться по комнате, – Эйджиро, уведи, я хочу быть один! Немедленно! – Он громко кричал, услышав то, чего меньше всего хотел бы слышать. – Кац, успокойся… Я всё сделаю, – Киришима тут же вывел гадалку из шатра, оставляя хана под присмотром охраны. Момо хваталась за голову, всё ещё выходя из транса. – Не верю! Почему?! Я не верю! – хан разгромил стол, распинал мебель, которая у него была, и лёг на постель, зарываясь лицом в подушку.       Киришима в скором времени вернулся в разгромленные покои, приказывая охране позвать бытушников и убрать всё. – Кац… Кац, это всё может быть неправда! Момо уже пожилая гадалка, ей просто почудилось, – Советник присел на край постели хана и положил ладонь на его плечо, – прошу, не впадай в агонию. – Это дело всей нашей жизни! Ты забыл?! Ты забыл, как мы проигрывали и как теряли близких?! Уходи немедленно… – Бакуго отдёрнул ладонь Киришимы, - прошу, не испытывай моё терпение.       Эйджиро вышел из покоев и уверенным шагом прошёл в гостевой шатёр, чтобы лично поговорить с Момо. Та сидела совсем опечаленная своими видениями, а когда увидела Киришиму, горько заплакала. – Прости меня, Эйджиро… – Момо всё ещё изумлённая от ужаса протёрла платком слёзы. – Что ты видела? – Киришима успокоил старую гадалку и присел с ней рядом. – Я видела огненную птицу… Эта птица принесёт очень много боли нашему Повелителю, а затем воскреснет. Ещё я увидела, что Хиджаг продолжит существовать долгое-долгое время. Пожалуйста, услышь мои предостережения – пусть остерегается огненной птицы. Мы не можем лишиться всего ханского рода, – Яойрозу закопошилась в сумке и протянула Эйджиро бутыль с тёмной жидкостью, – а сейчас ты должен дать Бакуго выпить это снадобье. Я привезла его с собой, скажи, что это поможет обрести веру и былой дух. – Я скажу, что Вы врали про Хиджаг. Простите, но, мне кажется, Ваши видения неправдоподобны. Всё идёт к победе, – Эйджиро взял бутылочку со снадобьем. – Тогда зачем же Вы звали меня? Чтобы я наврала? – Не знаю, но спасибо за приезд. Я пойду к хану, а Вам подготовят лошадей. – Помни, Киришима, – Яойрозу кивнула головой, – потом будет поздно.       Эйджиро остановился на пороге и увидел, как небо становится чёрным. В одну секунду окрасилось настроение Повелителя в такой же ужасающий цвет. Киришима уверенно, без предупреждения вошёл в покои хана: – Она призналась, что слишком стара и не может видеть правды. Выпей успокаивающий отвар и не думай ни о чём. Момо не смогла предсказать правды. – Это она сказала тебе? – Кацуки сжал угол подушки, хмуря брови. – Да, она призналась мне, – Эйджиро поджал губы, чтобы голос не дрожал от вранья.       Бакуго облегчённо вздохнул, протягивая руку к бутылю, который приготовила Момо. Хан агрессивно выхватил его у Киришимы и разбил в дребезги. – Я не желаю пить это.       Один из охранников склонил голову и начал говорить: – Великий хан, мне доложили, пришёл Изуку Мидория. – Пусть заходит. – Но, Кац, здесь так гряз… – Киришима обернул голову, увидев в руках Мидории деревянную, огненную птицу.       Он побледнел от увиденного, – это же…