Были бы крылья

На следующее утро Луи смог подняться сам и отправился в лазарет. Врач сказал, что переломов нет, и отправил его обратно, не освобождая от работы. Пошатываясь, кривясь от боли в ушибах на спине и плечах, Луи так и продолжал носить бочки с дерьмом. Его мутило от слабости и запаха, но он снова, тайком от охраны, глядел на лодку. Она была на том же самом месте. Весел не было видно, но с этим можно было что-то придумать. Вечером они с Тинкером уединились в дальнем углу барака, делая вид, что просто играют в карты. - Я тут подумал, - Луи сделал свой ход, даже не глядя, что бросает, - и решил: нам нужен третий. Одному – плохо, вдвоем – лучше. Трое – идеально. Когда мы плыли на плоту втроем, мы это прочувствовали. - Согласен, - Тинкер тоже кинул засалившуюся карту. – Осталось выбрать. - Он не должен быть слабым или глупым… - Луи начал размышлять вслух. - Не должен быть болтливым или трусливым… - подхватил Тинкер. - Должен быть решительным, но не слишком самоуверенным, - добавил Луи. - Эй, а ты сам-то не слишком самоуверен? – Тинкер с улыбкой хлопнул друга по руке. - В самый раз, - серьезно ответил Луи. - Вот кто подошел бы лучше всех – капитан Фицджеральд, - Тинкер посмотрел туда, где на своем месте сидел Фицджеральд, делая какие-то пометки в маленькой книжице. - Только он не пойдет никуда, - сказал Луи, глядя туда же. – Не бросит здесь никого, даже если останется хоть один человек. - Верно, - вздохнул Тинкер. - Тогда… - он обвел взглядом барак, останавливаясь то на одном, то на другом, - я бы взял Билла Харриса. - Билла? – Луи посмотрел туда, где Билл сидел, закутавшись в одеяло, и разговаривал с двумя соседями. – Билл – парень отличный, только достаточно ли он оправился? Как его тогда отделали… - он поморщился, вспоминая отвратительные звуки ударов. - Думаю, ему сейчас не хуже, чем тебе, - заметил Тинкер. – Ты себя бы сейчас видел… - Не самое приятное зрелище, полагаю, - усмехнулся Луи, - спасибо нашей Птичке… Но за меня не беспокойся, все будет хорошо. И не такое я уже переживал. Те двести двадцать ударов похуже были. - Извини за тот удар, - Тинкер выглядел виноватым. - Да ладно уже, не извиняйся, не ты в этом виноват, - Луи только махнул рукой. – Если бы вы не согласились, он бы Билла совсем прикончил. А так – он жив, да и я тоже. - Билл еще и японский знает! – заметил Тинкер. – Это нам как раз нужно, я тут только считать выучился. - Ты прав, - согласился Луи, - это поможет. Жаль, на японца он точно не похож. - Мы будто похожи на эти обезьяньи морды, - фыркнул Тинкер. - Главное – рост, - продолжал Луи. – Ничем не скроешь и темнота не поможет. Эх, ради побега я бы даже с Птицей шкурой поменялся – на время, конечно. - Да, тут уж ничего не поделаешь… - заключил Тинкер и спросил: - Так, ну что решаем – Билл? - Билл, - кивнул Луи. – Я с ним завтра поговорю. На следующий день они сидели уже втроем. Билл кутался в одеяло, его знобило, но он был преисполнен решимости. - Конечно, я хочу сбежать отсюда! – горячо говорил он. – Даже если бы меня дома расстрел ждал, я бы сказал: стреляйте, лучше уж вы, чем япошки! - Ну-ну, - улыбнулся Луи, - никто тебя стрелять не собирается, может, даже орден дадут. Мы будем рассказывать, как ты геройски себя здесь вел. Твои карты здорово нас поддерживали. - Сбегал я уже от них однажды, - продолжал Билл, - но вот жаль, здесь вам не Филиппины, партизан не сыщешь, от местных помощи ждать нечего, для них мы – враги. - Да, надеяться можно только на самих себя, - кивнул Луи, - но трое – это уже немало. Мы втроем, считай, океан переплыли. - Ну ладно, - вступил в разговор Тинкер, - надо с чего-то начинать. Как мы отсюда вообще выберемся? - Я тут подумал, - сказал Луи, - лучше всего, если они на что-то отвлекутся. Например, на пожар. - Спичек нет, - ответил Тинкер. - Не проблема, - Луи усмехнулся, - я и без спичек костер разведу. Были бы шнурки. - А, помню, ты так делал, тогда, в карантине, - кивнул Тинкер. – Только вряд ли на один костер сбегутся все охранники. - Надо поджечь что-нибудь важное, - задумчиво сказал Луи. - Птице задницу, - предложил Билл и все трое тихо засмеялись. - Это бы неплохо, - сказал Луи, - только до него так просто не доберешься. Сторожится, понимает, что хорошего от нас ему ждать нечего. - Задницу не задницу, а его кабинет поджечь, может? Эх, одну бы мою бомбу на это чертово местечко! – мечтательно произнес Луи. - Чтобы нас вместе с япошками на клочки разнесло? – хмыкнул Тинкер. – Спасибо, Луи, не надо! - Ладно, хватит мечтать, лучше еще подумаем, - предложил Луи, но как они ни обсуждали, ничего другого придумать не смогли. - Ну ладно, пока так, - подвел Луи итог. – Я вот что еще подумал… если к самолетам подобраться не удастся, может, проберемся в порт и украдем катер? - И что, ты хочешь на катере пробраться к нашим? – недоверчиво спросил Билл. - А что? – пожал Луи плечами. – Наши уже близко, на Маршалловых островах. А я ведь рассказывал, как я сюда добрался? То есть не сюда, а на острова как раз. Две тысячи миль на резиновом плоту! Без еды и воды. О, прямо заголовок для газеты… И я еще прочитаю эту статью, попомните мои слова, ребята! – глаза Луи сверкнули. Оба его товарища кивнули. - А большой катер – это не плот, - продолжал Луи. – Если еще еды запасти – и вовсе ничего невозможного. Тинкер пожал плечами. - Может, и неплохая идея, хотя я голосую за самолет. - Давайте выберемся отсюда и посмотрим, - предложил Билл и все трое согласились. - Жратву еще добыть надо, - угрюмо сказал Тинкер. – Она бы нам и здесь не помешала. - Но сделать это все равно придется, если уж мы решились, - Луи обвел взглядом товарищей и те согласно кивнули. – Слыхал я, что у шотландцев так много сахара, что они платят им за стирку. Пойду, наймусь к ним прачкой. - Я тоже, - сказал Тинкер. - А я попробую риса раздобыть, - предложил Харрис. – Знаю, где можно подобраться к одному мешку. - Осторожнее там только, - предостерег его Луи. – Не хватало нам, чтобы тебя снова избили. - Эх, кому и надо здесь поберечься, так тебе, Луи, - заметил Харрис. – Слишком Птица тебя любит, чтобы просто так отпустить. - Не собираюсь я спрашивать у этого сукина сына, хочет он меня отпускать или нет, - мрачно ответил Луи. Вечером следующего дня Луи сидел на корточках у большого цементного бассейна, где пленные мыли ноги и стирали одежду – стирать у рукомойников запрещалось, чтобы расход воды был не таким большим. Воду тут меняли редко и, грязная, застоявшаяся, она изрядно воняла. Хотя сейчас, в конце осени, вонь была меньше, чем в разгар лета, но все же здесь было куда грязнее, чем в самом бедном доме Торранса. Луи не привык унывать и жаловаться на жизнь, но здесь не грех было пожаловаться и святому. Он приложил столько усилий, чтобы не голодать, выбраться из бедности, стать кем-то значимым, известным и… и что же? Да, он многого достиг, но все это пошло прахом. Стань он нищим бродягой, как ему предрекали в детстве – у него не было бы еды, но была бы свобода. И даже попади он в тюрьму – у себя на родине – с ним могли бы обращаться сурово, но все же не как с бесправным животным, которое можно безнаказанно мучить или даже убить. Какая-то злая ирония судьбы – а ведь его называли «Счастливчик Луи» и он раньше часто думал, что не зря! Теперь же сомневался в своей удаче. Но нет, нельзя же совсем пасть духом! Его удача поможет им бежать и не надо в этом сомневаться, иначе лучше окунуть голову в эту грязную воду и не поднимать больше. Мыло у Луи было крохотное, но совсем не похожее на лагерное, серое и вонючее. Этот кусочек был белым и пах чем-то приятным, вроде бы лавандой. Интересно, где шотландцы его взяли? Впрочем, ничего удивительного, на сортировочной почтовой станции, где работала их бригада, перегружая посылки с поездов на склады и наоборот, можно было – при должной ловкости и осторожности – разжиться чем угодно. Иногда попадались и бутылки алкоголя. Бутылки было нелегко пронести в лагерь, поэтому их обычно выпивали на месте, а потом товарищи подпирали плечами пьяного на поверке, делая вид, что он шатается от слабости и пресекая попытки петь. Да, мыло совсем не подходило к грязным носкам и майкам, которые стирал Луи. Наверное, его вытащили из посылки какой-нибудь женщины. Луи представил себе, что это молодая красивая японка, одна из тех, что он видел на улицах или в кафе Токио. Одетая и причесанная по-европейски, с немного кукольным лицом, маленькими ножками, белой кожей, пахнущая сладкими цветами… Голова у Луи от этих мыслей закружилась, он едва видел грязную воду и песок под ногами, как вдруг на его плечи и шею обрушился страшный удар. Он рухнул лицом прямо в воду, от неожиданности хлебнув изрядную порцию. Он только хотел подняться, как ему в шею вцепилась сильная рука, принуждая нырнуть еще глубже. Руками он уперся в край бассейна, но выбраться был не в силах. Он тонул, захлебывался грязной, отвратительной на вкус водой. Подбородок его больно ударился о цементный край, но боль была сущей чепухой по сравнению с тем, что он не мог вздохнуть. Сознание мутилось, ему казалось, что он снова в тонущем самолете, придавленный пулеметной треногой, опутанный проволокой, захлебывающийся, умирающий… Когда он уже почти смирился с неизбежной гибелью новорожденного котенка в ведре, его голову за волосы вытянули на поверхность. Он отплевывался от воды, судорожно вдыхая ставший таким сладким и драгоценным воздух, но не успел отдышаться, как его снова окунули в воду. Из последних сил он попытался подняться, но в спину ему уперлось жесткое колено, и сопротивление стало окончательно бесполезным. Ему позволяли на несколько секунд вынырнуть и топили снова, и снова, и снова, сколько раз – его помутившийся разум не мог сосчитать и запомнить. Когда перед его глазами поплыли красные круги, а пальцы лишь слабо скребли по цементу, его вытащили из бассейна и швырнули на землю. Он едва снова не захлебнулся остатками воды, с трудом перевернулся на бок и выплюнул воду, потом, содрогаясь, изверг все, что попало в легкие и желудок. Он услышал знакомый смех и, едва открыв глаза, увидел до отвращения знакомое лицо. Птица довольно хохотал и что-то говорил по-японски. - Мокрый американский пес, - теперь Птица перешел на английский. – Ты грязный, тебя следовало помыть. Хочешь еще водички? Хочешь поплавать? Он не смог скрыть ужаса, мелькнувшего в глазах, и Птица довольно осклабился. - Когда-нибудь я утоплю тебя, - пообещал Птица и, кинув последний взгляд на испуганное лицо жертвы, отвернулся и ушел, похлопывая по плечу палкой. - Ненавижу, - кулаки Луи бессильно сжимались, - ненавижу…