La Joya.

~

Пауло спускается вниз на лифте. Не может унять себя, почему часто теребит края рубашки, её манжеты, ворот, что-угодно, что попадётся его пальцам на пути. Он просто не знает, куда деть свои руки, но больше всего не знает, куда же ему всё же деть, прежде всего, самого себя. Мечется внутри, не понимая, чего он хочет больше: остаться в компании людей, которым он действительно важен или играть роль важного рядом с человеком, который плевать на него хотел и всем своим видом показывает это? Дибала не видит грани, пребывая в какой-то отвлеченной прострации, почему даже не замечает, как по щекам вновь бегут слёзы. А ведь он только успокоился, только, казалось бы, пришёл в норму, наладил контакт с самим собой, и снова срыв, вновь очередная слабость, потому что он слабый, потому что даже самому себя жалко. Парень лишь одного не понимает — почему Криштиану держит его всегда рядом с собой, мучает, но не отпускает, прекрасно осознавая, что младший ему без надобности? Лицо искажается в нервной усмешке, ведь он знает, что необходим Роналду не больше, чем как его любимая игрушка для битья, на которую можно сорваться в любой неподходящий момент, попадись только подросток ему под руку. А тот будет терпеть, проглатывать все оскорбления, обиды, брошенные в свой адрес. И это ужасает. Родители явно не хотели Дибале такой участи, да и он сам. Но разве это кого-то волнует? Найти машину альфы Пауло не составило большого труда — из всех присутствующих она самая дорогая. Со стороны слишком вычурно, слишком богато, слишком… Слишком так, что до тошноты. Точно также, как и от того места, куда отвезёт его сейчас этот самый дорогой автомобиль. В такие моменты подросток особенно чувствует себя одиноко — даже собственные родители отдаляются, оставляя его с незнакомыми людьми, с которыми только и говорить, что о погоде. Противно и максимально неловко. Омега садится в салон, занимает место на задних сиденьях и старается не обращать внимания на строгий, но вместе с тем даже обеспокоенный взгляд карих глаз через зеркало заднего вида. Ему же не показалось? — Успокоился? Пауло не отвечает, лишь молча отворачивает голову в сторону и кашляет, когда запах мелиссы вновь болезненно обжигает его горло, заставляя морщиться от чувства дискомфорта. Он пристёгивает ремень безопасности, концентрируется на сменяющихся за окном картинках, то и дело терзая собственную нижнюю губу зубами. Кажется, никогда не избавиться от этой привычки. Всю дорогу до пентхауса ни один из молодых людей не решается завести диалог. Это время подросток тратит с пользой — настраивает себя на предстоящую встречу с родителями, а также с приглашёнными на торжество гостями, продумывает свою речь заранее, чтобы не ударить лицом в грязь, расстроив тем самым своих родных. Всё те же банальные темы, та же натянутая улыбка, фальшь и притворство во всём: каждом действии, слове — Дибала будто вспоминает, о чём его учили и старается изобразить это на собственном лице. Кажется, получается вполне себе правдоподобно, насколько он может судить. Когда автомобиль останавливается напротив большого дома, омега по той же манере, которую ему привили с детства, ожидает, пока Криштиану откроет ему дверь и подаст свою широкую ладонь. По-началу думает, что это, откровенно говоря, бредни — старший вряд-ли пойдёт на уступки и встанет на горло собственной гордости и независимости. Вот только Роналду делает всё не так, как ожидал этого младший, почему вскоре рядом с ним открывается дверь машины, сильные пальцы обхватывают худую ладонь и тянут на себя, выуживая из салона. Дальше альфа руки не отпускает, крепко держит подростка и тянет его за собой, в здание. Пауло вновь находится в какой-то прострации, просто идёт следом, утыкаясь взглядом то в сильную спину, то себе под ноги. Он жмурится, когда свет от громоздких люстр под потолком слепит глаза. Моргает быстро несколько раз, следя за тем, чтобы зрачки смогли, наконец, сфокусироваться и привыкнуть. Когда это всё же выходит, он понимает, что также держит старшего за руку, а на них смотрят около пятидесяти пар глаз, от чего становится немного даже неловко и некомфортно, как тогда, когда он ловил на себе прожигающий взгляд старшего — будто жертва для хищника, загнанная в угол без шанса на спасение. Криштиану принимается любезно приветствовать людей, что протягивают ему руки, а Пауло, сначала немного опешив, всё же следует его примеру, чувствуя, как ему становится дурно от частого мелькания всевозможных лиц людей, имена которых он даже не запоминает — элементарно не успевает этого сделать. Держится рядом со своим альфой, не отпуская его ладони и на секунду, будто та — спасательная соломинка, что позволяет ему кое-как держаться на поверхности, независимо от того, что холод пальцев неприятно обжигает кожу. Со старшим как-то спокойнее. Что-то подсказывает омеге, что Роналду вряд-ли кому-то позволит причинить ему боль. Это исключительно его излюбленное дело, потому что он знает абсолютно все потайные и слабые места подростка, ударять по которым ему, видимо, доставляет безграничное удовольствие. Парень замечает в толпе единственную тёплую, родную и искреннюю улыбку папы, светлые, радостные серые глаза отца, а также пристальный, уже давно знакомый, изучающий взгляд мужчины, стоящего рядом с его родителями. Именно в этот момент он теряет свою поддержку. Чужие пальцы, к которым он успел привыкнуть за столь короткое время, отпускают его ладонь, прячутся в карманах классических брюк. Криштиану снова кажется ему отрешённым, максимально не настоящим, чистым созданием из пуленепробиваемого материала. От этого опять воротит и становится душно. Дибала уже жалеет, что согласился на эту поездку. — Мой мальчик, как же я по тебе скучал! — Приятный голос ласкает слух, заставляет уголки губ дёрнуться и превратиться в кривоватую улыбку. Тёплые папины руки ощупывают его слегка исхудалое тело, поднимаются к темно-русым волосам, почему пальцы мягко перебирают его пряди на загривке. Так приятно, расслабляюще, прямо как в детстве, почему подростку хочется как можно сильнее прижаться к мужчине и сделать что-угодно, лишь бы он не отпускал его, лишь бы чувствовать родное тепло, любовь, счастье, а не холод, боль и разочарование. — Я тоже, пап, очень. Играет сильного, натягивает улыбку и быстро моргает, чтобы не расчувствоваться снова, ведь он не хочет расстраивать своих родителей. Хочет быть хорошим и примерным сыном, чтобы им гордились, чего бы это не стоило. Обнимает отца, отвечая на его вопросы. Пауло врёт как-то мастерски, говоря, что у него всё в порядке, просто прекрасно. Сыграл бы, если это потребовалось, роль влюблённого мальчишки. Вот только, к его, по большей степени, сожалению, играть-то тут было нечего — всё очевидно, чуть ли не на лбу написано, чтобы все видели. Все и видят, разве что кроме человека, к которому это всё, непосредственно, относится. Так абсурдно. Чертовски абсурдно. Смотрит на Жозе, отца Криштиану, подходит к нему и сдержанно пожимает руку, покусывая нижнюю губу, чувствуя крайнюю неловкость при нахождении рядом с этим человеком. Это внешне, с самого детства Дибалы он всегда такой вроде бы приветливый, дружелюбный, однако все эти проявления а-ля «доброго дядюшки» всегда напрягали и даже немного пугали подростка. Он мог шутить, говорить что-то, вроде как, неплохое, но в каждом его слове было что-то поддельное, не настоящее, в каждой нотке его стального, твёрдого и низкого голоса было что-то отталкивающее, чужое максимально, как не странно, даже для Роналду. Он и вовсе не показывал виду, что они родственники, будто мужчины не существовало для него. Можно было сразу понять, от кого альфа перенял все эти черты. Тот и сейчас держится поодаль от мужчины, даже практически не смотрит в его сторону. Дибала не понимает причину такого его поведения, почему просто молчит и старается не лезть. Боится, что может сделать всё только ещё хуже. Рядом с альфой в принципе боится произнести любое слово. Пока подросток находится где-то в своих мыслях, к нему подходит приятный на вид парень, протягивает вперёд руку в приглашающем жесте, желая, по всей видимости, позвать омегу на танец. Младший смущается, вовсе не ожидая такого, покусывает нижнюю губу, собирается уже дать своё согласие, как Роналду появляется между ни с того, ни с сего, руша сразу же все планы. — Не хочешь у меня разрешения спросить? — Интересуется альфа, смотря на молодого человека напротив, который тут же извиняется, видимо, понимая, что на чужое ему лесть явно не следовало. Он и знать-то об этом не мог — на шее Пауло до сих пор и малейшего намёка на метку не было, да и вряд-ли когда-нибудь вообще будет. Однако, с разозлённым мужчиной вряд-ли бы кому-нибудь из присутствующих хотелось бы вступать в конфликт. Криштиану не даёт подростку возможности даже сказать хоть что-то против его собственных слов и действий. Он тянет его за собой в сторону, устраивает руку на худой талии, а другой неестественно нежно сжимает тёплую ладонь, после чего плавно ведёт в медленном танце. Омега же не быстро понимает, что происходит. Даже когда его собственные движения уже становятся более уверенными, парень всё равно чувствует себя как-то странно. Откуда столько внимания со стороны старшего? Ревность? Откуда сочувствующие взгляды, прикосновения и крепкие держания за руку? Для Роналду это всё чужое, не его. Пауло такого альфу точно не знает. И, если честно, его пугает эта неизвестность куда больше, чем образ ледяной и бездушной статуи, к которому он даже успел привыкнуть. Сейчас же что-то новое, почему как реагировать — неизвестно. — Держись рядом со мной. Ещё не хватало того, чтобы к тебе приставали альфы, — говорит негромко на ухо старший, снова обжигает кожу горячим дыханием и вызывает табун мурашек по коже омеги, кружа его в танце. — Ревнуешь? — Интересуется подросток и вскидывает удивлённо брови, смотря на Криштиану снизу-вверх. — Тебя? Не смеши. Не хочу, чтобы ты вёл себя по-детски легкомысленно, чем позорил нашу семью перед свадьбой. Лишние разговоры за спиной, знаешь ли, мне не нужны, — будто испепеляя своими карими глазами, произносит старший, а омеге уже хочется снова провалиться сквозь землю и забрать свои слова обратно, считая те совершенно неуместными и глупыми. — Не беспокойся, не опозорю, — в очередной раз проглатывая обиду, произносит Пауло, прячет глаза. Пусть к Роналду вернулась его холодность, парень всё ещё не может понять его поведение, в котором иногда прослеживалось и что-то человеческое, что-то живое. В это было очень трудно поверить. Если честно, Дибала был бы и рад помочь старшему разобраться, прежде всего, в нём самом, однако, по всей видимости, в планы того не входило посвящение кого-либо в свою личную жизнь. Даже Черышев не раз говорил, что Криштиану слишком скрытный и замкнутый, не подпускает никого к себе слишком близко. От этого в данную секунду подростку даже становится жаль альфу. В голове мысли сходятся только к одному — показушному счастью и внутреннему одиночеству. Омеге кажется, что в этом и есть суть всей проблемы, которая буквально пожирает мужчину изнутри. Он только и может, что судить обо всём со стороны, потому что помочь не в силах. Потому что Роналду не нуждается в нём и его помощи. Когда музыка замолкает и всех гостей приглашают к столу, Дибала не претендует на то, чтобы его снова взяли за руку и как маленького повели за собой. Он сам отстраняется от старшего, кивком благодарит его за танец, после чего направляется к родителям. Рядом с ними как-то спокойнее, не так холодно, от чего леденеют не только пальцы на руках, но и всё внутри. Криштиану же, по всей видимости, опускает этот момент, не концентрируя на нём особого внимания, но вскоре всё равно занимает место рядом с парнем, как и было положено, конечно же. Приглашённые гости заняты светскими беседами, сплетнями и интригами: либо придумывая их, либо распространяя — кому что нравится. Омега же молчит, почти ничего не ест, сидя за столом, на который если ещё что-то поставят — он точно не выдержит и провалится. От обилия еды, множества приглашенных людей, что маячили перед глазами, то и дело открывая рты, чтобы сморозить очередную чушь, кружилась голова. Это с виду в высшем свете все образованны со стороны, умны, а послушаешь их, становится вовсе не по себе — размышлять умеют, язык у всех тут подвешен, а вот толку… Роналду поднимается со стула и идёт в сторону террасы. Дибале остаётся лишь проводить его взглядом, печально вздохнуть и поджать губы. Ему почему-то хочется подняться и отправиться следом, но он долго сидит на месте, мысленно отговаривая себя от этого поступка, ведь знает, чем это всё вновь может закончится. Вот только, к сожалению, эту тягу быть рядом с альфой ничем не перебить. Он интересуется у рядом сидящего мужчины, не найдётся ли у того сигарета и зажигалка, чтобы выйти покурить, тем самым придумав себе предлог. Обещает, что обязательно всё вернёт, снова фальшиво улыбается и направляется следом за мужчиной, видя его мощную спину. Курить Пауло не умел, не видел в этом процессе ничего такого заманчивого, кроме как питал слабость к смеси запаха табака и природного мелиссы. Ему нравилось чувствовать его, ведь кажется, тот сохранился в лёгких уже давно и покидать их не планировал точно. Тот либо обжигал всё изнутри, либо наоборот согревал, что было довольно редко. Дибала зажимает между двумя пальцами сигарету, поджигает её, а после делает затяжку, тут же принимаясь давиться от кашля, чем, собственно, и привлекает внимание альфы. Тот смотрит на него суровым взглядом, буквально за минуту оказывается рядом и вырывает никотиновую палочку из чужой руки, кидает на пол, придавливает ботинком. Видно, что данная ситуация его злит, но почему? Неужели ему не всё равно? — Ты совсем из ума выжил? Почему ты суёшь эту дрянь себе в рот? — Он возмущённо вскидывает брови, привычно испепеляюще смотря на подростка сверху. — Ну я же не на глазах у всех, тебя не позорю, не беспокойся, — парирует подросток. — К тому же, тебе разве не всё равно? — Ты будущий папа моих детей. Как ты думаешь, мне всё равно на твоё здоровье? — Рычит и обхватывает пальцами шею младшего, сжимая её, но не так сильно, чтобы у парня осталась возможность дышать. — Ещё раз увижу, тебе точно не поздоровится, понял? — Произносит строго сквозь зубы и отпускает всё-таки дрожащего от страха омегу из захвата. — Прощайся с родителями и едем домой, — он поправляет рукава пиджака. — Я буду ждать в машине, — с этими словами он уходит. Омега остается стоять в лёгком ступоре. Возвращаться в дом Криштиану ему не хотелось точно, потому как находится рядом с мужчиной каждый раз было безумно тяжело. Это буквально целое испытание, с которым Дибала точно не справляется, с каждым разом сдаётся, бросая любые попытки. Собственно, он даже не знает, ради чего толком бьётся. Ради расположения истинного, который принципиально не рассматривает его, как возлюбленного, ради человека, который обещал всем вокруг сделать омегу самым счастливым на свете, а по итогу делает обратное? За маску, за статую страдать не хочется — всё это слишком неоправданно и глупо даже. Куда проще отпустить, а не пытаться спасать того, чего нет, или то, что проскальзывает иногда еле заметным светом через щели каменного изваяния. Омега не на столько сильный, чтобы нести на себе этот тяжёлый груз. Именно поэтому он набирает Головина, чтобы попросить его об одном одолжении. Пауло прощается с родителями, крепко обнимая каждого из них, чтобы перенять чужое тепло и им согреться. Ему бы очень хотелось побыть с любимыми мужчинами подольше, но не в подобной обстановке, а где-нибудь дома, где спокойно, уютно, и всегда вкусно пахнет на кухне, когда папа готовит какой-то очередной кулинарный шедевр, а отец рассказывает аннотацию книги, которую прочитал недавно, чтобы заинтересовать ею своего сына. Он скучает по этому, но не покажет своей слабости перед теми, кто верит в него и любит. Подросток направляется к машине альфы, молча садится на заднее сиденье и не даёт возможности Роналду возмутиться, снова начать пилить его, потому что произносит: — Я переезжаю к Саше с Денисом.