Вы, 20.01: ?
Несколько раз выключаю и включаю телефон. По крайней мере, не стоит ломать голову, подобрал ли я правильный стиль общения — об этом не приходится задумываться, если никакого общения и нет. С другой стороны, не уверен, что Райан поймет, что именно я хочу сказать. В ожидании собираюсь встать с кровати и пойти перекусить чем-нибудь, но звук уведомления заставляет меня передумать. Райан Росс (BA), 20.06: ! Ох, отлично. Я совершенно растерян. Кажется, я теперь понимаю, насколько глупо было отправлять вопросительный знак. Откуда он знает, что именно я спрашиваю? И что именно он отвечает? Просто восклицательный знак? Привет? Здравствуй, я страдаю от тяжелой депрессии в течение восьми лет, и ничто не может мне помочь, поэтому сегодня я собирался покончить с собой, но ты написал, спасибо? Да, думаю, это однозначно последний ариант. Но на всякий случай, лучше спросить.Вы, 20.07: это значит что ты придешь на отработку завтра???
Райан Росс (BA), 20.09: Нет. Это значит что я понятия не имею зачем ты мне написал привет? Райан Росс (BA), 20.09: Отработка¿¿¿ Облегченно выдыхаю. Он не ставит запятые! Это значительно упрощает ситуацию. Но он зачем-то ставит точки, что заставляет меня думать, что он либо невероятно зол на меня, либо ему тридцать два года.Вы, 20.10: сверхурочные из-за того что ты сегодня сбежал с работы лол
Вы, 20.10: удивительно что ты думал что сможешь просто избежать вики
Вы, 20.10: серьезно что это было??? ты просто выбежал и типа??? что???
В течение нескольких минут Райан ничего не отвечает, и я начинаю думать, что сказал что-то не то. Или он просто занят и не может прочитать? Хотел бы я надеяться на это, но, судя по тому, как быстро он отвечал на предыдущие сообщения, он не был занят от слова совсем. За то время, что мой телефон молчит, я успеваю дважды обдумать свою жизнь и причины глобального потепления. Но, когда я начинаю гуглить настоящие причины глобального потепления, а не то, что выдает мне мой больной мозг, ответ мне мешает увидеть новое сообщение. Отлично, если я проживу всю жизнь, так и не узнав о причинах глобального потепления, в этом можно будет официально винить Райана Росса, а не мою необразованность. Я открываю сообщение. Райан Росс (BA), 20.20: Разве мы так близки, чтобы я делился с тобой подобным? Грубо. Мне становится действительно обидно. Я ведь поинтересовался исключительно с добрыми намерениями, чтобы узнать, почему он так сделал, и не допустить этого в будущем. Ну, наверное. Если начистоту, мне скорее просто интересно узнать, с чего такая реакция. К тому же я присутствовал там и в каком-то смысле являюсь причиной того, что Райан вынужден работать сверхурочно, так что заслуживаю знать правду, хотя бы, чтобы успокоить свою совесть.Вы, 20.20: я знаю где ты работаешь и как тебя зовут
Райан Росс (BA), 20.21: Ты даже не знаешь моего полного имени?Вы, 20.21: чувак я узнал свое полное имя в одиннадцать лет чего ты от меня хочешь
Что является абсолютной правдой. Райан отвечает через несколько секунд: Райан Росс (BA), 20.22: Это просто дико чел.Вы, 20.22: знаю
Через несколько секунд мне приходит уведомление с фейсбука: Райан Росс хочет добавить Вас в друзья.***
Райан Росс странный. Но клевый. Каким-то образом мы так увлекаемся разговором, что не спим до трех часов ночи. Потом приходиться остановиться, потому что нам вставать через четыре часа, а выспаться на работе уж точно не получится. Выяснилось, что у нас с Райаном много общих интересов. Не считая того, что на фейсбуке он постит только грустные цитаты и мрачные фотографии; иногда выкладывает селфи, но непонятно зачем — до того, как я на него подписался, у него было буквально ноль подписчиков. Даже по сравнению с моими пятью друзьями, включая мою маму и Брендона, это мало. Оказалось, что Райан тоже музыкант: играет на гитаре и поет, как и я. Но еще он нехило так шпарит на пианино и басу. Райан даже прислал мне пару записей своих каверов, и это звучало так впечатляюще, что на секунду я даже засомневался в своих способностях — но только на секунду. А тот факт, что Райан дает имена музыкальным инструментом, и вовсе сделал его моей родственной душой. Но способности Райана Росса пропадают зря: парень признался, что не собирается связывать свою жизнь с музыкой. Мол, ни один, ни, тем более, с группой, он никогда бы не смог играть на публике. И это расстривает меня даже сильнее самого Райана. Растрачивать такой талант зря было бы преступлением против музыкального мира. Но спорить я не стал. Хоть я и не могу понять Райана и разделить его страх публичных выступлений, я могу понять, когда нужно остановиться. Поэтому мы решили сменить тему. Поговорили о своем детстве: Райан, как и я, воспитывался одним родителем. Сказал, что не самым лучшим, но объяснять ничего он не стал, а я решил не спрашивать. У всех есть свои скелеты в шкафу, и иногда там им и место. Разговаривая с Райаном до самого рассвета и обсуждая с ним вещи, которыми никогда ни с кем не делился, и смеясь над его глупыми шутками и сонным голосом, когда я ему внезапно позвонил в полвторого, я понял, что с этим нелюдимым парнем за несколько часов у меня образовалась более прочная связь, чем с кем-либо из моих друзей.***
Вообще я верю в то, что человечество может все. Пределов нет — хоть в космос летай, хоть путешествуй по параллельным вселенным. Но в обоих случаях сначала нужно встать с кровати. И именно это я нахожу невозможным после почти бессонной ночи. Тем не менее, через час, трижды отложив будильник, у меня получается открыть глаза. По большей части из-за того, что мне начал названивать Райан, который бодрячком встал в шесть утра и поскакал в кафе, так что он, конечно, не опоздал, и как всегда вовремя оказался на месте. А вот я опоздал. И даже если я прямо сейчас, не переодеваясь, выпрыгну из окна со второго этажа, удачно приземлюсь и встану на ноги за десять секунд, то, если побегу со скоростью двадцать километров в час, учитывая вынужденные остановки, я опоздаю минут так на двадцать. Поэтому я решаю никуда не спешить и спокойно позавтракать. Раз уже я и при самом лучшем раскладе опаздываю, то зачем торопиться? Съев тост с джемом и арахисовой пастой и выпив стакан апельсинового сока, спокойно выхожу из дома и иду в сторону кафе. Ускоренным шагом, конечно же. Морально готовясь к распятию. В «Bon Appetit» я прихожу к девяти часам ровно. Как и положено, у двери стоит разъяренная Виктория. — Встречаешь меня? Какой-то повод? — пытаюсь отшутиться я, нервно кусая губы. — Тебе повезло, что гостей еще нет. Марш переодеваться, пока я не придумала, что с тобой сделать, — сердито указывает Виктория в сторону раздевалки, и я, приняв совет к сведению, мчусь в раздевалку. Быстрее ветра. Очень ускоренным шагом. В раздевалке с выключенным светом сидит Райан, снова уткнувшись в телефон, и я здороваюсь с ним, но тот никак не реагирует. Я включаю свет, но и тогда он даже не поднимает голову. — Привет, — наконец отвечает Райан через несколько минут, когда я уже успеваю переодеться. — Райан, с какой скоростью до тебя доходит информация? Ну, предположительно. А то мне почему-то кажется, что не особо быстро. Райан убирает телефон, и его уголки губ, подрагивая, плавно поднимаются вверх, а вся остальная часть лица остается такой неподвижной, что выражение выглядит совершенно неестественно. Выходит какой-то эффект «зловещей долины». — Райан, что ты делаешь? — спрашиваю я, пятясь к двери. — В смысле? Улыбаюсь, — как ни в чем не бывало отвечает парень, поднимаясь со скамьи и подходя ко мне. А, это он так улыбается. Пробует себя в развитии мимики? Дело-то, конечно, похвальное, но с таким лицом ведь и до инфаркта довести можно, а особенно таких сердечников как я. — Больше не делай так, — прошу я его и выхожу в коридор. Райан пожимает плечами и выходит за мной, давая мне идти первым. Обернувшись и увидев тихого Райана, во мне тут же просыпается это чувство сострадания ко всем разбитым, покалеченным и проклятым, и мне становится стыдно за то, как я с пренебрежением отнесся к его желанию выражать эмоции. А ведь я — тот, кто смеялся над ним за отсутствие какой-либо мимики. И теперь, когда он хочет научиться улыбаться, я снова смеюсь над ним? Преисполненный жалостью к Райану, я поворачиваюсь и останавливаю его: — Улыбайся почаще и однажды ты научишься, — похлопываю я его по плечу. Райан озадаченно смотрит на меня: — Правда? — и снова делает это пугающее лицо, от которого меня бросает в дрожь. Прости, Райан. Мне правда жаль. — Нет, — стиснув зубы и отвернувшись, отвечаю я. — Никогда так не делай. Делаю один шаг вперед — возвращаюсь на два шага назад. По крайней мере, я могу сказать, что пытался, но эта неестественная улыбка была так ужасна, что я решил поберечьь психику людей. Да и Райан, кажется, не особо расстроен; уверен, для него намного удобнее быть самим собой и безо всяких ужимок. Оказавшись в зале, я не могу сдержаь удивленный возглас: Гейб приветствует гостей и рассаживает их, разнося брошюры. Правда, непонятно, зачем он это делает — гостей не так уж и много, чтобы просить его помощи, а вот позавчера он бы очень пригодился. Я подхожу к Виктории; Райан идет за мной. — Что с менеджером? Впервые вижу его таким, — спрашиваю я, пытаясь уследить за перебежками парня. — Он здесь с пяти утра: до вашего прихода разбирал продукты в кладовой — отвечает Виктория и указывает на шестой стол. — Обслужите их, пожалуйста, пока до него не добрался Гейб. Прозвучало так, будто мы должны любой ценой не дать Гейбу подойти к столу первым. — А разве плохо, что он работает? — искренне удивляюсь я. Менеджер наконец-то решил поработать и не просто поработать, а еще и помочь официантам! Раз уж в нем наконец-то проснулось чувство долга, то почему бы не использовать его во благо? Озвучить эту мысль я не успеваю, как и Вики — ответить, так как к нам подбегает Гейб, широко улыбаясь и тяжело дыша. — Фух, ребята, это потрясающе! Я решил, что уволюсь с должности менеджера и стану официантом, — выдает парень, несколько раз листая свой блокнот взад-вперед — слишком быстро, чтобы человеческий глаз мог что-то прочитать. — Ну? Как вам идея? Это он сейчас серьезно или шутки шутит? — Просто безумие, — честно отвечаю я. — Согласен, Фрэнк! Фрэнк, Фрэнк, — менеджер подходит ко мне уж слишком близко, выдыхая прямо в лицо; по дыханию так вроде трезв, да и зрачки обычного размера. Гейб ничего не говорит и просто рассматривает меня какое-то время. Неловкое молчание затягивается. — Фрэнк, ты такой красивый, поцелуемся? — внезапно спрашивает Гейб, падая на меня. От такого заявления я даже не сразу успеваю среагировать, но, благо, Райан успевает дернуть меня на себя, тем самым помогая избежать губ Сапорты; менеджер неуклюже покачивается, но на ногах ему устоять удается. — Какого черта?! — кричу я, наконец придя в себя. — Что ты, блин, принял? — Ничего, а должен был? Я съел несколько леденцов, если ты об этом. Сама невинность. Менеджер протягивает ко мне руки, но уже в следующую секунду останавливается и, задумавшись на секунду, стукает себя кулаком по лбу, словно что-то вспомнив: — Точно-точно! Я стану официантом, — уверенно говорит он, поправляя воротник. И снова он переводит тему, кажется, совершенно теряя ко мне всякий интерес. — Ты вообще спал? — спрашивает Виктория, устало потирая глаза. Как по мне, так глупый вопрос. Мог бы он так скакать, если бы не выспался, например, как я? Гейб смеется: — Да! Два дня назад. Погодите, не два… если я не спал этой ночью и предыдущей ночью тоже не спал… А, ну да! Два дня назад я спа- погодите, — перебивает сам себя Гейб. — Фрэнк, где ты набил себе тату? Хочу тату змеи на чле- — Замолчи, — Виктория зажимает рот менеджера рукой, не давая тому договорить. — Ты принимал какие-нибудь вещества? Райан и я не произносим ни слова. Сегодня менеджер выглядит безумнее обычного, так что вопрос кажется вполне обоснованным. И хоть Гейб и ответил мне, что ничего не принял, в это было трудно поверить: его невероятно счастливое лицо, словно прямо сейчас он кайфовал, ускоренная раза в два (а он и так говорит очень быстро) речь и то, как он меняет темы со скоростью света, да и эта излишняя возбужденность. — Нет, все в порядке, — улыбается парень, приглаживая волосы ладонью. — Я просто счастлив. Разве это незаконно? Вот как. Значит, он просто счастлив. Определенно наркотики. Гейб, словно раздумывая, стоит несколько секунд спокойно, а потом чертыхается, достает телефон и начинает что-то печатать с бешеной скоростью. — Что ты ел, кроме конфет? — спрашивает Виктория, тщетно пытаясь обратить на себя внимание менеджера (или будущего официанта?) — Кроме конфет? — с запозданием отвечает парень, продолжая яростно печатать. — мне достаточно сахара и кофеина, чтобы выживать! Лицо Виктории мгновенно вспыхивает, а глаза сужаются. Резким движением она вырывает телефон из рук Гейба; я заглядываю ей за плечо, но, неожиданно, там всего лишь заметки с бессмысленным набором слов. Из того, что я успеваю прочитать, я понимаю только «Творческий стартап: стать официантом» и «Купить вертолет! Занять денег у отца?». -Какого черта?! — слишком громко и злобно вскрикивает парень, обнаруживая пропажу и пытаясь отобрать у девушки телефон. И сейчас Гейб выглядит действительно пугающе. Ощущение, будто он может убить, если Виктория не отдаст ему телефон немедленно. — Гейб, неужели ты не видишь, что все это — бред? — спрашивает Виктория полным отчаяния голосом и возвращает парню телефон. Гейб растерянно перечитывает заметки. — Нет. Нет, я не вижу. Это не бредовые идеи, мне действительно нужно купить вертолет и сходить в казино… Я так давно там не был, — бормочет Гейб и начинает смеяться. — Боже, я чувствую, что могу все! Вики, я выиграю так чертовски много денег, что мы сможем купить чертов вертолет! Чертов вертолет, понимаешь? Дерьмо! Гейб начинает неистово смеяться, а мы молчим, наблюдая за ним. Виктория смотрит на парня с жалостью, как будто это не первый раз, когда ей приходится такое выслушивать, а Райан, кажется, совершенно напуган внезапным потоком слов. И я его понимаю. Но поведение Гейба вызывает у меня не жалость и не страх, а скорее раздражение. Надеясь, что смогу достучаться до его здравого смысла, я спрашиваю: — Ты пытался поцеловать меня, помнишь? — спрашивать такое, оказывается, очень неловко. Гейб несколько секунд растерянно смотрит на меня и хмурится: — Поцеловать тебя? О, нет, это было ошибкой, я бы ни за что не поцеловал тебя, ты только посмотри на свое лицо! — фыркает Гейб и отворачивается. — А официантом я уже передумал быть. Я стараюсь никак не реагировать на произнесенные слова, а Гейб, договорив, успокаивается, и у Виктории выходит увести его в сторону. Она оборачивается и смотрит на меня с сочувствием, держа парня за рукав: — Пожалуйста, Фрэнк, не воспринимай его слова всерьез, он не в себе. Я киваю. Не в себе? А как по мне, так самый настоящий менеджер, полностью в себе — просто показывает свою настоящую сущность. Или безответственно принял какие-то вещества. Если так все и было, я не удивлен — это вполне в духе Сапорты. Виктория провожает менеджера в его кабинет, продолжая ему что-то говорить и яростно размахивая руками, а мы с Райаном остаемся стоять на месте, совершенно не понимая, что сейчас произошло. Но мы точно понимаем, что его поведение неадекватно. — Черт, серьезно, что с ним не так? — шипит Райан, потирая костяшки пальцев. — Его вообще не волнует то, что он говорит? Казино, вертолет, оскорбления? Росс обеспокоенно смотрит на меня, но я лишь раздраженно отворачиваюсь: — Он просто такой, каким был всегда, — ворчу я и иду обслуживать свой столик. Понятия не имею, почему это заведение вообще существует, но как только у меня будет хотя бы половина нужной суммы, я обязательно свалю отсюда — терпеть такое отношение к себе и всему персоналу я точно не намерен.***
Но, даже работая, я не могу избавиться от мыслей о чертовом Гейбе Сапорте. Что-то все равно не сходится. И я злюсь сам на себя за такие мысли, но моя здравая половина не может отрицать того, что, хоть менеджер и был довольно импульсивным с моего прихода сюда и говорил и делал много вещей, за которые нам всем было стыдно, но это все равно не тот Гейб Сапорта, которого я встретил сегодня. Он был грубым к Брендону, но быстро отходил и не пересекал черту с оскорблениями, хоть и вел себя совсем не как положено шефу. И все время, что я его знаю, он предлагал множество глупостей, но это были шутки. Разговоры о покупке вертолета, походе в казино или желание поцеловать меня, которое пропадает буквально через несколько минут — это было странно даже для него. И хотя я смог немного охладить голову и здраво взглянуть на ситуацию, злость и раздражение никуда не исчезли. Даже если во всем виноваты какие бы то ни было вещества, и Гейб на самом деле не контролирует себя, я не могу отрицать того, что он поступает безответственно и подвергает опасности окружающих. — Ты как? — спрашивает Райана, подходя ко мне с двумя банками лимонной газировки в руках. Я ухмыляюсь, беря газировку и кивая в знак благодарности. С шипящим звуком вскрываю банку и делаю глоток. — Тебе действительно интересно? — усмехаюсь я, скривившись. Ах, этот божественный кислый вкус. Райан пожимает плечами и тоже открывает банку, присаживаясь рядом со мной на скамейке: — Да не то чтобы. Просто выглядишь дерьмово. — Ну ты тоже не секс-символ, — огрызаюсь я, залпом выпивая всю газировку. — Да ладно, я же не в том смысле, — смеется Райан. Наверное, если выключить звук и поставить его на паузу, то можно даже будет запечатлеть нормальную улыбку Райана Росса. Такой себе редкий кадр. Я сминаю банку и, на глаз определив расстояние от скамейки до мусорного ведра, стоящего около двери, бросаю ее. Но жестянка отскакивает от мусорного ведра и падает на пол. Да, именно поэтому меня никогда не брали играть в баскетбол в средней школе. — Мне вообще пофиг на то, что этот алкаш говорит обо мне, — уверенно заявляю я и вытягиваю вперед ноги. Конечно же мне не пофиг на то, что обо мне говорит этот алкаш. Неважно, кто обо мне говорит. Если уже говорят, я не могу просто проигнорировать это. Хотелось бы, чтобы говорили только хорошее. Райан усмехается и, последовав моему примеру, сминает банку, но, замахнувшись, резко опускает руку. Банка со стуком приземляется на пол рядом с ногами официанта. — Хотел бы я быть таким беспечным, — Райан зарывается пальцами в волосы и ложится на скамью, поджав ноги и положив голову мне на колени. Так умело врываться в чужое личное пространство надо еще уметь. А ведь казался нормальным человеком. — Ты нормальный? — интересуюсь я, смотря на лицо парня перед собой. — Мне одиноко. — Да мне как-то все равно. Я не подушка, — разумно замечаю я, пытаясь спихнуть с себя его голову. — Ради бога, слезь, пока сюда не зашел Гейб и не сфотографировал нас! Я — человек. По крайней мере в данный отрезок своей жизни я могу с уверенностью заявить это. Что также значит, что на ошибках я учусь. Хотя бы на собственных ошибках, стоящих мне свободного вечера. — Что-то мне подсказывает, что за этим стоит какая-то история, о которой мне лучше не знать, — бормочет Райан, послушно поднимаясь и садясь прямо. — Об этом действительно лучше не знать. Райан кивает и тяжело вздыхает, давая мне однозначно понять, что его что-то гложет. — Тебе плохо? — спрашиваю я, похлопывая Райана по спине и наклоняясь к нему. Он поворачивается ко мне и фыркает: — О, да, мне плохо, спасибо, что заметил, друг. Я неловко мычу, не зная, как на это реагировать. Ну плохо ему, так пусть поплачет в туалете, иногда помогает. Не то чтобы я проверял. — Как бы ты отреагировал, если бы я сказал, что влюблен в Брендона? — спрашивает Райан с абсолютно серьезным лицом. — Чисто гипотетически. — Разве мы так близки, чтобы ты говорил мне подобное? — посмеваюсь я, вспоминая нашу переписку. Райан не смеется. — Чисто гипотетически, — повторяет он. — Ну, чисто гипотетически, я понимаю, что никто бы не стал говорить что-то настолько конкретное, если бы это не было правдой, — закатываю я глаза. Но затем ко мне приходит осознание того, что только что сказал Райан. — О господи, тебе что, нравится Бредон? — вскакиваю я, в шоке смотря на Райана, который спокойненько сидит себе на скамейке и в ус не дует. — Нет, я его ненавижу, — закатывает глаза Райан и ложится на спину, сложив руки на груди. — Но, наверное, он мне немного нравится. Я в шоке. Все в шоке. Весь мир в огне. — И ты говоришь мне это потому, что?.. Райан, серьезно, мы практически только вчера познакомились, — замечаю я, садясь на скамью напротив. — Черт, просто поговори со мной об этом, тебе тяжело, что ли? — Райан сердито смотрит на меня и переводит взгляд на потолок. — Просто вся эта история с Гейбом так расстроила меня, что даже хочется выговориться. Каким, блин, образом он вообще связал эти две кардинально разные ситуации? — Брендон тоже хочет купить вертолет? — спрашиваю я, но Райан отрицательно качает головой. — Брендон тоже говорил, что у меня отстойное лицо. Оу. Ну да, я могу понять его. — Ты же столько раз оскорблял его, — усмехаясь, замечаю я. Райан снова злобно смотрит на меня. Да что теперь-то не так? — Фрэнк, это потому, что я ненавижу его. Я же сразу тебе это сказал. Я в ступоре. Господи, да что здесь происходит? Почему я обсуждаю с ним, что ему нравится парень, которого он ненавидит? Почему я вообще так спокоен, хотя ему нравится парень? Что со мной сделало это чертово кафе?! Напрягая все оставшиеся извилины, я думаю, какой можно дать совет в такой ситуации. — Может, тебе стоит перестать ненавидеть его и начать проводить больше времени вместе? — предлагаю я, максимально довольный собой. Я дал отличный совет, Райан точно оценит. — На тебя так менеджер повлиял, что ли? Перестань предлагать бред, — не оценил Райан. — Посоветуй что-нибудь нормальное. Райан испускает тяжкий вздох человека, влюбленного в своего коллегу, который ненавидит его, и я, хоть и не могу полностью разделить его чувства, определенно могу понять его боль. В каком-то смысле. Что-то подобное я испытывал, когда пытался подружиться с соседской собакой, которая не подпускала к себе никого, кроме хозяев. — Не знаю, посетить психолога? — предлагаю я хорошую идею, но в ответ получаю лишь гневный взгляд. — Чел, я не только не разбираюсь в гейских проблемах, но, более того, я никогда не был влюблен, чтобы как-то тебе помочь. Я ожидаю увидеть понимание на лице Райана, но он смотрит на меня с таким презрением, что я начинаю чувствовать себя смятой банкой, не попавшей в мусорное ведро: — Поверить не могу, что ты никогда никого не любил. А затем осознание мелькает на его лице: — Хотя, в таком случае, это полностью объясняет твою неспособность к эмпатии и какой-либо симпатии. Я возмущен. — У меня великолепно развито чувство эмпатии. Я всем сочувствую! — возражаю я, складывая руки на груди. — Фрэнк, сочувствовать и понимать — не одно и то же. То, что ты всем сочувствуешь, лишь означает, что ты чувствуешь свое превосходство. Чушь собачья. Райан говорит это с таким уверенным видом, будто это является правдой. Но я не чувствую никакого превосходства, я могу легко согласиться с тем, что я не идеален, и есть люди, во много раз превосходящие меня в чем-либо. — Думаешь, что можешь легко согласиться с тем, что ты не идеален, и есть люди, во много раз превосходящие тебя в чем-либо? Бред. Ты ведь уверен, что сможешь быть лучше всех рано или поздно. Тебе не знакомы нормальные отношения с людьми так же, как и чувство любви и привязанности. Не могу понять, читает Райан мои мысли, или я просто настолько прост, что прочитать меня не составляет труда? — А ты психолог? Я думал, тебе нужна была терапия — не мне, — бурчу я, никак не комментируя сказанное. — Я всего лишь говорю то, что заметил, общаясь и наблюдая за тобой, — вздыхает Райан и встает со скамьи. — Перерыв окончен. Договорим позже, окей? Мне все еще нужен совет. Не дожидаясь меня, Райан выходит из раздевалки, и я кричу ему вслед, надеясь, что он услышит: — Мне знакомо чувство привязанности! Я привязан к собакам! …И ответом мне был не голос Райана, а всего лишь эхо.***
Иногда мне кажется, что, чем чаще я выхожу в зал, тем с большим количеством удивительных вещей сталкиваюсь. Однажды я зайду туда и увижу танцующих зеленых человечков, гарантирую. Но в этот раз там нет зеленых человечков, а всего лишь Гейб, спокойно расхаживающий между столиками и обслуживающий их на пару с, кто бы это мог быть, ах, да, Джерард Уэй. Ну уж если я так сильно разозлил вселенную, что она посылает Джерарда, чтобы испортить мне жизнь, то могла хотя бы рассказать, что такого я сделал. Разве я был плохим человеком? — Что он тут делает? — спрашиваю я, подходя к Виктории. Девушка отвлекается от своего блокнота и смотрит на меня: — Кто? Джерард? — я киваю, и Вики вздыхает. — Гейб вроде успокоился, но заявил, что с работы не уйдет и будет обслуживать наравен с официантами. Так что пришлось позвать Джерарда, чтобы вас было четверо. А Джерард, я смотрю и не против. Как великодушно с его стороны. — Разве Гейб не опасен? — скептически спрашиваю я, но Виктория качает головой. — Можешь сам посмотреть. Он сейчас в своей лучшей форме и обслуживает столики быстрее вас всех вместе взятых. Более того, ему оставляют хорошие чаевые, потому что он очень обаятелен. Я смотрю на Гейба, относящего заказы, и это действительно впечатляет: он оказывается у нужного столика в несколько секунд, ставит тарелки и что-то говорит посетителям, которые тут же начинают смеяться, а потом убегает с подносом к раздаче, и все по новой. Да кто он, черт побери, такой? Вижу, что Райан бегает за Гейбом, еле успевая за его темпом, и ужасаюсь. Я так понимаю, я снова вынужден быть в паре с Джерардом. Я бы возмутился, но здесь нет чего-то, в чем были бы виноваты Райан или Гейб, или Виктория — посетители сами выбирают, кто их будет обслуживать, и, судя по всему, людям приятнее видеть вместе с Гейбом Райана, а меня с Джерардом. Какое откровенное упущение с их стороны. — Фрэнки! — машет мне Джерард, подходя к нам. — Та-а-ак рад тебя видеть, ты не представляешь! Ну почему же, вполне представляю. Настолько же рад меня видеть, насколько и я — его: не рад вообще. А Джерард, между тем, выглядит как-то иначе, что я даже не сразу замечаю. Но чем дольше я смотрю на него, тем больше это бросается в глаза. — Погоди… — начинаю я, глядя на улыбающееся лицо Джерарда. — Ты что… помыл голову? Джерард смеется и проводит ладонью по волосам: — О, так ты заметил? Да-да, я же обещал. Виктория закатывает глаза и отходит от нас, очевидно, не желая слушать наши разговоры ни секундой дольше. — Так ты просто легко согласился выйти на работу в свой выходной? — уточняю я, стараясь не показывать, что меня это интересует. — Пойми меня правильно, это издевательство, а не просто вопрос. Джерард улыбается и треплет мои волосы: — Однажды ты повзрослеешь и поймешь, что бывают ситуации, когда нельзя отказать. А, ну понятно. Вероятно, Виктория ему просто заплатила. Джерард такой продажный мальчик, что я не удивлен. — В любом случае, — говорит Джерард, разминая плечи. — лучше сходи и принеси вишневый пирог. Буду ждать тебя у первого столика. Джерард ухмыляется, посылая мне воздушный поцелуй, чем тут же вгоняет меня в краску, и уходит. А этого парня, видимо, ничем не подкосить. На выдаче меня уже ждет поднос с двумя тарелками: одна, очевидно, для гостьи, вторая — нам с Джерардом. Наименование со сценой номер пять — пункт «Кондитерские изделия», подпункт «Пироги», «Вишневый пирог»; «На ваших глазах развернется милая сцена поедания вишневого пирога парой влюбленных». Милая — я бы так не сказал. Влюбленных — тоже. Да и смотреть на то, как два человека едят, и платить им за это — удовольствие вообще сомнительное. Но, тем не менее, стоит признать, что пирог изумительный: тесто тонкое, но не настолько, чтобы порваться, поэтому начинка не вываливается на тарелку, а сок ягод, хоть и пропитывает тесто, не вытекает из него; у изделия аппетитная золотистая корочка — хрустящая снаружи и мягкая внутри, а прикрыта начинка решеткой из равных полосок теста шириной, как мой указательный палец. Крупной алой вишни столько, сколько я еще не видел ни в одном пироге, и она выглядит такой сочной, что я буквально могу почувствовать этот сладкий вкус и свежесть ягод. На тарелке также лежит ровный шарик ванильного мороженого, что идеально сочетается с горячим, только из печи, пирогом. Могу представить, как мороженое тает на тесте, охлаждая его и перенимая вишневый вкус, и этот контраст температур дарит незабываемые впечатления. Несомненно, этот пирог — квинтэссенция кулинарных способностей наших поваров, и от его одного вида у меня начинает урчать в животе. Пожалуй, с такой едой я могу стерпеть все — даже Джерарда. Беру поднос и иду к столику, где меня уже ждет Уэй: он о чем-то мило болтает с девушкой, занимая ее на то время, что я несу еду. Запах свежей выпечки сводит меня с ума. — Ваш вишневый пирог с ванильным мороженым, — улыбаюсь я, ставя тарелку перед девушкой. — Приятного аппетита. Никак не могу избавиться от глупой улыбки, когда рядом это произведение искусства, без сомнения, Венера мира хлебобулочных изделий. Мы с Джерардом присаживаемся на кушетку рядом со столиком девушки, и я передаю тарелку с куском пирога, который я оцениваю равным картине эпохи ренессанса, Джерарду. — Фрэнк, — Джерард пересаживается поближе ко мне и кладет руку мне на колено. — Я приготовил этот пирог, но не уверен, хорошо ли он получился. Джерард поглаживает мою ногу, на что я могу легко закрыть глаза, ведь меня интересует вовсе не эта рука, а та, что с тарелкой. — Пожалуйста, попробуй его. Я был бы просто счастлив, если бы ты оценил то, что я приготовил своими руками, — Джерард говорит таким глубоким голосом, что это даже успокаивает. — Я делал его, думая о тебе. Ох, если бы этот пирог готовил Джерард, думая обо мне, кому-то здесь понадобилась бы скорая. — Конечно, — улыбаюсь я, смущенно потупив взгляд, чего требует от меня мой персонаж, но на самом деле я сгораю от желания съесть этот чертов пирог. — Позволь мне накормить тебя, — шепчет Джерард и берет ложку, а меня уже начинает трясти. Парень прячет свою мерзкую ухмылку от посетительницы под волосами, но я ее отлично вижу, а понимаю, что он задумал, когда он берет ложку нарочито медленно. Клянусь, если он будет тянуть, я съем этот пирог руками. Я готов заплакать, наблюдая, как Джерард не спеша отламывает самый маленький из возможных кусочков и так же медленно макает его в мороженое. И этого мороженого так мало, что кажется, будто шарик и вовсе остался нетронутым. Пока Джерард так же медленно подносит ложку к моему рту, я начинаю думать, что пирог полностью остынет за это время, поэтому, когда между мной и его рукой остается примерно четыре дюйма, я не выдерживаю и, рывком сократив расстояние, заглатываю ложку. И даже этого маленького кусочка достаточно, чтобы вскружить мне голову. От удовольствия я закрываю глаза, чувствуя, как вишня заполняет всего меня — я и сам становлюсь вишней. Я откровенно недооценил способности этого шедевра — даже Джерард не смог его испортить своей медлительностью, и пирог оказался в моем рту именно в таком состоянии, в каком и должен быть — теплый снаружи и обжигающе горячий внутри, что компенсируется освежающей прохладой мороженого. Идеальная консистенция теста, дарящая хрустящую корочку и слегка тянущуюся нижнюю часть, приводит меня в восторг, а начинка, обволакивающая язык, и вовсе чуть не заставляет плакать: кислый, сладкий и слегка пряный вкус — безупречная классика. Когда я открываю глаза, Джерард с усмешкой смотрит на меня, но меня это не волнует. — Это… прекрасно… — с придыханием шепчу я, прожигая взглядом тарелку в его руках. — Рад, что тебе понравилось, — улыбается Джерард и в этот раз отламывает достаточный кусок, чтобы удовлетворить меня — и это самое прекрасное, что для меня когда-либо делал Джерард. Никогда не забуду его доброту. Когда только половина пирога съедена, мы с Джерардом покидаем девушку, что не может не расстроить меня — скорее всего, Джерард просто выбросит остаток пирога, чтобы нагадить мне. Когда мы отходим на достаточное расстояние от гостей, я уже хочу открыть рот и попросить Джерарда отдать мне пирог, но он опережает меня: — Я отдам его тебе при одном условие, — поднимает вверх указательный палец парень. Я жду продолжения, чувствуя, как мое сердце начинает биться чаще. — Я покормлю тебя, — заканчивает Джерард, улыбаясь самой хищной улыбкой, что я когда-либо видел. Простите, что? — Тебе не надоело унижать меня? — спрашиваю я, краснея и ощущая полную безнадегу. Я не могу отказаться от бесплатного куска пирога, такого вкусного, что у меня начинает кружиться голова, но я так же не могу согласиться на то, чтобы этот маньяк кормил меня! Как будто я могу согласиться на это после всего, через что мне пришлось здесь пройти. — Видишь ли, это очень приятно, — пожимает плечами Джерард, поднимая тарелку к моему лицу. — Ну что, согласен? Решай быстрее — пирог остывает. Этот запах. Он специально издевается надо мной, ставя меня перед таким выбором. Моя честь или идеально приготовленный пирог? Моя честь или еда? Соглашусь ли я пойти на публичное унижение, чтобы доесть какое-то выпеченное тесто с вишней? Пойду ли я?.. — По рукам, — зажмурившись, отвечаю я. — Только давай в раздевалке, чтобы никто не увидел… Джерард улыбается, несомненно, довольный собой, и чуть ли не летит в раздевалку, а мне ничего не остается, кроме как принять свою судьбу и плестись за ним, следуя запаху вишни.