* * *
1903, Западный город.
— Фух, выбрались, — воровато оглянулся Лиам. — Интересно, что это такое? Он раскрыл ладонь. На ней лежал, переливаясь всеми оттенками красного, небольшой кристалл. — Готов поспорить, что это что-то жутко ценное, — подхватил Мусхин. — Не зря же оно лежало в сейфе под экспериментальной охраной. Хеис не разделял энтузиазма остальных по поводу странного камня. Он вообще был против того, чтобы тащить что-то с аместрийской базы: как знать, вдруг эта штука поможет военным выйти на их след? Но, когда встал вопрос о том, брать с собой диковину или нет, Хеис оказался единственным, кто был против. — Рвем когти в Драхму, — подытожил он, решив не начинать заново бесплодный спор. — А нас, конечно, примут там с распростертыми объятиями, в аместрийской-то форме, — проворчал Харун. — Сначала надо добраться до границы, — оборвал его Хеис. — А там уже и одеждой разживемся. Прогнозы Хеиса оправдались. Им удалось прорваться через аместийские поселения и пересечь границу, и даже без потерь. Их путь лежал в Аэруго, и, что самое главное, им удалось сохранить переливающийся всеми оттенками красного драгоценный кристалл.* * *
Ишвар, 1908.
— Сучьи выродки! Ишварские недоноски! — голос Команча, срываясь на визг, раздавался над лагерем аместрийцев. — Как посмели, грязные ублюдки! Убью!!! Стоявшие у полевой столовой военные обернулись, чтобы посмотреть на источник звука. — Это, никак, старина Команч... — с легким удивлением отметил белобрысый фельдфебель, закуривая и оглядываясь на рядовых, аккуратно несших носилки в сторону госпиталя. — Неужто подстрелили?.. — неверяще переспросил один из солдат. — Повезло тебе, Команч... Теперь домой вернешься, — с нескрываемой завистью протянул молодой капитан. — Ну ничего, раз ему хватает сил так орать — точно выживет. Кто-то из солдат прыснул в кулак, кто-то отвел глаза. — Он ведь из государственных алхимиков, — выдохнул облако горьковатого дыма фельдфебель. — Видал я вблизи, как они работают... — он задумчиво затянулся. — Словами такое не опишешь. Прямо как пулемет, который с пушкой скрестили! — Я что говорил? — подбоченился один из самых молодых рядовых. — Не люди они! Люди-то так не могут! — А зазеваешься, — мрачно добавил фельдфебель, — так и тебя прихватят. — Жуть, — потряс головой капитан, поблескивая стеклами очков и глядя куда-то в сторону. Маэса Хьюза до капитана повысили только что, по возвращении с последней операции: потери даже среди офицерского состава оказались слишком велики, а заслуги Хьюза достаточно значительны. И теперь он смотрел куда-то вдаль, раздумывая о том, этого ли он ожидал от своей жизни, поступая в Центральную военную академию несколько лет назад. Вместе с воспоминаниями об академии на ум пришли тогдашние приятели, и именно в этот момент Маэсу почудилось, что мимо уверенным шагом проходил его давний однокашник. — Рой! — была не была, обознаться лучше, чем упустить возможность поговорить со старым другом. — Хьюз! — Мустанг направился к давнему знакомцу. — Значит, ты тоже здесь... — Да, давненько не виделись, — Маэс приветливо улыбнулся, — Ро... — он осекся, приглядываясь к погонам с двумя просветами и звездой. — Ох, простите, вы же теперь майор Мустанг! — Как сказать, — усмехнулся Рой. — Мое звание приравнено к майору. — Да, ты же алхимик... — вновь отбросив официоз, протянул Хьюз. — А я уж надеялся, что на сей раз тебя обгоню, но пока я только капитан. — Капитан? — приподнял бровь Рой. — Когда успел? — Да только что, — развел руками Маэс. — Тут постоянно кто-то погибает, кто-то восстает, так что если ты успел хорошо себя зарекомендовать... Рой натянуто улыбнулся и, отвернувшись к жестяной канаве, принялся умывать лицо. Маэс отвел глаза. Не в такой обстановке он хотел встретить бывшего сослуживца. И не таким. — Рой... — начал Хьюз, поджав губы и подавая Мустангу полотенце. — У тебя... — он замялся. — Взгляд. Руки Роя застыли на застиранной ткани со смазанной штемпельной краской. — Изменился, — выдохнул, наконец, Хьюз. Мустанг закинул полотенце на плечо и посмотрел в отражение собственного лица в мутноватой воде. — Да, — как-то небрежно согласился он. — У тебя тоже. Теперь это взгляд убийцы. — Да, — словно невпопад ответил Хьюз и невесело улыбнулся. Они пошли вдоль укреплений по территории лагеря. Вдали стрекотали автоматы, что-то взрывалось, в небо поднимался удушливый дым — продолжалась очередная операция. — Эх, помню, будто все только вчера было, — протянул Хьюз, нарушая неловкое молчание. — Тогда, в академии... Как сияли твои глаза! Сколько мы говорили о будущем страны! Рой поежился: теперь даже вспоминать было неприятно. Словно что-то в нем надломилось, угасло, хотя пламя его алхимии разгоралось ярче и ярче. — Да уж, было дело, — он вымученно улыбнулся. — Прекрасное будущее... — Такого в нашем будущем точно не предусматривалось, — Хьюз прищурил глаза за стеклами очков, глядя в окончательно посеревшее от дыма небо, и скривился, словно не хотел даже вдыхать пропахший кровью и порохом воздух. Посмотрев на то, как застыл Рой, Маэс спешно попытался перевести тему: — Как жизнь-то? Вышло как-то неуклюже. — Так себе, — Мустанг даже не обернулся, продолжая смотреть куда-то вдаль. — Обрушиться на них артиллерией, загнать в угол, окружить и сжечь. Потом аккуратно добить выживших. И все по новой. Рой Мустанг не мог поверить сам себе, что так спокойно говорит об этом. — Они что... — Хьюз прокашлялся. Озвучивать свою догадку ему совершенно не хотелось, но и молчать о подобном — тоже. — И вправду собираются перебить всех ишваритов до единого? Даже государственных алхимиков сюда бросили... — Послушай, Хьюз... — Рой замялся. — М-м-м?.. — немного нетерпеливо протянул Маэс. — Ты не думал, что вся эта операция по истреблению... — Мустанг больше не мог сдерживаться. Все смутные догадки, роившиеся в последнее время в его мозгу и не дававшие толком ни спать, ни есть, рванулись наружу. — Если ее цель — простое подавление мятежа, то Аместрис поставил на кон слишком много? — Думал, — одними губами, словно эхо, отозвался Хьюз. Но Рою не было дела до ответа товарища: он наконец-то мог облечь в слова все то, что лежало камнем на его душе. — В этой земле нет никаких уникальных ресурсов, никаких полезных ископаемых... И мы пошли на такие затраты, кинули сюда такие силы ради призрачного мира на Востоке? — он неверяще покачал головой. — И это в то время, когда на Юге и на Западе обстановка тоже далеко не спокойная? Рой замолчал, поджав губы. Маэс, словно ощущая, что тирада друга не закончена, вслушивался в эхо канонады: казалось, сердце бьется с ним в такт, рвано, неритмично, исступленно. — Я не понимаю, — выдохнул Мустанг. — Может, есть что-то другое, ради чего мы зашли так далеко? Этот вопрос не давал покоя и Хьюзу. Но со свойственным разведчикам прагматизмом Маэс решил не строить теорий на догадках: в его руках пока не было никаких весомых доказательств чего-то, помимо очередной политической игры. А в политические игры пусть играют высшие чины, не ему, унтер-офицеру, совать нос в дерьмо. — Сейчас-то понятно, все приостановлено, — подал голос Маэс, — но, может, они планируют в будущем сделать из Ишвара базу для торговли с восточными странами... Это было хотя бы логично. — Все равно, — упрямо мотнул головой Мустанг, — зачем превращать будущую базу в выжженную пустыню? — Господин старший лейтенант! Старший лейтенант Хьюз! — к ним, запыхавшись, подбежал мальчишка-почтальон: светлые, почти прозрачные волосы, еще толком не начавшие расти усы и форма не по размеру. Мустанг отвернулся — он представил, что, возможно, не сегодня-завтра этот мальчишка будет лежать на безучастной горячей земле и смотреть мертвыми глазами в серое небо: шальные пули и мины не щадили никого. — Я капитан, — подбоченившись, изрек Хьюз. — Ой, простите, — мальчишка враз залился краской, вытянулся по струнке и неловко козырнул. — Капитан Хьюз, вам письмо... — Ах, — только и выдохнул Хьюз, сжал в руках письмо и просиял, тут же позабыв о почтальоне. — Ты чего? — Мустанг недоуменно уставился на товарища. — Вот мое прекрасное будущее! — блаженная улыбка озарила лицо Маэса, а сам он сунул письмо под нос Рою. — Грейсия?.. Это... от женщины?.. — Да! Она живет в Централе! И все это время ждет моего возвращения! — Хьюз сиял, словно начищенный медяк. — А что... — он посерьезнел. — А что, если кто-то сейчас ухаживает за ней, добивается ее внимания? Ведь ни один уважающий себя мужчина не пропустит такую женщину, как Грейсия! — Маэс потер затылок. — Но не может же она позабыть такого прекрасного человека, как я! — Вот что я тебе скажу, Хьюз, — сквозь зубы процедил Мустанг, — есть такая примета. Если в книжке или спектакле кто-то много болтает о том, как счастливо он заживет после войны, — Рой мстительно прищурился, — его обычно убивают первым. Так что кончай языком молоть! — Ну а сам-то ты? — обиженно отозвался Хьюз. — Есть у тебя в жизни хоть что-то хорошее, о чем можно поговорить? Прошедший по краю сознания звук заставил обоих резко оглянуться: из-за камня, сжимая в смуглых руках длинный нож, выскочил мужчина в традиционных ишварских одеждах. Однако не успел никто ничего сделать, как ноги нападавшего подломились, и он тяжело рухнул на землю. Пепельные волосы окрасились багряным. — Откуда стреляли? — Рой огляделся, натягивая перчатку. — Все нормально, Рой, — Хьюз покачал головой и убрал за пояс нож — когда только успел достать? Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль, где возвышалось то ли недостроенное, то ли брошенное здание в несколько этажей. — За нами присматривает ястребиное око, — выдохнул он. — Ястребиное? — неприятная догадка больно кольнула Мустанга куда-то в район сердца. — Береги мою дочь, — строго проговорил Бертольд Хоукай. Рой словно наяву слышал этот голос даже сейчас, стоя перед могилой наставника. Он будет беречь ее, ее, Ризу Хоукай. Ястребиное око... — Снайпер, — пояснил Маэс. — Ее имени мы не знаем. Только то, что она училась в Восточной военной академии. И, хотя так и не успела ее закончить, рука у нее на редкость твердая. О ней много говорят, — развел руками Хьюз. — Подумать только, даже таких, как она, притащили в это проклятое место... Молоденьких девушек... Значит, конец уже не за горами... Не решаясь нарушить повисшее тяжелое молчание, они направились обратно к полевой столовой. Рой еще несколько раз обернулся на недвижное тело попытавшегося на них напасть ишварита: по его мнению, негоже было не предать земле человека, пусть и врага, но вслух этого так и не высказал. В конце концов, это был далеко не первый поверженный враг и, скорее всего, далеко не последний. Раненые направлялись в госпиталь: кто-то ковылял сам, кого-то вели или несли, и Рой в очередной раз поразился тому, как их всех ухитрятся разместить и, главное, оказать всем надлежащую помощь. Он невольно посмотрел вверх, на небо, словно ожидая, что вот-вот слезы дождя прольются на землю, оплакивая погибших. Но небо было сухо и безучастно, подернутое лишь пеленой дыма и пепла. Кто-то сидел у костра, кто-то пил дрянной кофе, кто-то нестройно тянул фронтовые песни. Маэс подошел к рядовому с перебинтованной головой и что-то у него спросил, тот лишь указал куда-то в сторону, откуда тянулся дым еще одного костра. Хьюз жестом позвал Роя следовать за ним. У костра сидела девушка, укутанная в пыльно-серую накидку. Рядом с ней лежало нечто длинное, укутанное в брезент — судя по всему, снайперская винтовка. Сердце Мустанга ухнуло в пятки: пусть он не мог видеть ее лица, но уверенность в том, кто перед ним, пересилила все. — Вот она, — кивнул Маэс. — Привет! — обратился он к девушке. — Спасибо тебе! Это ведь ты его сняла, да? Она встала, откинув капюшон. Огромные карие глаза взирали бесстрастно, светлая челка беспорядочно рассыпалась по пыльному лицу. Мустангу стало тяжело дышать. Эту девушку он бы узнал из тысячи. И именно ее он, Огненный алхимик, не уберег. — Прошло столько времени, господин Мустанг, — казалось, ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Или... Теперь мне следует называть вас майор Мустанг? Горло Роя сжала ледяная рука. Он стоял, смотрел и не мог вымолвить ни слова. — Вы не помните меня? — она разочарованно прищурилась. — Кажется, я теперь в армии навсегда, — Рой смотрел на холодный могильный камень. — Не умирайте, пожалуйста, — как-то совсем по-детски попросила Риза, заглядывая ему в глаза. — Звучит зловеще, — ему отчаянно хотелось отвести взгляд, отчего-то было ужасно неловко. — Обещать не могу. На службе я каждый день рискую сгинуть, подохнуть, как грязная псина в сточной канаве... Ну и пусть. Если я стану опорой нашей страны и смогу защитить ее жителей... — Рой вздохнул. — Тогда я буду по-настоящему счастлив. Он посмотрел на покоящиеся на могиле цветы. Бертольд Хоукай научил его многому. Но не всему. — По той же причине я изучал алхимию... — Рой потер затылок. — Но... Мне так и не удалось приобщиться к секретам мастера. Простите, что в такой день я перевел разговор на свою глупую мечту... — Нет, — она покачала головой. — Мне кажется, у вас чудесная мечта. Она помолчала, словно собираясь с мыслями, а после, глядя на носы туфель, продолжила: — Отец говорил, что его тайны записаны в формуле, понять которую под силу только исключительному алхимику. — Значит, учитель оставил после себя книги?.. Дневники?.. — сердце Роя забилось быстрее. — Нет. Не книги, — Мустангу показалось, что тон ее неуловимо изменился. — Он не мог допустить, чтобы труд всей его жизни попал не в те руки или пропал вовсе. — Тогда как он сохранил свои записи? — Мистер Мустанг... У вас есть такая мечта... Могу я доверить вам свою спину?.. — Как бы я мог забыть?.. — выдавил Рой.* * *
Рой тяжело вздохнул и, скривившись, сделал глоток из фляги "сугубо медицинского назначения". Спирт обжег горло, разлился по телу огнем. Мустанг вытер выступившие слезы и покачал головой: опять он куда-то сунул воду, теперь даже запить эту дрянь не получится. А о том, что вдыхать сразу не стоило, он прекрасно знал. Но дышать как-то и не хотелось. Все, что произошло с ним за последние дни, с того самого момента, когда он сел в чертов эшелон на многолюдном вокзале Централа, словно накрыло его тяжелой волной, затащило в адскую круговерть, откуда он никак не мог выбраться, в которую погружался глубже и глубже. Тяжелый сон накрыл его, обнял властными руками и заставил смотреть. Вот он сидит у окна в поезде, а напротив него Кимбли что-то напевает себе под нос, и взгляд его устремлен вперед. Рою нравится ехать против хода: перед ним как на ладони угодья Аместриса, он видит уже пройденный путь и облака, невесомые, светлые. Лишь позже по спине проползает предательский холод: он беззащитен. В отличие от того же безмятежно улыбающегося Зольфа он не смотрит вперед, он не готов встретить лицом к лицу то, что должно. Рой запускает руку в карман. Серебро часов неприятно жжет кожу, тяжелую ношу хочется выбросить, избавиться от нее. Но эта ноша сейчас — единственный билет на выход из чертового эшелона, пропуск в иную жизнь, но увы: предъявлять его некому. Рой знает — совсем скоро поезд полетит в любезно разверзтую для него землю, ведь тому грузу, что он везет, там самое место — чем глубже, тем лучше... "Береги ее! Береги ее! Береги ее!" Голос Бертольда Хоукая подобен раскатам грома, молния высвечивает огромные карие глаза — и они смотрят Рою в самое нутро. Сколько жизней уже отняла вчерашняя девчонка Риза? А сколько жизней отнял он сам?.. На ее обнаженной спине — квинтэссенция огненной алхимии. Ее формула, высчитанное идеальное преобразование. Оно изящно, красиво и смертоносно. Теперь это сакральное знание доступно и Мустангу — какая ирония! Он обязан сберечь Ризу. Не только как дочь учителя, не только как подругу детства, но и как хранительницу огня. Его огня... Рой проснулся в холодном поту. Голова и желудок нещадно болели, хотелось пить. Он с досадой отшвырнул пустую флягу из-под спирта и выполз из палатки. Рассвет еще и не думал заниматься, холодный воздух неприветливо кусал не прикрытую тканью кожу. Мустанг глубоко вздохнул и направился к бакам с водой. Умыв ледяной водой лицо и жадно напившись прямо из ладоней, Рой почувствовал, как стремительно пьянеет, и ухватился за бак. По счастью, тот оказался достаточно полон, чтобы не перевернуться. — Абстиненция? — раздался позади него насмешливый голос. Мустанг, не отрывая рук от бака, обернулся. Перед глазами плыло, но он сумел рассмотреть даже в темноте отливающие кровью глаза Зельды Альтеплейз. — Ч-что? — невнятно пробормотал он. — Похмелье, — хмыкнула Белая. — Или вы все еще пьяны? Какая-то часть рассудка Роя понимала, что за такое можно и дисциплинарное получить, но ему было все равно. — Угу, — отозвался он. — Идемте. Зельда с неожиданной силой схватила его под руку и повела куда-то. В ее палатке пахло медикаментами и чем-то холодным, видимо, мятой. Белая усадила его на расстеленный спальник и, накапав чего-то резко пахнущего в кружку, резким движением сунула ему. — Выпейте. Негоже перед начальством на побудке в таком-то виде... — она задумалась. Лекарство было омерзительным на вкус. — Пейте-пейте, — поторопила его Зельда. — Зачем?.. — он сглотнул — сознание и правда прояснилось, боль отступила, и теперь он яснее видел ее усталое неприятное лицо. — Что — зачем? — непонимающе уставилась на него Белая. — Я медик. Не оставлять же вас в таком виде. И еще, не ровен час, общую воду испортите. Она отставила чашку на доску, заменявшую полку для посуды, и села рядом, заглядывая ему в глаза. — И потом, — тонкие губы расплылись в змеиной улыбке, — о вас много говорят, майор Мустанг. Зельда небрежно сбросила китель. Сероватая майка мешком висела на худом жилистом теле. Рой сглотнул и уставился прямо перед собой. — А я сегодня ночью, как назло, совершенно одна. Она протянула узкую ладонь и убрала налипшие на его лоб мокрые пряди. — Ну что же вы?.. — разочарованно протянула Зельда, пересев так, что оказалась прямо напротив него. — О вас из женщин молчат только немые, — она скользнула руками по лацканам мундира вниз, задержавшись где-то пониже ремня форменных брюк. — Я... — Рой покачал головой. — Пожалуй, пойду. Все еще... — он замялся. — Неважно себя чувствую, да... Он неловко встал и, озираясь, направился вон. — Огненному алхимику этой ночью не хватило огня? — съязвила Зельда вслед, неприятно по-змеиному ухмыльнувшись. Рой почти бегом бросился к своей палатке — благо, от той гадости, что дала ему эта змея, мигом протрезвел. Он чувствовал, как кровь прилила к лицу, от прикосновений Зельды было почти физически противно. Он представил себе, как на следующее утро половина лагеря будет показывать на него пальцем, и поежился. Переквалифицироваться из дамского угодника в импотента не хотелось, но проводить ночь с этой женщиной... Перед глазами вновь встал образ Ризы. На этот раз она смотрела на него со смесью понимания и жалости, и он почти наяву слышал лишь один ее вопрос. Что вы сделали с вашей мечтой, майор Мустанг?