* * *
Хайрат не мог поверить своим глазам. Совсем неподалеку положили раненого бледномордого — и тряслись над ним едва ли не больше, чем над его собратьями. Да еще и Нур с Гаяром все не появлялись, от чего тоже было не по себе. Хайрат был уверен, что неугомонные мальчишки, если их постоянно не держать на коротком поводке, обязательно влипнут в неприятности. И хорошо еще, если живы останутся. — Вам лучше? — заботливо спросила его Сара Рокбелл, осматривая раны. Хайрат демонстративно отвернулся. Ему было противно, что эти врачи — верно, сумасброды! — лечат тех, кто потом встает обратно в строй и убивает, не зная ни жалости, ни милосердия. Сара только покачала головой — ей едва удалось наладить контакт со строптивым пациентом, а он снова за старое! — Как вы себя чувствуете? — мягко спросила она. — Лучше, — процедил Хайрат, не поворачиваясь. — Вас что-то беспокоит? — Беспокоит? — он повернулся. — О, нет. Скорее, злит. Сара вздохнула. — Вы о вновь прибывшем пациенте? — она понизила голос до доверительного шепота. — Вы его вылечите, а он потом... — Хайрат поджал губы. — Мы лечим всех, — строго проговорила Сара. — Мы — врачи, понимаете? — А если он — алхимик? — взъярился Хайрат. — Он — человек, — отрезала Сара. — И мы будем его лечить, понимаете? Как и вас, и ваших товарищей. — Великие вы люди, — как-то презрительно выплюнул Хайрат. — Голова болит что-то. — Попробуйте еще поспать, — развела руками Сара. — Голова, к сожалению, может болеть... А медикаментов у нас в обрез. Но я поищу. Она удалилась, сверкая белизной халата — до рези в глазах. Хайрат скосил глаза на аместрийца — тот, похоже, пришел в себя и потерянно озирался. — Эй, ты, — набрался наглости Хайрат. — Ты кто такой будешь? Дефендер почувствовал, как вспотел. Врать ему отчаянно не хотелось, но не признаваться же в том, что он — один из них. — Дефендер. Джейсон Дефендер, — слова давались с трудом. — Майор армии Аместриса. — Погань бледнорылая, — скривился Хайрат. — Сколько наших порешили в последний заход? — Не знаю, — честно отозвался Дефендер. — Я сцепился с одним из ваших... — Убил? — зло прищурился ишварит. — Нет, — растерянно пробормотал Джейсон. — Никак нет... Что ж я — зверь... Безоружного добивать... Хайрат недоуменно воззрился на собеседника — сколько этому майоришке лет? Выглядел примерно ровесником ему самому — поди, не больше двадцати шести. — Воинскую честь блюдешь? — протянул Хайрат. — Нет, — просто ответил Джейсон. — Просто это низко. — А наших ребятишек да баб убивать — не низко? Джейсон замолчал, прикрыв здоровый глаз. Крыть было нечем. — Или отдали приказ — так можно и не думать? — распалялся ишварит, ощутив, как пульсирующая головная боль распахнула гостеприимные объятия. — Я присягал на верность, — глухо проговорил Дефендер. — Зря. Хайрат с усилием отвернулся. С одной стороны, ему был глубоко противен собеседник, с другой же, напротив — он подкупал какой-то неприкрытой честностью. Шальная мысль закралась в голову ишварита: что, если уговорить его шпионить? Хайрат тут же отогнал эту идею прочь — ну как уговорить на такое аместрийского офицера? Пусть и проявившего милосердие к врагу. Однако повстанцы отчаянно нуждались в информаторах — а кто лучше справится с этой задачей, как не беломордый? Хотя доверять такому столь ответственную миссию казалось самоубийственной затеей. С другой стороны, им постоянно приходилось идти на риск — разом больше, разом меньше... Ослабевший Хайрат провалился в беспокойный сон, дав себе зарок все же попытаться достучаться до каменного сердца врага.* * *
Над землей занимался розовый рассвет. Солнце еще не выползло из-за горизонта, но облака уже окрасились багряным. От холодной земли поднимался тяжелый вязкий туман, и к утренней свежести примешивался щекочущий ноздри запах пороха и гнилостная сладость разложения. А около полевой столовой — и плохо проваренной перловки. — Зольф... — Джульетта неслышно подобралась к только что допившему суррогатный кофе Кимбли. — Младший лейтенант Дуглас, — он вежливо наклонил голову. — У вас ко мне дело? — Зольф, зачем ты так? — она нервно теребила пуговицу мундира — Кимбли показалось, что она вот-вот оторвет ее. — Что вы имеете в виду? — холодно осведомился он. — После того, что между нами было... — Джульетта старалась не смотреть ему в глаза. — Тебе не кажется, что ты мне... обязан... — Обязан? — он нехорошо прищурился. Она рвано вздохнула и прикусила губу: — Как ты можешь так говорить?! — А в чем, собственно, проблема? — Кимбли начинала утомлять эта попытка разговора. — Ты еще и спрашиваешь? — Джульетта неверяще покачала головой. — Ты говоришь так специально, чтобы еще больше ранить меня? — Я не понимаю, о чем вы говорите, младший лейтенант Дуглас, — Зольф недовольно поджал губы. — Вы сами явились ко мне и отказались уходить. Не понимаю, какие могут быть вопросы. Да еще и в таком тоне, — ядовито добавил он. — Зо... Простите, майор Кимбли, виновата, — сквозь зубы прошипела Джульетта, едва сдерживая слезы. — У вас еще что-то? — Зольф нервно поправил рукав кителя. — Никак... — она упрямо мотнула головой. — Да! Еще! — она сделала шаг навстречу ему и неестественно выпрямилась. — Неужели ты вот так просто оставишь меня? Ты воспользовался мной... — Прекратите это немедленно! — Кимбли сузил глаза. — Я не желаю с вами об этом говорить, младший лейтенант. И буду счастлив, если вы, наконец, оставите меня в покое. Джульетта, не веря происходящему, стремительно направилась прочь. Кровь прилила к лицу, сердце стучало где-то в глотке. Она проклинала собственный минутный порыв и собственную глупость, не понимая, чего боится больше: сгинуть в бою или вернуться домой, не сохранив чести. И правда — как она могла быть такой наивной и поверить, что кто-то так оценит ее порыв и согласится связать с ней жизнь? Да еще и тот, кто, по словам сослуживцев, с такой легкостью взрывал людей — пусть и врагов — живьем. — Чего глаза такие красные? — поймала ее за руку Баретт. — Опять не выспалась? — Пыль попала, — буркнула Джульетта. — Ты приходи в себя, — Баретт как-то сочувственно полуулыбнулась. — Операция сейчас тяжелая будет, вернуться бы... — Опять зачистка? — Джульетта тяжело вздохнула — с каждым днем идти в атаку становилось все тяжелее. Раньше казалось проще — заряжай снаряды да ленту подавай, а в окоп разве что небо заглянет или пепел насыплется. А теперь... Теперь враги стали подбираться ближе, и Дуглас видела не только технику и насыпь бруствера. Слышала не только выстрелы и взрывы. В такие минуты ей казалось, что сама пустота смотрела на нее распахнутыми от боли глазами, в которых полыхала адским пламенем жгучая ненависть. — Угу, — кивнула Баретт. — В прошлый раз они нашли снайпера, — как-то отрешенно проговорила она. — Когда наши обнаружили несчастного Франца... Точнее, то, что от него осталось... Баретт помолчала, оглянулась по сторонам и, сделав шаг к Джульетте, прошипела ей на ухо: — Я не знаю, с кем из тех чудовищ ты якшаешься, но не для рапорта говорю: из-за них, — она кивнула в сторону лагеря алхимиков, — стало еще хуже! Их жестокость порождает ответные зверства! Разве Франц заслужил такой ужасной смерти? Он стрелял в них из укрытий! На поражение! Он не жег их живьем, не взрывал им головы, не обращал в лед, чтобы разбить на мелкие кусочки! Если кто и достоин... Баретт облизала пересохшие губы и махнула рукой. Джульетта смотрела на нее с нескрываемым сочувствием: она знала, что Франц приходился Баретт кузеном, и та старательно оберегала его от всего, от чего только могла уберечь. — Кэрол... — собственные проблемы Джульетты враз показались ей незначимыми. — Нам надо быть сильными. — Зачем? — Баретт посмотрела Дуглас в глаза. — Ради кого, Джульетта? — Ради будущего?.. — промямлила Дуглас, осознавая, как жалко в ее устах звучат эти слова. — Твоя вера в него еще не разбилась? — усмехнулась Кэрол. — Какая же ты наивная, Джульетта...* * *
Рой сидел на полу в углу палатки. На небольшом складном столе лежали серебряные часы на цепочке. В крышке застряло девять граммов свинца — стандартная пуля аместрийского пистолета, кем-то иронично названного Si vis pacem(1). Солдаты пошли дальше и иначе как "пацифист" эту пушку не именовали. Часы спасли его жизнь, но Мустанг пока толком не осознал этого. В его голове одна за одной всплывали, как старые выцветшие кинокартины, эпизоды из военной академии, когда о войне никто и не говорил, когда он, Хеис и Маэс были друзьями. А теперь... Теперь Хеис был мертв — мало того, что у Хьюза не дрогнула рука, как и у Хеиса, так Маэс еще и силой уволок Роя обратно. Не дал ни попрощаться, ни похоронить. Так и оставил прежнего товарища на корм шакалам и стервятникам... — Майор Мустанг! Знакомый до тошноты голос. Режущая глаза полоска блеклого розоватого света — Маэс откинул полог палатки, которым Рой пытался отгородиться: от рядовых, от командования, от других алхимиков, от чертового неба, так некстати заглянувшего ему в самое нутро. — У нас задание, майор Мустанг. Рой украдкой посмотрел на Маэса — ровный, подтянутый, извечно поблескивающий стеклами очков. Будто и не он несколькими часами раньше... — Сегодня, в шесть тридцать, мы начнем зачистку округа Муутин. Командование рассчитывает на тебя. — Эксплуататоры... — бесцветно проговорил Рой. — Они многого ожидают от тебя. Такими темпами ты высоко поднимешься, — Хьюз говорил так, будто в его словах был какой-то дополнительный подтекст. Сколько Рой помнил, Маэс вечно вкладывал в свои речи какой-то скрытый смысл. Временами это ужасно раздражало. — Слушай, Хьюз... Зачем... — Рой продолжал смотреть в пол. Ему казалось, что за бликами на стеклах неизменных очков он увидит не взгляд Маэса, а снова проклятое небо. Такое же небо, как над горами Бриггса, над Западным городом, над Централом. Над пустыней Ишвара. — Зачем я убиваю граждан моей страны?.. Хьюз вздохнул и стал говорить — как все военные, заученными фразами, даже с какими-то чужими интонациями: — Я же говорил. Ишвариты нарушают мир в стране. И начальство в Централе отдало приказ о зачистке. — Зачистке? — словно эхо повторил Мустанг. — Отличные слова, чтобы скрыть истребление целого народа. Хьюз откашлялся и как-то поспешно перевел тему: — Кстати, о Централе! — нарочито весело проговорил он. — Грейсия прислала мне письмо с фотокарточкой! Хочешь, покажу? Маэс присел рядом, заботливо выуживая из внутреннего кармана письмо со своим сокровищем. — Как же тяжело любить на расстоянии, — посетовал он, на этот раз так искренне, что Рой даже скосил глаза в его сторону. — Она замечательная! Когда война закончится, я сделаю ей предложение. Ты приглашен, так что готовься. Придется выжить! — Значит, обнимешь любимую руками, запятнанными кровью? — Рой говорил ровно, чересчур ровно. Похоже, Мустангу все же удалось уязвить Маэса: тот изменился в лице, подскочил к товарищу и крепко схватил Роя за грудки. — Знаешь что?! — прошипел Хьюз сквозь зубы. — Здесь я понял одну вещь! Спокойно жить с женщиной, которую любишь — это счастье, доступное каждому! Величайшее счастье! Рой смотрел в глаза Маэса — на него все еще смотрело небо. — И я все сделаю, чтобы достичь его! — горячо продолжил Хьюз. — Чтобы выжить! Он тяжело вздохнул, смаргивая непрошенную слезу. — Все, что я сделал здесь... Все это... Я... — он прикусил губу. — Я запрячу глубоко-глубоко внутри и буду смотреть на мою любимую с улыбкой! Я сделаю... Я сделаю ее счастливой! Рой отвел глаза — небо плакало глазами капитана Хьюза. Как знать — может, и у неба руки по локоть в крови? — У меня нет времени, чтобы объяснять тебе элементарные вещи, — горько проговорил Маэс, отвернувшись, пряча за блестящими стеклами блестящие мокрые дорожки. — Нам пора, — Хьюз порывисто встал и направился к выходу из палатки. — Подымайся. — Дай мне тридцать секунд? — как-то неожиданно мягко попросил Мустанг. — И ни секундой больше, — отозвался Хьюз, достав карманные часы — самые простые, без герба на крышке. Огненный алхимик продолжал сидеть, всматриваясь в кончики собственных пальцев. Блеклая кинопленка воспоминаний будто заедала, то проматывая что-то несуразно быстро, то задерживаясь на ставших такими чужими кадрах. Рой устал, чертовски устал — от этих картин, от пустых ненужных слов, от собственных мыслей. И от преданных врагов. Таких, каким был Хеис. Смерть его всколыхнула осадок с самого дна души Роя, горький, пряный — как сама правда. Свет выползшего из-за горизонта солнца показался нестерпимо ярким. Маэс Хьюз смотрел на часы — они отсчитали ровно шестьдесят секунд. Шестьдесят секунд очередной вечности. — Тридцать секунд. Вставай, Огненный алхимик. Время поработать. — Да, идем. Рой встал, натягивая белые перчатки, — его движения были точны и резки, как никогда прежде: — Настало время войны.* * *
Зольф еще долго смотрел вслед уходящей Дуглас. Его почти вывел из себя этот разговор: что за чушь несла эта девчонка? Чем он ей мог быть обязан, если она сама — по собственному почину, так и не вняв его совету уйти — осталась? Джульетта сделала свой выбор — пусть теперь и живет с его последствиями. И он, Зольф, здесь совершенно не при чем. Впрочем, Кимбли быстро позабыл о неприятном утреннем разговоре: новое задание грело душу, зачистка округа сулила большой объем работы. И уж что-что, а собственную работу Багровый алхимик очень любил — до дрожи в пальцах, до онемевших губ, до болезненной страсти. Теперь он окончательно уверился: выбранный им путь — его путь, его жизнь, квинтэссенция той самой алхимии, что принадлежала ему безраздельно. Зольф ощущал, что миру нужны его преобразования, и он сам — как их проводник. Словно художник, стремящийся перенести новые идеи на холст, словно композитор, жаждущий донести до ушей слушателей ту новую музыку, что звучала в его голове, Зольф как раз собирался провести пару новых экспериментов со своими преобразованиями, и немало обрадовался, услышав, что работать ему снова предстоит в тандеме с Огненным. Поэтому Кимбли, когда увидел выходящего из своей палатки Роя Мустанга, тут же с воодушевлением направился к нему — обсудить детали. — Ну что, устроим веселье? — Зольф озорно сверкнул глазами. Рой даже не посмотрел на сослуживца. — Эй, какая муха тебя укусила? — как-то обиженно протянул Кимбли. — У нас приказ, пойдем как всегда с двух сторон? — Заткнись, — прошипел Мустанг. — Да я как лучше хотел, — пояснил Зольф. — Сейчас такая операция будет... — он весь светился предвкушением. Рой не выдержал. — Заткни свой поганый рот, чертов псих! — он с разворота впечатал кулак Кимбли в челюсть, отметив, как тот неверяще раскрыл глаза и даже не успел уйти от удара, хотя и удержался на ногах. — Стой, Рой! Перестань! — Хьюз оттащил Мустанга в сторону, примирительно расставив руки. — Это кто еще тут ненормальный, — потирая лицо, проворчал Зольф и отошел подальше. Мустанг шумно выдохнул и зашагал прочь. Кимбли, прищурившись, смотрел ему вслед. Такое многообещающее сотрудничество, похоже, пошло прахом. "Друг, называется", — подумал Багровый, разочарованно поджав губы. Докладывать о произошедшем он, по крайней мере, пока, никому не собирался, но в его душе закипала почти детская обида. Зольф только хотел обсудить с Огненным свою экспериментальную идею, а заодно заключить пари — кто убьет больше красноглазых упырей до того момента, когда их преобразования выступят смертоносным дуэтом. Теперь, видимо, придется искать другого алхимика. А ведь Мустанг казался ему таким прекрасным кандидатом: и из спортивного интереса, и из желания совершенствовать собственную алхимию. До операции оставалось жалких пятнадцать минут. А у Зольфа был приказ зачем-то явиться прямо перед выходом в Штаб. Отбросив все мысли прочь, он стремительно зашагал в логово засевших в одном из хорошо сохранившихся зданий генералов — они напоминали Зольфу пауков, цепко державших в своих мохнатых лапках множество липких нитей. 1) Si vis pacem, para bellum (с лат. — "Хочешь мира — готовься к войне") — латинское крылатое выражение, авторство которого приписывается римскому историку Корнелию Непоту. Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию. Альтернативный перевод: "Хочешь мира, готовь войну".