Цепи. История Прествудского замка.

      Мужчина нажал на курок. Ринар замер, затаив дыхание и крепко зажмурившись. Умирать было страшно. Что будет дальше? Испытает ли он предсмертную агонию? Увидит ли Бога? Встретится ли с бабушкой и дедушкой на том свете? А со своим покойным псом Спотти? Калейдоскоп ярких воспоминаний промчался перед глазами, собравшись в одно страстное желание – ЖИТЬ! Как много ещё не сделано, не понято, не познано, не изведано, не исправлено! А ведь всё могло сложиться иначе... Глупый-глупый Ринар!       Послышался щелчок спускового механизма, а после… Ничего. Револьвер не заряжен. Казнь отменяется.       Бес жадно втянул воздух легкими и упал на колени. Ноги сделались ватными, всё тело била мелкая дрожь, а голова кружилась от радости. Юноша был готов молиться всем святым на свете за своё спасение. Он не сразу понял жестокую шутку управляющего. Мерзкий клокочущий в глотке смех вернул парня к реальности.       - Как настроение, малыш? Штанишки не обмочил?       - Больной ты ублюдок!!! Это, по-твоему, смешно???!!!       - Силы воли тебе, я смотрю, не занимать. До последнего стоял на своем. Не заскулил как щенок. Похвально.       - Так это очередная твоя проверка была???!!! Ты...!!! ТЫ...!!! ТЫ НЕНОРМАЛЬНЫЙ!!!       - А ты живой. И будь я именно таким кровожадным убийцей, каким ты меня возомнил, твои мозги бы уже стекали по тому дереву, - Джеффри принялся осматриваться, вспоминая, куда швырнул топор, пока Ринар приходил в себя, обтирая ледяной пот со лба, - Но если хочешь знать, то войну я не прошел. После первого же настоящего сражения дезертировал и попал под трибунал. Меня к расстрелу приговорили, да я чудом не подох с тремя пулями в брюхе. Командир решил, что раз сам Господь Бог решил мне жизнь оставить, то так тому и быть. Бросили в близлежащей деревне, и с месяц меня выхаживали местные крестьяне, но война всё равно до меня добралась. Всю деревню перебили и сожгли, когда враг пришел. А я остался валяться с пробитой головой, но, один чёрт, живой. Весь мой полк отправился на тот свет. А я вот, как видишь, стою перед тобой во плоти. У судьбы странное чувство юмора, а посмеяться она любит.       - Я не понимаю… Зачем ты мне это рассказываешь?!       - Я до сих пор помню его лицо. Того парня, что я застрелил. Такой молодой, ещё и двадцати нет… Он лежал, захлебываясь кровью, и смотрел на меня. Такими большими глазами. И все повторял губами: «Мама! Мама!» Ему было страшно, и больно. Он хотел домой, к своей матери, но подох от моей руки где-то в поле, на чужбине. В тот день я убил человека. Знаешь, каково это осознать?.. Чёрт, да откуда тебе знать, ты и полудохлого оленя прикончить не можешь… Просто усвой на будущее: есть люди, а есть животные. Человек знает цену жизни, человек умеет сопереживать, помогать, жертвовать собой ради другого, он умеет любить… А животное – нет. Я убил человека лишь раз, с тех пор я убиваю только животных.       Здоровяк подобрал топор и, крепко ухватив зверя за рога, в три мощных удара полностью отделил голову от тела. При виде этого зрелища Ринар не смог сдержать рвотный позыв и выблевал всё содержимое желудка.       - Есть у меня идея, как отпугнуть браконьеров из нашего леса. Денёк тебя сегодня ждёт не из приятнейших, но, думаю, ты справишься.       Ринара вырвало сегодня ещё дважды. Первый раз: когда юноша был вынужден сопровождать Джеффри в компании свежего трупа, позаимствованного у гробовщика. Вонь разлагающейся плоти была нестерпимой. Рой мух и копошащийся клубок опарышей также не вызывали никакого эстетического удовольствия. Второй раз парня вывернуло наизнанку снова в лесу, где в компании своих людей управляющий «наряжал пугало». Тело незнакомца примотали к стволу дерева и обвесили несколькими собранными капканами. Голову отрубили и оставили лежать на земле, водрузив взамен на плечи башку оленя. Более кощунственного обращения с трупом Ринар в своей жизни ещё не видел, но кого волновало его мнение?       Вечером Пит торжественно поздравил юношу с тем, что тот благополучно прошёл обряд посвящения, и заслужил выпивку. Управляющий расщедрился на вино, и Ринар молча пил до поздней ночи под чужой хохот и праздную болтовню. Пил, пил, да всё никак не хмелел. Едва ли ему сегодня удастся уснуть, едва ли удастся забыть... И в каждом темном углу все чудилось мертвое тело, пялящееся на него остекленевшими оленьими глазами…