Этот прекрасный мир ненавидит нас

Просыпаться не хотелось совершенно, он так устал за последние несколько дней, неужели нельзя быть потише? И чем только можно так сильно греметь? Силясь хотя бы приоткрыть глаза, Шото вслушивался в шум на кухне. Бакуго о чём-то рьяно спорил с Мидорией, слова не достигали ещё не до конца проснувшееся сознание. Стук кружки об стол заставил поморщиться и приоткрыть левый глаз, сразу же после этого садясь на кровати и опуская ноги на прохладный пол. Всё ещё не в силах открыть второй глаз, медленно поднялся, шлёпая босыми ногами по полу и подходя к окну. Рассвет уже почти заканчивался, небо с редкими облаками было так красиво. Нежно-голубой цвет смешивался с солнечными лучами, и Тодороки наконец смог нормально открыть оба глаза, протяжно зевая и потягиваясь. И в последний раз посмотрев в окно, он хотел было вновь надеть свои вещи, но в комнату забежал Изуку, с вещами в руках. — А я собирался тебя уже будить, ахах, — эта яркая улыбка такая неповторимая, — Вот, Тодороки-кун, я поискал немного и нашёл тебе вещи, свои лучше выбрось, они уже отжили свой век, — спохватившись, он положил тряпки на кровать. — То есть, я хотел сказать, что их уже даже не приведёшь в порядок, и... — Мидория, я понял, — коснувшись мягкой на ощупь ткани, начал рассматривать всё, что было: простая белая рубашка; голубой, длинный, но весьма удобный, камзол с серебряной вышивкой витиеватых узоров снизу и на спине; самые обычные чёрные штаны, которые выделялись лишь тем, что по бокам на них тоже была мелкая вышивка небольших роз тёмными ниточками – словно это всё было сделано специально для него, а не нашлось где-то там, как сказал омега. Тодороки поражённо выдохнул от своих же мыслей, сделать нечто подобное ведь возможно за ночь или нет? Оглянувшись, хотел поблагодарить, но веснушчатого уже не было в комнате, его смех лишь доносился, видимо, уже с улицы. Больше не мешкая, он начал одеваться, из старой одежды забирая лишь пояс для меча и сапоги. Не сдерживаясь и подушечками пальцев мягко проводя по ткани камзола. Такая приятная на ощупь и лёгкая. Хотелось увидеть своё отражение, но не найдя ничего подходящего, Шото лишь на мгновение обидчиво надул губы. Ну и ладно, он же не принцесса какая-нибудь. Хмыкнув себе под нос, прикрепил оружие, бережно сжимая рукоятку и покидая комнату, замечая открытые входные двери и не раздумывая ступая вперёд. На улице Мидория быстро тараторил что-то себе под нос, пока Бакуго смотрел на солнце и забавно морщился. Чёрт, этот альфа слишком прекрасен. — Мидория, спасибо, — стоило подать голос, как охотник резко развернулся в его сторону, замирая и разглядывая. В сердце приятно кольнуло, вот только он совсем не понимал почему. — Пожалуйста, я всегда рад, — поправив свою небольшую походную сумку на плече, в которой была лишь книжка по разным травам и растениям, он развернулся в сторону поля. — Идёмте? — Ага, — силой воли заставив себя отвернуться от принца, Кацуки закусил внутреннюю сторону щёк, следуя за омегой и закладывая руки за голову, смотря куда угодно, но не в правую сторону, по которой шёл альфа с морозным ароматом, из-за которого хотелось-хотелось чего-то странного. Ледяной маг на этот раз сосредоточил всё своё внимание не на улицах, которые вскоре закончатся, а на видневшемся широком раскидистом поле. Оно было так огромно и необъятно, что невольно глаза его сверкнули любопытством. Находясь в стенах дворца, видя только розы в саду и различные растения в книгах, он хотел сейчас потрогать абсолютно всё. Увидеть своими глазами, запечатлеть в памяти. Узнать острые или нежные запахи, возможно, попробовать на вкус. Зелёное поле переливалось под солнцем красными и фиолетовыми оттенками из-за цветов, хотелось поскорее очутиться посреди этой прелести. Но сначала нужно было пройти по тропинке добрых метров четыреста. Не так уж и много, по сравнению с тем, сколько пришлось преодолеть совсем недавно. — Мидория. — Да, Тодороки-кун? — веснушчатый слегка обернулся к нему, всё же не сбавляя темп, но внимательно слушая. — Какие зелья ты хочешь сделать? — Ну, восстанавливающие силы, лечебные от разных ран, естественно не слишком большой тяжести, и от яда, — пересчитывая по пальцам, он удовлетворительно кивнул. Шото задумался, такие зелья довольно сложные и растения на них нужны не самые обычные. Стоило ли спросить? Если омега разбирался в этом, то, должно быть, понимал ещё больше. — А что-то от холода в теле есть? — заметив непонимающий взгляд, выдохнул, — Это из-за моей магии льда, чем дольше я её использую, тем холоднее мне становится, — припоминая все свои мучительные тренировки с отцом. — Слой льда покрывает кожу, сковывая, раздирая всё внутри болью. — О, я понял! — Изуку слегка подпрыгнул, вспоминая всё, что читал. — А можешь показать? Я никогда не видел такую магию. Его лицо почти что светилось от восхищения и отказать ему не получилось, потому принц более громко стал правой ногой на тропу из песка и мелкой травы, чувствуя такой привычный лёгкий холодок по телу. После этого острый лёд колючей змейкой, так же закручиваясь в воздухе, направился на пять метров вперёд. Из-за солнца он сверкал, словно алмаз, небольшие льдинки мелко осыпались, напоминая пыльцу. Изуку издал какой-то звук, более похожий на писк, и не смотря на него, Тодороки уже успел пожалеть о том, что сделал. Его магия не нравилась никому. — Это так потрясно и красиво! Вау! — омега тут же, едва не прыгая, подбежал ко льду, трепетно касаясь его и всё охая и ахая от удивления. Принц совсем немного приподнял уголки губ в улыбке. Изуку, как само солнышко. Будь они рождены в одной стране, смогли бы стать лучшими друзьями? — Неплохо, двумордый, это лишь демонстрация, но ты можешь лучше. — Каччан, ты зануда. — Я не зануда, это ты тупой. Неплохо. Из уст охотника это звучало, как лучшая похвала, и Шото зарделся, чувствуя как горит лицо и сразу же опуская голову, чтобы чёлка скрыла этот ужасный румянец. — Тодороки-кун, — угукая себе под нос и слегка прикусывая кончик отросшего ногтя, — Я могу сделать что-то такое, организм будет согреваться изнутри при использовании твоей магии и её пагубное влияние сойдёт почти на нет, — задумчиво он следил взглядом за бегущим рыжим муравьём, — Конечно же, если ты будешь очень переусердствовать, то это не поможет. Если я сделаю зелье сильнее, твои органы не выдержат и вскипят, а мы этого не хотим, верно? — дождавшись лёгкого кивка гетерохромного, продолжил, — Поэтому мне нужны будут айки и гипии, а ещё деории, но их я соберу сам, а вот первые два цветка покажу и расскажу как правильно собирать, хорошо? — Да... — Вот и славненько! — всплеснув руками, Изуку улыбнулся ещё шире, словно граней его улыбки вообще не было. Тодороки взглянул на альфу, который почему-то был слишком тихим и задумчивым. От острого желания съязвить пришлось прикусить язык зубами. В ногах зашуршала высокая трава, принц посмотрел вперёд и не удержал удивлённый выдох. С близкого расстояния были заметны настолько разные цветы, некоторые даже не подходили по климату, что он начал вспоминать их названия, все, которые только помнил. Чёрные тюльпаны, нежные лепестки которых удалось легонько коснуться самими подушечками; пирии, ярко-алые, с фиолетовыми полосками на шести лепестках, если их потрогать, можно ощутить маленькие колючки; амодерии, белоснежные, со светящимися зелёными капельками, своей пышностью они напоминали розы; самии, чаще всего тёмно-синие, но могут быть голубыми, их лепестки по краям напоминают мелкие зубчики, складывая такое впечатление, будто они острые. От самых обычных, до самых редких. От тех, которые Тодороки видел в книгах, до тех, которые видел впервые. Яркие, большие, маленькие, некоторые светились, словно фонарики. У других же пыльца фонтанчиком била вверх, так же сверкая. Слишком прекрасно, слишком удивительно. — Это магическое поле, как ты успел, наверное, заметить, — Мидория, смотря на мага, который прикасался ко всему, к чему мог дотянуться не нагибаясь, продолжил. — Его создала наша королева, ранее здесь было обычное пшеничное поле, но она, своей магией сделала невозможное. — Своей магией? — Да, она похожа чем-то на саму жизнь, питает здесь все растения, чтобы они могли свободно расти и дышать. — Я не знал... — Мало, кто знает. Королева благоразумно пытается это скрывать. — Но ты рушишь её усилия, Деку, — Бакуго громко чихнул, вовсе не от сладких ароматов, его сводил с ума морозный запах альфы, который от восторга даже забыл контролировать свой аромат. В сладких оттенках запаха роз, которые навеки заледенели, Кацуки ощущал почти все эмоции принца. Вдыхая его глубоко-глубоко, в какой-то мере ненавидя себя за это. — Вот, Каччан, ты ведь не впервые помогаешь, в списке все те цветы, которые уже собирал, — протянув небольшой листок другу, Мидория схватил мага за локоть, утаскивая за собой. — Тц, тупой осёл, — разворачиваясь в другую сторону, охотник позволил себе ещё раз вдохнуть запах сильного альфы, после грубо кусая свою нижнюю губу. Идти пришлось недолго, Шото даже не сопротивлялся и не выдергивал руку, осматриваться вокруг было очень интересно. Такие красивые пейзажи никогда не увидишь на картинах или в написанных словах. — Вот! Смотри, вот эти почти что прозрачные – айки, бери их у самого корня и аккуратно срывай, они очень-очень нежные, их нужно всего пять, — веснушчатый указывал пальцем на цветы и принц внимательно его слушал, запоминая, — А эти, фиолетовые – гипии, с них нужны только сами бутоны, около трёх, лучше всего их срезать, поэтому дам тебе ножик. — Они внутри искрятся... — Да! Прямо, как Каччан, красиво, правда? — Очень. — Я отойду не очень далеко, деории отличаются немного и королева отделила их от этих цветков. — Хорошо, — принимая небольшой нож, Тодороки увлечённо облизал пересохшие губы, вслушиваясь в шелест и лёгкий свист ветра. Начиная очень медленно и бережно выполнять все инструкции Мидории, он никак не мог отпустить мысль, чтобы после сорвать хотя бы три чёрных тюльпана. Когда-то мама говорила, что очень любит их из-за тонкого аромата. Но нежные цветы вряд ли протянут неделю или более. Когда пришла очередь фиолетовых гипий, Шото поражённо наблюдал за тем, как после среза бутона стебелёк начинает мелко вспыхивать. Когда последний бутон был срезан, Изуку словно по волшебству появился рядом, открывая свою сумку, в которой можно было заметить волшебное дно. Положив туда цветы, принц начал озираться в поисках Бакуго, но не было видно даже его силуэта. — Не волнуйся, травы и цветы, которые нужно сорвать Каччану, находятся далековато от нашего местоположения. — Я не волнуюсь. — Твои глаза. — Глаза? — Шото непонимающе смотрел на омегу рядом. — Они выдают твои истинные чувства. Сначала покраснев, а потом резко побелев, принц вдруг понял, что вчерашнее явно не осталось незамеченным. Но решил промолчать, Мидория был очень умным. — Знаешь, я... ощущаю твой запах очень сильно, — они двинулись назад, к тропинке. — А ты чувствуешь нечто похожее? Наверное, да, потому что мы родственные души, но... Тодороки молчал, ведь догадывался, не хотел об этом даже говорить. — Я люблю милую девушку, бету, и хочу сказать, что... давай мы не будем поддаваться этим запахам, как животные. — Мидория. — Только не подумай, ты очень хороший! Но моё сердце не взывает к тебе, оно требует другого человека, запахи лишь второстепенные значения. — Мидория. — И-и, ох, я не хотел тебя обидеть, Тодороки-кун, я... — Мидория! — хватая хрупкую на вид ладонь в свою, принц облегчённо выдохнул, — Я тебя понимаю и согласен с тобой. Я рад, что у тебя есть такой человек. — Тодороки-кун... — веснушчатый улыбался искренне, а в глазах его собирались слёзы, — Я даже подумать не мог, что всё так будет, я теперь так счастлив! — Я тоже. — Э? Вы чего это тут, как безмозглые зайцы, лыбитесь? — Кацуки появился неожиданно, в руках у него была целая охапка лекарственных трав и различных цветов. — Так погода хорошая! — Тц, Деку. Придя назад в дом охотника, Шото познал ещё одну его сторону – страшную лень. Он даже не мылся, просто завалился в кровать, подзывая к себе и противиться этому было невозможно. А засыпать в объятиях было странно, но очень приятно. Второй день был куда приятнее первого, аромат свежеиспечённых булочек не мог сделать утро плохим. — Нет-нет, Тодороки-кун, — легонько хлопнув альфу по руке, которой тот тянулся к сладостям, вызывая недоумение. — Сначала суп! Гетерохромный в очередной раз словил ступор. Суп? Он честно пытался вспомнить, что это, но в голове, к его ожиданиям, ничего не появлялось. — Но перед этим. — Что? — Сходи с Каччаном на речку, вы ужасно потные. Стыд ли это или простое замешательство? Раздумывать не хотелось, потому Шото просто кивнул и вернулся в комнату, альфа на кровати уже не спал, но и вставать не собирался. Пристально смотря на него и чувствуя как накаляется атмосфера, он внутренне ликовал. — Собака ты! — Кацуки одним резким рывком поднялся и достал из тумбочки два больших полотенца, кидая одно в лицо принца и громко ступая к выходу. Тодороки не заставил себя ждать, хвостиком идя вслед за охотником, думая о том, что путь, возможно, будет долгим. Но река оказалась прямо за домом Мидории. Её не было видно из-за множества строений. Бакуго, бросив ткань на траву, разбежался и прыгнул в воду, поднимая огромные брызги и волны. А там глубоко... Повторяя его действия и едва не вскрикивая от холода, резко окутавшего тело. Выныривая и обхватывая себя за плечи, как-то перепуганно выдыхая. — Неженка, ко мне. — А? — даже холод вдруг перестал так сильно волновать, он ничего не понимал. — Ко мне, псина двумордая! Шото смог лишь выгнуть в удивлении бровь, всё же подплывая к Кацуки, который грубо прижал к своему горячему телу, обнимая и не отпуская. Стало слишком, слишком тепло. Этого происшествия хватило, чтобы маг всё остальное время, до вечера, ходил словно околдованный. Бакуго на вопросы Деку только усмехался и говорил о том, что принцесса на солнышке перегрелась. Мидории оставалось лишь вздыхать, потому что альфа с морозным ароматом упрямо молчал. Третий день они вместе провалялись в постели, пиная друг друга, рыча и в конце концов обнимаясь. Оправдание о том, что места мало, показалось Изуку до того смешным, что он несдержанно смеялся в голос, убегая из дому под рассерженные крики и ругань Каччана. Они ни о чём не говорили, действия сами это делали за них. Всё казалось правильным и естественным, но всё же объяснения этому не было. Тело Шото холодное, как вода на дне реки, лишь с левой стороны чуть теплее. Тело Кацуки горячее, словно у него внутри раскалённая печка. Тодороки тепло, ему хорошо гореть от жара другого тела. Бакуго наконец-то прохладно, ему это всё приносит сплошное удовольствие. Четвёртый день у них начался с обеда и громкого Киришимы, который без умолку рассказывал о том, какой тупой у него всё-таки напарник. — Будто ты хоть чуточку умнее, дерьмоволосый, — от альфы разило яблоками и кровью, аромат был слишком густой, он опять злился. — А вот и да! Не я же оставил милую Момо саму в саду, в котором бедная принцесса заблудилась, ведь сад то волшебный конечно! — Эйджиро жевал орешки, которые одной рукой забрасывал себе в рот, а в другой держал их небольшую горку. — Ха? А не ты ли бросил её «случайно» в реку? Пловец то из неё не очень, тупой убийца. — Это была случайность! — Ага, конечно. — Я извинился и принцесса меня простила! — Наша принцесса даже демона простит. — Бакуго, друг мой, ты такой... — страж изо всех сил пытался придумать, как обозвать, даже брови нахмурил. — Какой? — А-а-а, ничего кроме «потрясный» и «задница» в голову не приходит! — слегка расстроившись, он посмотрел в сторону тихого принца, который даже на приветствие ответил лишь кивком. — И не придёт, ты ж тупой. Двое друзей ещё долго о чём-то спорили, в порыве особо жаркого спора Бакуго даже кружку свою взорвал, после её останками кидаясь в Киришиму. Шото стоял у окна в комнате и смотрел на поле, которое покорило его душу. Думая, что альфы рядом нет, грустно вздохнул, после оборачиваясь и делая вид, будто всякие звуки издаёт вообще не он и его здесь нет. — Дерьмоволосый уже ушёл, можем сходить, если ты так хочешь. — Хочу... Их не волновало, что уже скоро закат, их вообще ничего не волновало. Чувствуя рядом друг с другом умиротворение, они босиком шли по мягкой короткой траве и песку, не разговаривая или что-то в этом роде, лишь изредка переглядываясь. Ведь им слова не нужны. Когда они наконец-то добрались к полю, небо уже окрашивалось в нежный розовый оттенок, с каждыми минутами становясь всё темнее, солнце понемногу пряталось в горах, последними лучами делая и без того волшебное поле непередаваемо прекрасным. Маленькие светлячки уже летали вокруг, вызывая у ледяного мага краткую улыбку. Кацуки внимательно смотрел на это мгновение, затем опрокидывая принца на высокую траву, который от неожиданности так и свалился на спину, почти вспыхивая и желая отомстить, но не успевая даже нормально вдохнуть. Альфа оседлал его бёдра, наклоняясь к лицу так низко, что их носы соприкасались. Разглядывая глаза друг друга, оба чувствовали незнакомый доселе трепет и желание, дрожь по всему телу, которая особо сильно скользила волной по позвоночнику, принуждая прижаться теснее. Их запахи смешивались, образуя настолько страстный аромат, наполненный морозными яблоками и кровавыми розами, что они не смогли противиться. В закатных, самых последних лучах солнца, даря друг другу свой первый поцелуй. Прижимаясь к подрагивающим губам нежно-нежно, ощущая привкус чего-то сладкого и острого. После лёжа рядом и рассматривая небо до наступления полной темноты. На пятый день с самого утра стало известно о том, что в Мирин прибыл старший принц Сидерии. С этими словами прибежал Киришима, он был взволнован и на удивление серьёзен. Тодороки, даже полностью не дослушав, рванул во дворец, а за ним и Бакуго. Смешанные чувства одолевали его, радость от встречи с близким человеком и страх перед тем, что может произойти. Но мысль о том, что это не сам король – утешала. Не соблюдая каких-либо приличий, он вбежал в открытый парадный вход, сразу же замечая брата и взволнованно подбегая к нему. Да только совсем не ожидая, что почти достигнув его – на него будет направлен меч, рукоятка которого сверкала речками рубина. Конец острого лезвия упирался прямо в кадык, одно малейшее неверное движение и жизнь испустит последний вздох. Шото взглотнул, капелька пота стекала по его виску всё ниже, щекоча щеку и после скрываясь в высоком вороте камзола. Он был напуган, смотря на лицо Нацуо, перекошенное от гнева и страданий. Но что самое главное, руки его не дрожали, в то время как зрачки расширялись и сужались словно по велению. Королева Немури, которая была шокирована таким приветствием, хотела заступиться, но вовремя опомнилась, замечая, что это всё вовсе не игра. Маленькая струйка крови окрасила шею младшего принца красной полоской, словно разделяя его на две части. И Нацуо наконец-то подал голос, который дребезжал, отскакивая от стен громкими восклицаниями. — Она мертва! Он убил её! — крепко сжав челюсть, что было заметно по играющим желвакам, сильнее надавил на оружие, отчего ледяной маг поморщился, — Мамы больше нет! Её труп украшает главную улицу Сидерии! — теперь старший Тодороки кричал, не смог сдержать своей злости, своего разочарования, серые глаза словно налились кровью от ненависти. — А всё из-за тебя. Шото не дышал. Смотрел на брата и не видел его, в ушах звенело сотнями колоколов. Мама... мертва? Мама... Хотелось верить, что это ложь, но происходящее ясно давало понять – жестокая реальность. Чувствовал как внутри всё бешено горит, огонь, который сдерживался годами, бушевал, пытался выбраться на свободу. Но принц душил это в себе, душил себя. Губы дрожали, зубы бились друг об друга, словно от сильнейшего мороза. Не замечая ничего вокруг, внешне он застыл. Внутри же умирая. «Из-за тебя» – ясно звучало в мыслях, повторяясь даже чаще слов о смерти Рей. Правая сторона лица покрылась тонким слоем льда, скрывая единственную, одинокую слезу, которую заметил лишь Кацуки.