Этот прекрасный мир ненавидит нас

— Я дам тебе двое суток на то, чтобы всё исправить. По истечению этого срока мои войска пойдут в нападение, — Нацуо всё ещё не мог справиться с эмоциями, наговорил лишнего и теперь убить себя за это захочется. Не так должна была произойти их встреча, они должны были придумать план, а не всё это. — Почему... — Ты всё ещё мой любимый брат, — убирая наконец меч в ножны и глухо выдыхая. — Однажды я уже потерял Тойю, а теперь и маму, но, терять ещё кого-то я не хочу. Тем более тебя, Шото. — Тойю? — ледяной маг не понимал более ничего, в мыслях была только светлая улыбка Рей, которую помнил и оберегал у себя в сердце. — У нас был ещё один брат, но... он пропал как раз после твоего рождения. — Пропал или его убили? — горько усмехнувшись, младший принц развернулся к своему брату спиной, замечая альфу, чьи алые глаза были залиты бешенством. — Неизвестно. — Ясно, — собираясь уйти, он схватил Бакуго за локоть. — Мне жаль, прости, — Нацуо чувствовал свою вину больше всех, ведь он был там, был рядом с ещё живой матерью. — Оставь свои никому ненужные извинения и обрати внимание на правителя этих земель, — зло бросив эти слова и более не слушая старшего брата, он быстрым шагом покинул дворец вместе с охотником. Сердце колотилось в груди, залитое кровью потери. Перед глазами была сплошная красная пелена из ярости и желания отомстить. Но помимо этого было отчаяние, которое тихо подкрадывалось из-за спины, и тревога, такая сильная, что Тодороки едва замечал куда идёт. Кацуки внимательно наблюдал за альфой и то, что видел, причиняло боль. Он знал, каково это, потерять самого дорогого человека. Потому ничего не говорил, тихо ступая следом за магом и тщательно обдумывая всю сложившуюся ситуацию. В голову приходили такие сумасшедшие мысли, что хотелось ударить себя пару раз по лицу. Но и не думать он не мог. Смотреть на такую несчастную рожу было невыносимо. Но когда они покинули шумные улицы города и подходили всё ближе к подъёму в волшебный лес, Бакуго не выдержал, перехватывая руку принца в свою и останавливая его. — Что ты собрался делать? — Сдамся... — Ха? — внутри всё взорвалось тысячью огоньков, он несдержанно схватил мага за грудки, ударяясь об его лоб своим. — Совсем мозги растерял? Шото безразлично отвёл взгляд, повисая на чужой руке и даже не стремясь выбраться. — Нацуо сказал это всё не просто так, отец ждёт меня. — И что? — Ждёт, чтобы я пал у его колен. — И что дальше? Следовать его плану? Или что, а? — встряхнув альфу, охотник отпустил его, круто замахиваясь кулаком и ударяя со всей силы того по лицу. — Не ной, урод, и послушай меня. Тодороки едва удержался на ногах, поражённо ощущая саднящую боль в левой скуле, дотрагиваясь к ней подушечками пальцев и обращая всё внимание на Бакуго, чей кроваво-яблочный аромат заполнил собой всё нутро. — Ты свергнешь короля Сидерии с его трона. Мы пойдём, но не сдаваться, как тупые псы, а сражаться! — Это невозможно, ты ни черта не понимаешь! Невозможно, невозможно, невозможно... — он свалился на колени, неосознанно начиная срывать мелкую траву, сжимая её в ладонях, бессмысленно смотря перед собой, не переставая шептать. Кацуки вскипел, хотел по-доброму, но видимо так не получится. Закусывая нижнюю губу, присел перед альфой, активируя свою магию, которой пользоваться не очень то и любил, и приподнял левой рукой лицо двумордого за подбородок. Взрывы искрились в его руке, шумели, мелко взрываясь и разнося небольшой туман смога. Не отпуская чужой подбородок, он приблизил другую руку ближе к шраму на таком красивом лице, принуждая принца задрожать и схватиться обеими руками за голые плечи охотника. — Болит, так ведь? Шото молчал, сжимая губы в тонкую белую полоску. Конечно болит, глубоко внутри, царапая и разрывая мясо. — Мы убьём его и ты взойдёшь на трон, изменишь историю, перевернёшь судьбу, ясно тебе, а? — и грубо тычется поцелуем в чужие губы, кусая их и сминая, упиваясь глухим стоном и резко прекращая, заглядывая в гетерохромные глаза. — Мы справимся, верь мне. И Шото верит, так сильно, как никогда и никому. Решимость загорается в его глазах, силы, которых до этого словно и не было вовсе, наполняют уставшее тело. Он сам вновь тянется за поцелуем, обнимая Бакуго за шею и наваливаясь на него, целуя жарко и страстно, стараясь выразить свою благодарность, все свои хаотичные чувства, которые не понимает. Ощущая как альфа вновь кусает нежную плоть, стон вырывается сам по себе, но его перехватывают, не дав заполнить тишину вокруг, впитывают в себя. Мир для обоих сужается и остаются только они, отчаянно целующиеся, запоминающие вкус губ друг друга. И Кацуки вовсе не хочет прекращать, облизывая мягкие потеплевшие уста, но разрывает поцелуй, хрипло выдыхая. — Нужно идти, — получается так тихо, что он удивлённо приподнимает свои брови, но принц услышал его, встав с мягкой травы. Вновь пробираясь сквозь заколдованный и ужасно тихий лес, они бежали, вовсе не обращая внимания на окружающую среду. Это было ни к чему, это было неважным. Но даже будучи рядом с альфой, к которому Тодороки привязался, тревога не отпускала, прочно ухватившись за него. Она мешала, сбивала с мыслей, заставляла замедляться и то и дело оглядываться вокруг. Где-то в глубине леса вспыхивает и тут же гаснет голубое пламя, и принц думает, что ему привиделось, потому ничего не говорит Бакуго. Ноги болят и ноют от долгого бега, мышцы внутри дрожат, но нельзя останавливаться, у них не так много времени. Перед глазами то и дело мелькают воспоминания и он старается игнорировать их. А потом в мыслях неожиданно возникает вопрос, от которого дрожь бежит по позвоночнику. Фуюми пришла вместе с Нацуо? Он ведь не мог оставить её вместе с отцом? Или... Это «или» холодит сознание и магия вновь выходит из-под контроля от эмоций, покрывая правую сторону его тела небольшим слоем льда, который тут же тает под лучами жаркого солнца. Наконец-то выбраться из пугающего леса было прекрасно, бежать теперь по полю высокой пшеницы стало легче, словно что-то невидимое и давящее отпустило их. Но виднелись строения домов и Тодороки с ужасом вспомнил о том, что происходит на главной улице, по словам брата. А ведь им придётся там пройти. Оказавшись наконец в городе, оставив поле позади, они замедлились и принц с удивлением смотрел на то, как пустынно вокруг. Словно люди здесь никогда не жили, ни единой души, даже бездомных котов нет. — Держи, — Бакуго протянул ему маленькую колбу с розоватым зельем. — Что это? — Пей, восстанавливающее. На вкус было к удивлению сладко и по телу сразу разлилась волна приятного тепла, ноги уже не так сильно болели и даже дышать стало легче. А Мидория и правда умеет делать отменные зелья. — Откуда ты достал их? — Тодороки оглядывал тело охотника в поиске хоть какой-нибудь сумки, но ничего такого не было. — Волшебный мешок, конечно же, — показав на небольшую цепочку, на которой был красный с зелёными завязками мешочек. — Я думал, это клубника. — Не думай. Идти по тихому городу было и впрямь жутко, окна всех домов были закрыты, только изредка можно было заметить как особо любопытные дети выглядывали из окошек на втором этаже. Но их тут же отгоняли родители. Вдали каркали вороны, навевая не самые приятные ассоциации. Уже можно было заметить большой фонтан с центральной части, только он не работал. Подходя всё ближе, Шото чувствовал дрожь, надеясь, что увиденное неправда. Срываясь на бег без предупреждения, закусил нижнюю губу, сдерживая слёзы. К возвышающейся, словно раскидистое дерево, трубе из стали была привязана его мама. На ней было какое-то потрёпанное платье, как у нищенок, оно полностью покрыто кровью. От когда-то красивых длинных белоснежных волос остались только воспоминания, их словно подпалили, теперь они едва касались её щёк, измазанных в саже. Шото наконец-то добежал. Шото в ужасе застыл. Милое лицо Рей напоминало сплошную кроваво-мясную кашу, как будто кто-то специально изрезал ножом мягкую кожу, на руках и ногах были огромные ожоги. От мёртвого тела исходила вонь разложения. Бакуго позади едва сдержал порыв проблеваться. Такого никто не ожидал. Так же никто не заметил приближение Энджи с его охраной из трёх человек и кем-то едва заметным позади. — Шото! Всего одно слово, всего одно имя, всего один звук. Ледяной маг срывается, кричит от гнева, яростно пользуется своим льдом, заковывая безмозглых стражей в нём. Попадая в такого ненавистного отца, но тут же получая отдачу огнём. Падает, раздирая локти в кровь, и сразу же подымается, вновь и вновь, всё больше и сильнее используя магию. Тело покрывается ледяной корочкой, пробирает холодом до дрожи, но он не останавливается. Пусть отец умрёт, пусть сдохнет. Кацуки не ожидает нападения сзади, но сразу же вступает в бой с весьма искусными шестью магами, резко полоснув одному по бедру лезвием меча. Лишь спустя долю секунды замечая, что они, словно так и планировали, всё сильнее уводят его от принца. Пытается прорваться, но их шестеро, а он один. Взрывы следуют один за другим, земля под ногами крошится и разлетается в разные стороны, меч в руках покрывается вонючей кровью. Но этим тварям словно всё равно, они без остановки атакуют его магическими ядами, от которых слезятся глаза. От которых он не может даже закричать, и вроде бы азарт ведёт его вперёд, но страх за тупого двумордого не отпускает. Король усмехается во весь рот, грозно нападая всё сильнее на своего сына, вокруг всё горит, чернеет от пламенных всполохов. Раз за разом огонь задевает чужое тело, оставляя ранения. И Энджи смотрит на это с нескрываемым величием, затем начиная громко хохотать, когда ледяной маг сваливается на одно колено перед ним, зажимая кровочащее плечо. И перед тем, как юный маг делает ещё хоть один рывок своей магией, хватает за руки человека, который шёл позади. Шото застывает, не верит. — Вот как, значит, ты решил свою судьбу, Шото, прими и это, — пламя в его руках вновь стремительно загорается, распаляясь. Любимая плачущая Фуюми сгорает заживо в объятиях пламени их отца, кричит, кричит. Надрывно, громко, болезненно. От этих криков хочется укрыться, хочется спрятаться и не слышать. Её хрупкое тело дёргается, дрожит, словно тряпичная кукла в руках кукловода. Вот бы не видеть этого, вот бы не стоять на коленях. Противная вонь сгорающей плоти врезается в само сознание, мелко разрывая внутри громко бьющееся сердце. Шото хочет сдохнуть, вместо неё, ради неё. Оказаться в этом жгучем пламени, в этих сильных ненавистных руках. Шото хочет всё изменить, вернуться в прошлое, переписать историю с чистого листа, но он не в силах это сделать. Шото чувствует зияющую дыру в сердце и отчаяние, которое крепко схватило его своими липкими руками за шею.