О чем ветер поет в пустом сердце моём? О том поёт, что огонь сжег все в сердце моем. О чем ветер поет в пустом сердце моём? О том, что вечный лёд сковал сердце моё... О чём ветер поет в пустом сердце моём? О том что пламя и лед вместе в сердце моём. Макс Фрай, "Книга огненных страниц"
Сбиться с дороги — это слиться с метелью, а слиться с метелью — это двадцать столетий пасти могильные травы. Сбиться с дороги — это встретиться с женщиной, которая режет по два петуха в секунду и не боится света, а свет – петушиного крика, задушенного метелью.
А когда метель задохнется — пробудится южный ветер, но и ветры стонов не слышат — и поэтому снова пасти нам могильные травы. Я видел, как два колоска воскового цвета, мертвые, хоронили гряду вулканов, и видел, как два обезумевших ребенка отталкивали, рыдая, зрачки убийцы.
И я знаю, что два – не число и числом не станет, это только тоска вдвоем со своею тенью, это только гитара, где любовь хоронит надежду, это две бесконечности, недоступные друг для друга. И еще это стены мертвых и напрасная боль воскрешенья. Цифра два ненавистна мертвым, но она баюкает женщин, и они пугаются света, а свет – петушиного крика, петухам же в метели не спится, и поэтому вечно пасти нам могильные травы. Федерико Гарсия Лорка, "Маленькая бесконечная поэма"
Чарльз видит Даркуотер в первый раз - и всё же вид мрачного острова знаком до покалывания в груди: свинцовая хмарь грозящего похоронить под своей тяжестью неба; зловещее молчание опустевших улиц, по которым гуляет стылый ветер; пустые глазницы выбитых окон, слепо таращащихся на вновь прибывших. Рид невольно тянется к Пирсу, и тот ласково сжимает руку: - Да. Не самое уютное место в Соединенных Штатах. - Не думал, что найдётся город мокрее Окмонта, - ёжится Рид. - Ну и сырость. - Зато алкоголь неплох. - И на том спасибо. А это кто? - Чарльз замечает одиноко стоящую фигуру на причале. Эдвард вглядывается - и вздрагивает (и Рид уверен: это вовсе не от холода). - Это она, - едва слышно шепчет Пирс, - Сара Хокинс. Оракул. - Она знала, когда нас встречать? - Нет. Она видела. Чарльз нервно прикусывает губу, но отступать некуда. Рид слегка притормаживает Пирса, и они терпеливо ждут, пока вся команда не спустится на берег и не рассеется по городу - только тогда, сопровождаемые Фицроем, мужчины покидают корабль. От женщины их отделяет несколько шагов, когда Чарльз наконец видит красивое лицо - и вспоминает: Пирс, стоящий на коленях, неведомые жрецы... странная хрупкая девушка с застывшими тёмными глазами, держащая окровавленный кинжал необычной формы. Я видел её во сне. - Я видела тебя во сне, - ровно говорит Сара Хокинс, - добро пожаловать на Даркуотер, Провидец. - И вы... тоже? - слегка запинаясь, спрашивает Рид. - Или?.. - Или, Провидец. Ты знаешь это и сам, не так ли? Рид хочет ответить: нет. Рид смотрит в тёмные глаза, и кто-то шепчет, шепчет в голове: прошлое и будущее встретились на перекрёстке душ; тот, кто смотрит вглубь, та, кто видит вдаль... Скоро всё станет единым, и больше не будет ни той, ни другого. Рид говорит: - Да. Я знаю. Он вздрагивает, когда Сара неожиданно мягко - понимающе - улыбается. - Хорошо. Следуйте за мной. Все трое подходят к машине, за рулём которой - темноволосый, крепко сбитый мужчина средних лет со страшным шрамом на лице: будто кто-то пытался нарисовать улыбку ножом, но ему это удалось лишь наполовину. Чарльз не может не отметить, с какой печалью Пирс смотрит на водителя: - Эдвард? - шепчет Рид на ухо, пользуясь тем, что рокот мотора заглушает для остальных разговор. - Всё в порядке? - И да, и нет, - едва слышно отвечает Пирс, - я виноват перед Брэдли. Раньше он был здешним констеблем... и моим другом. Он не хотел этой судьбы, на которую я обрёк весь остров. Умолял о смерти. А я... не смог выстрелить. Не хватило духу. - Ты хотел дать ему возможность выбрать самому. - Может быть, и так. - Не кори себя. Ты не мог знать, что выйдет в итоге. - Нет, - Пирс устало смотрит на Чарльза, - я знал. А даже если бы и нет - это не оправдание. Незнание не освобождает от ответственности. - Всё равно. Ты хотел, как лучше. Кому, как не мне, это знать? - хмыкает Рид. - Считай, что я отпускаю тебе твой грех. - Ты... много на себя берёшь, - медленно произносит Пирс. - Достаточно для Провидца, - парирует Чарльз, и глаза Эдварда потухают. Помедлив, Рид извиняюще берет того за руку, переплетая пальцы; Пирс слабо улыбается, слегка сжимая их в ответ. Сара никак не комментирует обмен репликами - только молча ведёт через заброшенный сад в дом, уверенно шагая к кабинету, где у потайной двери их ждёт капитан Фицрой: - Наконец все в сборе, - басит Джеймс, - можно начинать. - Начинать что? - подозрительно щурится Рид, краем глаза видя, как напрягается Эдвард, принимая защитную стойку. - Не слишком-то вы гостеприимны, ребята. Сразу переходите к делу. - Ритуал, Провидец. То, для чего нас всех свёл здесь фатум. То, для чего мы вообще появились на свет. - Нет, - вырывается у Пирса быстрее, чем он успевает осознать произнесённое, - не сейчас. - Ты снова упрямишься, Искатель истины, - раздаётся мелодичный голос Сары, - ты знаешь, что ваши пути сходятся здесь, на перекрёстке всех человеческих судеб. Что ваши жизни обрываются здесь. Подчинись. - Нет, Сара, - шипит Пирс разъярённой коброй (во тьме этих глаз слишком много человеческого), - я на это не куплюсь. Не смей лишать Провидца - нас обоих - выбора... Всё существо Эдварда восстаёт против услышанного: нет. Нет. Чарльз не может умереть. Не должен умереть. Не сейчас. Не по чужой указке... - Эдвард, - шепчет Левиафан на ухо. - Нет. Нет. - Я говорил: чувства - это яд, - взволнованно копошится Истина на задворках сознания, - я предупреждал. Но ты, как всегда, не слушал. Пожинай плоды своего упрямства. - Неподчинением, Эдвард, ты делаешь только хуже себе. И ему, - бесстрастно говорит Сара, скрещивая руки на груди. - Ты обязан выполнить свой долг до конца. - Ну же. Прислушайся. Подчинись... - Нет. Вы не заберёте нас. Не сейчас. - Довольно. Эдвард, коротко вскрикнув, падает на пол - точно невидимый кукловод перерезал марионетке держащие нити. Чарльз бросается к нему, дрожащими руками пытаясь нащупать пульс: - Эдвард, ты слышишь меня? Эдвард! Господи, у него сердце не бьётся! Нет. Не смей меня покидать. - Ты ему не поможешь, и мы ничего не сделаем, - качает головой Фицрой. - На всё воля моря... и Левиафана. - Ну уж нет, - рычит Чарльз, скаля зубы и обнимая безжизненное тело Пирса, - я не оставлю этого придурка. И без него никуда не пойду. Рид вызывает истинное зрение - и испуганно дёргается: Пирса почти не видно за клубящимися щупальцами. Те не пускают дальше, обжигая ледяным огнём - так что Чарльз шипит от боли, возвращая себе привычный взгляд на вещи: - Эдвард, только не глупи, - бормочет Рид, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в пахнущее дрянным табаком пальто, - пожалуйста. Где бы ты ни был. Или я последую за тобой. Пирс падает вниз - в холодную бездну Космоса. Боль осколками тысяч гранат пронзает всё его существо, когда перед ним появляется знакомый призрачный силуэт Левиафана: - Эдвард, - укоризненно рокочет Левиафан, - не упрямься. - Провидец ещё не готов, - Пирс скрипит зубами: собственное сердце отчаянно трепыхается в руках у Древнего Бога. - Он слишком слаб... - Ложь. Левиафан сжимает кулак, сминая человеческое сердце, и Пирса с головы до ног прошивает молнией адской боли. Больно. Больно, больно, больно. Невыносимо. - Провидец готов исполнить своё предназначение. Чувства мешают тебе прозреть, Эдвард. Мешают познать истину. ...но ещё больнее - слышать, как Провидцу выносят приговор. - Если бы не чувства, - из последних сил хрипит Пирс, - Провидец не оказался бы здесь. Со мной. Следуя за мной. Дай ему - нам обоим - самим решить, когда стоит жертвовать собой. Что такое несколько недель или месяцев по сравнению с вечностью? - Это правда, - Левиафан неохотно разжимает пальцы, и кровь капает с его призрачной руки, - что ж, Ищейка. Я даю тебе время образумиться. Используй его с умом. - Благодарю, - тихо говорит Пирс. - Я не подведу. Тьма медленно - слишком медленно - расступается перед Эдвардом, забивает чёрной жижей лёгкие. Наконец впереди брезжит свет; Пирс из последних сил идёт на него - и судорожно кашляет, открывая глаза: - Слава богу, живой, - выговаривает побелевшими губами Рид, с тревогой вглядываясь в искажённое мукой лицо Эдварда, - я здесь, с тобой... дыши ровно... Пирс только кивает, заходясь кашлем и сплёвывая чёрную жижу на пол. Чарльз неожиданно цепко придерживает того, не даёт упасть, поглаживая по широкой спине; тепло чужих рук успокаивает, и в душе Эдварда волной вздымается жгучая, невыносимо горькая нежность. Плевать на боль. Оно того стоило. - Эдвард, - наконец произносит Рид, когда Пирса перестаёт так сильно трясти, - ты меня слышишь? Можешь говорить? - Могу, - хрипло отвечает тот, - и слышу. - Тогда спешу сообщить, что ты - самый конченый идиот во всех Штатах, - нервно выплёвывает Рид, прижимая к себе Пирса, - совсем охренел... я думал, что ты... у тебя даже сердце не билось... чёртов Ищейка... не смей, не смей так больше делать... О, море. Чарльз... испугался? За меня? - Не буду, - как можно мягче говорит Эдвард (настолько, насколько позволяет царапающая наждаком боль в горле), - обещаю. Я добился, чего хотел. Чарльз открывает рот, чтобы задать вопрос - и неожиданно (даже для самого себя) всхлипывает. Накатившее облегчение вышибает из него слёзы; Рид кусает губы в попытке удержать тоскливый волчий вой, мёртвой хваткой держится за мужчину. - Прости, - виновато шепчет Эдвард, позволяя детективу спрятать рыдания в своём пальто, - прости, Чарльз. Не хотел тебя пугать. Видишь, я всё ещё живой... У моего организма много скрытых талантов, помнишь? Рид истерически смеётся, вздрагивая всем телом. - Если честно, я успел забыть, - признаётся Чарльз, кривя губы в отчаянной ухмылке, - слишком... много всего. Господи, Эдвард, ты мудак и определённо будешь должен за все мои нервы. - Даже не буду спорить, - хмыкает Пирс, - а теперь давай наконец встанем. Они оба, пошатываясь и цепляясь друг за друга, поднимаются с пола. Эдварду наконец удаётся сфокусировать взгляд на чём-то, кроме Чарльза - и он замечает, что в комнате осталась только Сара, молча смотрящая на мужчин: - Ты, должно быть, осуждаешь меня, - хмурится Эдвард, - но так будет правильно. - Нет, Искатель истины. Никто не в силах заставить тебя переменить решение, - спокойно говорит Сара (в её тёмных глазах Пирсу чудится сочувствие), - но ты всё время умудряешься отдать сердце тем, кто уже обречён. Одна и та же ошибка... Что вы будете делать теперь? Какое-то время Пирс молча смотрит на Оракула, обнимая Рида. - Мы найдём себе дом, - наконец произносит Эдвард, - а там... будет видно... что дальше. Сара только качает головой. - Чувства - это яд, Искатель истины. Помни об этом, когда будешь делать выбор. - С вами забудешь, пожалуй, - ворчит Эдвард - и легонько касается губами макушки Чарльза. - Готов? - Да, - тут же откликается детектив, неохотно выпуская из объятий Пирса, - пошли. Лично я тут не намерен задерживаться... У тебя есть что-то, что нужно забрать или сделать? - Немного. Подождешь меня? Я сейчас, - торопливо выплёвывает Эдвард, - и знаешь... Думаю, ты можешь снять амулет. Здесь Хастур до тебя не доберётся - да и больше незачем. Рид колеблется. Внезапно он понимает, насколько привык к тяжёлому золотому артефакту у себя на шее, к незримой защите Старцев; Эдвард слегка недоумённо склоняет голову набок - точно пёс. Ищейка. - Всё в порядке? - Да, - энергично кивает головой Чарльз, встряхиваясь (больше ни к чему скрываться от Древних - он сам уже в сердце их логова), - да. Всё нормально. Экхм... Отдать знак тебе? - Нет. Саре. Это её вещь... Сейчас приду. Эдвард легко - точно не корчился в судорогах несколько минут назад - шагает к выходу; деревянные панели жалобно скрипят под его весом. Чарльз провожает того взглядом - и невольно ёжится, оставшись один на один с Оракулом. Рид снимает с себя амулет (что-то в груди отчаянно сжимается, точно он отдал себя во власть сотням сотен ветров, пляшущих над морскими волнами). Слегка волнуясь, Чарльз протягивает знак хозяйке дома: - Спасибо, что воспользовались услугами нашей курьерской службы, мэм, - нервно улыбается Рид, пытаясь скрыть замешательство, - всё доставлено в целости и сохранности. - В тебе слишком много жизни, - внезапно произносит Сара, не спеша забирать амулет, - в тебе и в Эдварде. Но это хорошо. Вы действительно достойны своей судьбы. - О чём это вы? - Искатель истины делает тебе подарок, - тихо говорит Сара, задумчиво глядя на собеседника, - очень ценный. И готов заплатить за него всем, что есть... О, он вечно ставит не на тех и помогает не тем. Забавное совпадение. Рида прошивает волной внезапной ревности: горячечной, жгучей, острым перцем ударяющей в мозг: что эта женщина имеет в виду? На что намекает? - Остынь, Провидец, - качает головой Сара, - это было давно... и чувства Эдварда ко мне - всего лишь ручей перед бескрайним морем вашей связи. Искатель истины освободил меня от плена и дал возможность найти свою судьбу. Для тебя он готов сделать гораздо больше. - Он ведь умер - когда лежал там, на полу, - Чарльза бьёт нервная дрожь от нахлынувшего понимания, - он был готов пройти через это, но не сдаться. - Верно. Эдвард готов был понести наказание за свою дерзость. И с честью выдержал испытание. Это больше, чем признание, Провидец... Не подведи его. - Постараюсь, - шепчет Рид, отдавая наконец амулет. Руки Сары неожиданно тёплые и сильные; от неё пахнет масляными красками и сыростью подземелья. Чарльз невольно думает: был бы Эдвард счастлив с этой женщиной, если бы спас от судьбы - как и хотел? И что было бы тогда с ним самим? Застрял бы на целую мокрую вечность в Окмонте? Сошёл бы с ума в бостонской больнице? - Всё сложилось, как и было должно, - мягко произносит Сара, придерживая Рида за руки, - тебе незачем сожалеть о несбывшемся, Провидец. Ты сделал Эдварда куда счастливее, чем смогла бы я - это не моя судьба. Твоя. Чарльз молча кивает и высвобождается: ему иррационально не хочется иметь дел с той, кто мог забрать Эдварда у него (пусть даже это было не так). Никто не смеет претендовать на внимание Пирса - никто, кроме меня. Рид с недоумением чувствует, как внутри тяжело возится ядовитая, колючая - не своя - ревность и злость, как будто бы пришедшая... снаружи? Он не успевает разобраться в нахлынувших эмоциях: на пороге комнаты вновь появляется Пирс. - Чарльз? - Иду. - До встречи, Сара, - бросает Эдвард через плечо, уводя Чарльза из кабинета. - Скоро увидимся. Рид не может не отметить, с какой лёгкостью Эдвард находит дорогу назад, к тропе на утёсе; свернувшаяся болезненным клубком в груди необъяснимая ревность стреляет кусачими молниями по телу. - Ты встревожен, - обеспокоенно говорит Пирс уже в городе, - что-то случилось? Сара... сделала что-то плохое? - Нет, - сухо отрезает Рид (он не понимает, откуда столько ярости), - вовсе нет. Всего лишь пыталась заявить на тебя права. Ничего страшного, верно? - Ну-ка, постой, - тормозит Эдвард, так что Рид невольно врезается в мужчину, - погляди на меня, Чарльз. Пирс аккуратно берёт в руки лицо Рида; тот не может не смотреть в ответ (эта ночь в глазах темна и полна ужасов... но не для него). Эдвард внимательно проходится взглядом по взъерошенному детективу и мрачно констатирует: - Всё же сделала. Ты теперь сомневаешься. - Я не сомневаюсь, - тихо говорит Чарльз (вся злость покидает его, точно схлынувший прибой), - просто... я... глупость какая-то лезет в голову. Не могу теперь избавиться от неё. - Что за глупость, Чарльз? - Сара говорит, что ты ей помогал... и испытывал к ней чувства, - вырывается у Рида прежде, чем он решает не упоминать о случившемся; детектив досадливо морщится, - это вывело меня из равновесия. Эдвард какое-то время молча смотрит на Чарльза, переваривая услышанное. Рид готовится встретить удар - но вместо этого раздаётся мягкий смех Пирса: - Да, это действительно глупость, Чарльз, ревновать меня к Саре... да и вообще к кому-либо. Но я не осуждаю. Сам такой же. - И всё же, - Чарльза грызёт червь собственничества, - ты не сказал, что это неправда. Пирс становится серьёзным. - Чарльз, душа моя, посмотри на меня, - медленно произносит Эдвард, ласково проводя тыльной стороной ладони по небритой щеке Рида, - посмотри хорошенько и скажи: стал бы я жертвовать собой ради неё? - ...нет. Не стал бы. Я видел, как ты сопротивлялся. - А ради тебя? Чарльз смущённо краснеет, отводя взгляд; Пирс легонько касается губами лба. - Послушай меня. То, что было, осталось в прошлом. Всё то, что я думал и хотел. Сейчас важно то, что я... я хочу быть... с тобой... я хотел этого с самого начала... хотел стать твоей семьёй... А теперь я хочу привести тебя в наш общий дом. - Зачем? Зачем тебе это? - едва может выдавить Рид. - Почему ты так поступаешь? - Потому что люблю тебя. Потому что хочу дать возможность выбрать. У нас отняли это право ещё до рождения... и всё же каждый момент сопротивления - уже победа. Маленькая, но победа. Понимаешь? Мы больше, чем пешки в этой игре. И ты заслуживаешь - мы заслуживаем - иметь право самим выбирать, где поставить точку в своём существовании, если уж другой судьбы нам не дано. - Эдвард... Искатель истины делает тебе подарок... очень ценный... это больше, чем признание. Теперь Рид наконец понимает, что хотела сказать Оракул. Это больше, чем признание в любви. Чарльз порывисто обнимает Пирса - крепко, до хруста костей. Горячие слёзы текут по лицу, неудержимые, но Рид и не скрывает их: смотри, Эдвард, я понимаю. Я понимаю важность сказанного. Я благодарен тебе за то, что ты делаешь для меня - для нас обоих... Поцелуй выходит смазанным и горько-солёным из-за слёз; Пирс нежно слизывает их с лица Чарльза. - Всё будет хорошо. - Верю, - криво улыбается Рид, - верю. Что ж, пойдём отыщем себе дом. Чарльз следует интуиции - и дару, настойчиво тянущего сквозь тоскливую паутину обшарпанных переулков. Эдвард без раздумий идёт рядом, держась за руку; у Рида что-то дрожит в глубине души от того, насколько тот доверяет. Наконец Чарльз притормаживает возле дома, выглядящего чуть лучше остальных. - Вот этот. Пирс оценивающе смотрит на здание и прислушивается. - Вроде бы тихо. Что ж... Прошу. - По традиции, невесту переносят через порог, - фыркает Рид, насмешливо щуря зелёные глаза. ...и задерживает дыхание, заметив пристальный взгляд Пирса. Что-то не так? - хочет спросить Чарльз, но побледневший Эдвард быстрее - опускаясь на одно колено, горя чёрными от волнения глазами: - Чарльз Винфилд Рид. Провидец. Я клянусь перед тобой, перед Левиафаном и этим небом в том, что буду хранить верность - до своего конца и конца всего мира. Клянусь в том, что согласен жить с тобой семьёй под одной крышей - быть одним целым - быть твоей плотью и кровью - пока смерть не разлучит нас... или ты не примешь иное решение. Что скажешь? Рид какой-то миг ошеломленно смотрит на коленопреклоненного Эдварда; наконец шок проходит, и Чарльз, хватая того за руку, отрывисто произносит: - Встань. Встань, Эдвард Пирс. Я согласен. Ты мой... и я - твой... до конца. На всё то время, что нам осталось. Губы Эдварда сладко горчат обречённостью. Пирс легко поднимает на руки не сопротивляющегося Чарльза и ногой открывает жалобно всхлипнувшую дверь, не спеша опускать того обратно; Рид отчаянно цепляется за полы чужого пальто и жарко шепчет: - Я с тобой... сейчас - и до конца! В опустевшем доме темно и тихо, но Эдварду не мешает сумрак: он уверенно шагает по дому, пока очередная дверь не оказывается ведущей в спальню. Пирс осторожно опускает на кровать Рида, пока тот осыпает его лицо и шею поцелуями. - Это наша ночь, - рычит Чарльз, лихорадочно помогая избавиться от одежды, - только моя и твоя... на двоих... В груди у Рида горит странный - страшный, сжигающий всё на своём пути - огонь; если раньше первым начинал движение Эдвард, то теперь Чарльз с отчаянной яростью сам переходит в наступление. Он с силой опрокидывает Пирса на спину. Тот удивлённо смотрит в ответ; Рид слабо улыбается. - Доверься мне. Хорошо? - Хорошо, - кивает слегка ошарашенный натиском Эдвард - и вздрагивает, когда горячий язык Рида проходится по старым боевым ранам. - Ох! Чарльз... Пирс чувствует ехидную улыбку в торопливых, голодных поцелуях, которыми тот осыпает каждый шрам, каждую засечку на полотне кожи. Рид начинает с самых ранних - принесённых ещё с Великой войны - пробуя их на вкус, надолго задерживаясь на ране прямо над сердцем: пересохшие горячие губы чувствуют, как то взбудораженно трепещет. В порыве внезапного вдохновения Чарльз прикусывает правый сосок, за что в награду слышит сдавленный стон: - Чарльз... - Я только начал, - злодейски ухмыляется Рид, - терпение. - Мудак... Но по севшему голосу Пирса слышно: тот совсем не против, а очень даже за. Рид продолжает: сегодня его ночь. Его очередь показать... Он нежно касается ожога на левой руке - и наконец сосредотачивается на страшном подарке ван дер Берга. В горячем дыхании тает ледяная космическая тьма, запертая прежде под стежками. Чарльз вылизывает всю боль из оставленного Невыразимым шрама; зацеловывает налившиеся красным швы, пока те не перестают гневно дрожать. Пирс облегчённо вздыхает (Рид чувствует растекшуюся по чужому телу слабость): - Не знаю, что ты делаешь... но продолжай... хорошо как... - Мне нравится, когда ты такой... покорный, - лукаво шепчет Чарльз, не без удовольствия наблюдая, как Пирс заливается румянцем, - тебе определённо идёт. - Только для тебя, - хрипит Эдвард, невольно скалясь, - иди сюда. - Э, нет. Лежи, как лежишь, или я прекращу. Пирс вздрагивает от угрозы и послушно остаётся в прежнем положении; Рид неспешно прокладывает дорожку мокрых поцелуев от груди до паха, наконец добираясь до цели. - Твою мать!.. Эдварда словно прошивает ударом молнии; Чарльз может почувствовать электрический разряд на вкус, абсолютное доверие Пирса, скрипящего зубами от удовольствия, но не перехватывающего инициативу. Риду нравится, как тот богохульствует и матерится, переходя в итоге на неразборчивые жалобные мольбы; нравится смаковать во рту чужой член, балансировать на грани безумного желания съесть... вгрызться зубами в него. Клянусь быть твоей плотью и кровью - до конца! - Ты сказал, что твоё сердце принадлежит мне, - тихо произносит Чарльз, пока Пирса скручивает судорогой на кровати от оглушительного оргазма, - а теперь я говорю, что навеки твой. Слышишь, Эдвард? - Слышу, - наконец выдыхает выпотрошенный до последней клетки тела Пирс, - ты очень... убедителен. Весьма. А теперь иди сюда, паршивец, - воздам тебе за старания. ...я буду любить тебя так отчаянно всё отпущенное нам время, Чарльз. Запомню сам эти часы - и заставлю запомнить тебя - до смертного одра. Моя семья, моё сердце, моё дыхание до утра; моя жизнь и моя же погибель - это всё ты, ты один. ...я буду с тобой до конца, Эдвард - моего, твоего, всего этого никчемного мира. Нам осталось немного - но я клянусь не потратить ни одной секунды зря. Моя семья, моё сердце, моя причина жить ещё сутки; мой спаситель и мой же палач - это всё ты, ты один. ...только не уходи. ...только будь со мной. до конца