Темерский клуб исторического фехтования и реконструкции "Синие полоски"

В миру почему-то бытовало мнение, что профессора и доктора всяческих наук — это люди (и нелюди) откровенно серьезные, вдумчивые, не позволяющие себе ничего эдакого. Каждый, кто узнавал, что Вернон жил с доктором исторических наук, а именно культурной антропологии, почему-то начинал смотреть с сочувствием. Мол, ах, бедный, как его угнетает, наверное, этот ужасный научный быт. Отчего-то всем рисовались картины с участием чайного сервиза и правил этикета. Последний чайный сервиз пал смертью храбрых после очередной пьянки, которую закатил Йорвет, ничего и никого не стесняясь. Вернон сдавал квартальный отчет, а эльф и потворствующий ему во всякой хуйне упырь кидали с последнего этажа чашки и блюдца с криками: «Лети, ты свободен!», адски при этом хохоча. Потом они долго пытались доказать Вернону, что так проверяли аэродинамические свойства посуды, но Рош полагал, что хуйню предложил эльф, а упырь не смог отказать. Но, в целом, это было еще нормально. В середине их отношений, которая пришлась как раз на институтские годы, Вернон чуть не сожрал йорветову курсовую. Кто ж знал, что это варится курсовая, а не суп… И только громкое: «НЕ СМЕЙ ЖРАТЬ МОЮ УЧЕБУ!» спасло курсач от смерти. Но на кастрюльки Вернон теперь смотрел с легким опасением — мало ли, что там так жизнерадостно бултыхается. Почему-то все считали, что жизнь с эльфом науки подразумевает однообразие в плане секса… Что ж, Вернону было, что сказать и по этому поводу, но вот тут он бы предпочел помолчать. Во-первых, остроухая скотина регулярно совершала провокации — после каждой из которых эльфа хотелось сначала выебать, потому удавить. Хуй с ними с фотографиями, это было более-менее привычно, и, хотя дрочить в туалете Вернону казалось ниже собственного достоинства — это было единственное место, в котором было более-менее тихо. В собственном кабинете паслось всегда слишком много людей. Но как-то эта сука прислала видео, на котором Йорвет дрочил в универском туалете, со стонами и томным повторением: «Вернон». Фольтест сделал вид, что ничего не слышал, но потом долго и упорно подкалывал. Про Йорвета в ушках, в верноновой рубашке с выглядывающим из-под нее хвостом — и вспоминать не хотелось. Какой тут продуктивный рабочий день, когда стояк такой что ткань брюк в абсолютный натяг. Тогда Ветка весь вечер страдал и писал: «Мне скучно», «Вернись», «Я тут придумал». Бляха муха, он сидел на кровати в этих сраных ушках, чертовом ошейнике, белой рубашке и с хвостом. Вернона повело только от одной мысли, когда он понял, что это такая анальная пробка, как Йорвет готовился, что уж говорить о том когда хвост слегка дернулся, а эльф томно выдал: «Мяу» и сделал непонятный жест рукой. Вернон еще бы мог рассказать про Йорвета историческом белье и той тыще корсетов, которые он перемерил. Как-то после подписания очередного торгового соглашения, новый партнер спросил: «Милсдарь Рош, вы так хорошо разбираетесь в веревках, откуда такие познания?». Вернон долго не знал, как бы так нормально ответить (а Фольтест, судя по взгляду — внутри себя ржал как конь), и в итоге просто буркнул, что в свое время много ходил в походы. Нет, Вернон действительно много ходил в походы, но знания были не оттуда. Йорвет в полной обвязке, с любовно вывязанными узлами выглядел просто восхитительно — смотри и кончай просто от визуального удовольствия. Поэтому все эти: «А… доктор исторических наук, наверное, непросто с ним» — слегка раздражали. С Веткой действительно было непросто, но не из-за научной степени, а просто потому, что тот как был ушастым мудлом, так и им остался. И все эти: «У меня подписание контракта», «Мне надо поработать» и прочее — было ему безразлично. Что хотел, то и творил. С другой стороны, Вернон прекрасно понимал, что сам позволял эльфу всё это — полностью одобряя все эти, так сказать, противоправные действия с точки зрения общественной морали. Телефон на столе завибрировал. Вернон не спешил его брать в руки. Удовольствие всегда нужно было растягивать. И в буквальном смысле этого слова (о, как Ветка гнулся, когда его нежно оглаживали изнутри), и в переносном.