sign

      Патрисия сидела в гостиной на диване и листала какой-то журнал о последних трендах сезона. Эмбер была единственным человеком, у которого в этом доме были журналы. Но все они были связаны с индустрией моды. Другое же чтиво можно было найти только у Виктора. Комендант общежития выписывал себе какую-то городскую газетенку, где вкратце были отражены последние события в городе и в мире. Уильямсон дочитывала статью о неделе моды в Париже, как тут же рядом с ней села Джой, чему-то загадочно улыбаясь. Она сунула ей в руки свой планшет с открытой страницей школьного сайта, где передовица гласила о наборе в различные факультативы, в числе которых были занятия по изучению языку жестов. – Запись будет открыта уже завтра. Ты выбрала себе что-то? – четко проговорила Мерсер, – я решила пойти на курсы по изучению языку жестов. Думаю, это интересно. «Я уверена, ты быстро его освоишь» – написала Патрисия в планшете у Джой, – я ничего не выбрала. Тут нет подходящего для меня направления. – И это конечно же не связано со вчерашним случаем? – Джой удивленно вскинула бровями, а Уильямсон лишь пожала плечами. Если Эдди Миллер и правда посещает факультатив искусства, то ей не стоит там появляться. Но тогда это не что иное, как трусость? – почему бы просто не попробовать? Отказаться можно всегда.       Слова девушки послужили толчком для принятия решения. Ей нравилось рисовать, так почему бы не делать то, что нравится? Плевать на Эдди, и не важно, что скажет Бэн. Но Патрисия решила все-таки сначала поговорить с Ридом, прежде чем она внесет свое имя в список желающих. Так как был выходной, она позвала его в город. На улице была типичная, английская дождливая погода. А люди торопливо искали временное убежище от дождя. Патрисия и Бэн наблюдали за городским ритмом сквозь панорамное стекло какой-то кофейни. Тогда она и решила завести разговор обо всем, что ее беспокоило последние два дня. «Почему ты против факультативов?» – спросила девушка. Он сначала не задумался, а потом ответил: «Я не против факультативов. Я против условий набора. Если уж нас разделили, то и факультативы должны быть раздельные» «Я была уверена, что тебе все равно на мнение слышащих» – сказала Патрисия, припоминая разговор в момент их первой встречи, – «я снова нарвалась на конфликт с Эдди Миллером. Это из-за него я вчера была расстроена. Но Джой убедила меня, что стоит попробовать» «Школа думает, что борется с дискриминацией, но все выглядит иначе. Получается, что нас стравили, чем соединили» – объяснил Бэн, – «Я говорил, что нужно быть смелым, чтобы жить в другом обществе, но это оказалось непросто. Поэтому эта школа уже шестая. Наверное, все эти разговоры кажутся тебе странными, и я не хочу грузить тебя этим» «А на что тогда друзья?» – с улыбкой спросила девушка, – «ты можешь мне рассказать. И да, я не хочу, чтобы ты снова менял школу» «Сложно учиться с теми, с кем не разделяешь свои взгляды. А еще сложнее отличаться от других. Не только глухотой, а нестандартным мышлением. Люди этого не понимают, и поэтому противятся» – Бэн притянул кружку с кофе к себе ближе, и начал расшатывать ее, наблюдая, как болтыхается пенка. Патрисия ничего не ответила, а просто «выслушала» его. На самом деле ей было известно, какого это – отличаться от других. Парень поднял свою голову, и его хмурость резко сменилась какой-то непонятной улыбкой, – «не хочу, чтобы ты отказывалась от того, что тебе нравится из-за моего глупого заскока по поводу условий набора. Хочешь пойти на факультатив – иди. Если это вернет тебе улыбку, я буду только рад» – последний комментарий немного смутил девушку, но она позволила себе широко улыбнуться. Наверное, в знак благодарности? Бэн и правда удивлял ее своими словами и поступками. Это было больше удивительно, чем странно. И все, что он говорил – имело глубокий смысл.

***

      На следующий день, когда выходные кончились, Патрисия с нетерпением ждала окончания уроков, чтобы начать творить. Она уже внесла себя в список желающих, и каждую перемену смотрела в сторону студии искусств так, словно это была самая большая мечта в ее жизни. Очередной раз, бродя вдоль коридора во время перерыва, девушку догнала Джой. По ее лицу было ясно, что у нее хорошие новости. – О, Патрисия, поздравляю, – радостно завопила она, – теперь ты будешь смывать пыль повседневности с души. Что-то подобное говорил Пикассо, кстати, – кажется, ее слова значили, что Уильямсон теперь официально может посещать факультатив искусств. Девушка беззвучно закричала от радости, и теперь время ожидания казалось ей более утомительным.       В студию искусств уже набрали свою группу. Патрисия вошла вовнутрь, и заняла свободный мольберт где-то в конце класса, у окна. Здесь было много различного инвентаря: от импортных кисточек, до бумаги разного формата и качества. По комнате витал запах творчества. Этот запах у нее ассоциировался с детством, с тем альбомом, который подарил ей отец, и с той краской, на которую она откладывала все свои карманные деньги. Странно, что этот удивительный творческий порыв растворился во времени. Сейчас все ее время занимала учеба, и попытки ужиться со слышащими. Говоря о последнем, Патрисия еще не упускала тот факт, что и Эдди Миллер посещает этот факультатив. Ведь с того момента, как она перешла в эту школу, он был единственным человеком, который постоянно конфликтовал с ней из-за любой ерунды.       Когда она увидела его вечно недовольное лицо в дверях студии, то сразу же поняла, что назревает новая ссора. Он подошел к ней, взял в руки черный маркер, и что-то начал писать на листе, который девушка приготовила для вводного урока. «Это мое место» – черными жирными буквами написал он, и уставился на нее. В этих глазах царила абсолютная пустота. Неудивительно. «Покажи мне документ, который говорит о том, что это твое место» – в ответ написала девушка. Она знала, что с такими типами, как Эдди не стоит иметь дело, и смотреть на них надо с высоко поднятой головой, но ей, почему-то, было не по себе. «Я не хочу тратить свое время на тебя» – написал он, не отрывая от нее своего холодного жуткого взгляда, – «а ты должна знать СВОЕ место» – он на несколько раз обвел слово «свое», и сунул ей в руки все, что она заготовила для своего рисунка. В том числе и исписанную маркером бумагу. Патрисия расположилась на соседнем свободном месте.       Когда вся группа была в сборе, пришел и куратор. Это был молодой человек приятной внешности. По крайней мере такое впечатление он вызвал у всех ребят до того момента, как открыл рот. – Я не знаю, по какой причине вы заняли мольберты, ведь сегодня они вам точно не понадобятся, – он говорил, как и следовало говорить учителям по программе – сопровождал каждое слово жестами. Все стоящие удивленно уставились на него, на что он ответил, – вы можете занять любое свободное место за партой и приготовить чистую тетрадь. Сегодня мы познакомимся, обозначим общие цели курса, и изучим историю концептуального искусства. – Простите, – Эдди прервал речь учителя, подняв руку, – а рисовать то мы вообще будем? – Ты можешь начать прямо сейчас. Я дам тебе альбом, фломастеры, и ты будешь рисовать все, что захочешь, – иронично ответил учитель, чем вызвал у всех присутствующих что-то среднее между шоком и смехом. Ну а Патрисия уже полюбила нового учителя как минимум за умение общаться с типами вроде Эддисона Миллера-Свита, – объясняю. Мы здесь не каракули «рисуем». Для того чтобы создать искусство, нужно его понять. Этим мы и будем заниматься в течение нескольких месяцев, – Эдди недовольно хмыкнул и откинулся на спинку стула. Он кинул мимолетный взгляд на Патрисию, и девушка триумфально улыбнувшись, подмигнула ему.       Факультатив длился около трех часов. За это время вся группа учеников была вымотана. Несмотря на то, что новый учитель рассказывал интересно, огромный поток информации было трудно усвоить. Однако на следующем занятии он обещал на практике показать основные черты концептуализма. Что касается самого преподавателя, то это был мужчина с хмурым лицом и запачканными руками. И когда он что-то объяснял жестами, то можно было увидеть, как на кончиках его пальцев блестел графит от карандаша. Выражение лица постоянно граничило между спокойствием и хмуростью. Оттого и непонятно было – счастлив он, зол и расстроен. И звали его мистер Уинклер. Еще несколько публичных унижений Эдди, и Патрисия решит свою единственную на данный момент проблему.