***
Очевидно, Федерико предупредил тестя о нашем визите, потому что нас незамедлительно отвели в спальню к Раулю Сальгадо. В комнате пахло смертью: лекарствами, затхлостью и другими запахами, явно указывающими, что хозяин комнаты готовится к встрече с вечностью. Старик полулежал на кровати, вокруг которой было тесно от различных аппаратов и капельниц, даже под одеялом было видно, какой он худой, но глаза сверкали ярко и агрессивно. Да и сейчас в этом сморщенном, бледном старике чувствовалась сила. — Это вы приехали разобраться с проблемой? — прокаркал он, едва мы успели назвать свои имена. — Надеюсь, вы — отличные профессионалы и быстро разберетесь. Я бы хотел дожить до этого момента, если Господь позволит. — Да, сеньор Сальгадо, мы — частные детективы. Можно задать вам пару вопросов? — Валяйте, только говорите громче, Иисусе, мой слух в последнее время подводит меня. — Вам известно что-то о нападении, чем вы можете поделиться? — Нет, к сожалению, — он сжал свои тонкие губы в линию. — Но это мог быть выпад против вас? — Мог, — он чуть закашлялся. Медсестра тут же протянула ему маску с кислородом, и, сделав несколько вдохов, он продолжил: — Признаю, что это наилучший способ мне отомстить. — Вы можете назвать своих врагов? — Мои враги долго не живут, сеньор Эрнесто, — спокойно ответил он, а глаза стали ледяными. — И вы так спокойно говорите об этом? — А что вы мне сделаете? — он засмеялся сухо и коротко. — Наведете на меня полицию? Мне осталось недолго, так что, я ничего не боюсь. — Он сузил глаза. — И никогда не боялся. — То есть вы никого назвать не можете? — Нет. Хотя… — он задумался, — Бустаманте еще жив. — Бустаманте? — переспросил я. Неужели родственник Пабло? — Серхио Бустаманте — наш бывший проворовавшийся мэр, — он зло усмехнулся. — Сидит в тюрьме. — И это вы организовали? — Я, — он даже не пытался скрыть гордость в голосе и взгляде. — За что? — Этот выскочка забыл, кто его сделал, решил, что достаточно силен, чтобы пойти против Рауля Сальгадо. — Ох, любят аргентинцы пафос, даже на смертном одре. — Пришлось напомнить ему, кто здесь хозяин. — Старик явно перечитал Марио Пьюзо. — И что вы сделали? Подставили его? — О, Бог свидетель, я отомстил так, как ему и не снилось, — он криво усмехнулся. — Я устроил в колледж своего человека — опытного манипулятора и хорошего психолога, и тот сделал так, что собственный сын Серхио подставил и посадил отца. — Я понимал, что лежащий передо мной человек — лишь немощный старик, но мне на секунду стало зябко. — А Бустаманте знает, кто стоял за всем этим? — Иисус его знает, — он равнодушно пожал плечами, — может догадался — в тюрьме много времени на раздумья. — Он повернул голову к Грэму: — А гринго почему молчит? — Он не знает испанского, — ответил я. — А мы не гордые, можем и на английском. Все-таки надо проявлять гостеприимство. У вас есть ко мне вопросы? — Сальгадо перешел на английский. Говорил он с ужасным акцентом, но довольно бегло. — Благодарю, сэр, — Ковбой чуть поклонился. — Я бы хотел спросить вас о вашем завещании. — А что там спрашивать, — старик чуть пожал плечами, — практически все наследует Томас. — А в случае смерти вашего внука? — тихо спросил Грэм. — Вы предусмотрели это? — Я всегда продумываю все варианты, — он почти прошипел. — В этом случае деньги достанутся любому кровному ребенку Томаса. Тест ДНК обязателен. — То есть? — не совсем понял я. — А что непонятного? Только мои кровные внуки могут получить наследство, вне зависимости от того, узаконены они или нет. — А если внуков не будет? — встрял Грэм. — Тогда эти деньги уйдут на благотворительность. — А Федерико Эскурру вы не рассматриваете? — Он и так достаточно получил от меня, да и сам не бедствует. Он — хороший зять, но он не Сальгадо. — Хорошо, — продолжил я, — кто еще получит деньги? — Ну, трастовый фонд для Элены, на случай развода или разорения ее мужа, чтобы она ни в чем не нуждалась, немного в благотворительные фонды, немного церкви, по чуть-чуть моим верным слугам, ну и Лауре. — Лауре? — удивился я. — Да, я оставил пару миллионов этой девочке, — он улыбнулся почти ласково. — Понравилась она мне. Уж очень напомнила мою покойную жену, успокой Господь ее душу. Я ведь по расчету женился, и она это знала. Но полюбила меня, хотя видела, какой я — натуру-то не скроешь. Была моим солнышком, жаль, Господь забрал ее довольно молодой, Элене всего шестнадцать было. — Его лицо смягчилось, и в глазах даже появился чуть тёплый блеск. — Я рад, что Элена вся пошла в мать: и лицом и характером. Я не зря сделал все, чтобы она росла, как у Христа за пазухой — без тревог и забот. Баловал ее, как только мог. И мужа ей достойного подобрал, слава Богоматери. — Кстати, а какие у вас отношения с ее мужем? — уточнил я. — Хорошие. Мне нужен был человек, который позаботится о дочери, о моем состоянии, пока внуки не подрастут. Федерико подходил идеально: порядочный, умный, амбициозный. Я всегда оберегал Элену от той грязи, в которой жил я, — он скривился. — А семья Эскурра богата давно, и Федерико не приходилось карабкаться в этой жизни, он смог не зачерстветь и не испортиться. Именно такой жизни я хотел для своей доченьки. — В итоге, Томас на вас совсем не похож, — встрял Ковбой. — Да, и я рад этому, — Сальгадо ухмыльнулся. — Неужели вы думаете, что я жрал все это дерьмо, чтобы мои потомки стали такими же как я? Я специально доверил воспитание дочери своей жене, а когда она, бедняжка, умерла, отправил Элену в самый лучший пансионат, затем в университет за границу, чтобы она так и осталась нежным цветком, а не хищницей. Пискнул телефон, оповестив меня о сообщении. Пока я читал и показывал текст Грэму, думая, радовать ли старика или повременить, в комнату вбежала седая дородная женщина и закричала: — Сеньор! Он пришел в себя! Томми, наш ангелочек, очнулся! — и зарыдала. — Слава Деве Марии, — прошептал Сальгадо, затем обратился к нам: — Простите, сеньоры, мне надо позвонить дочери. — Конечно, мы понимаем, — тут же сказал я, — только дайте нам копию своего завещания. По знаку старика в комнату скользнул человек в строгом костюме и, попросив адрес электронной почты, заверил, что в течение нескольких минут документ будет отправлен. — Куда дальше? — спросил Грэм, как только мы вышли. — В больницу.***
В больнице мы застали небольшой стихийный митинг недалеко от палаты. Джон, один из моих ребят, стоял перед дверью, как скала, и грозно скалился. Здесь была вся компания: я узнал Мариссу и Пабло, Мию, Мануэля, Лухан, Маркоса, была еще пара незнакомых мне ребят. — Он очнулся, но еще очень слаб. — Рик тихо подошел и встал рядом. — Пока никого не узнает, говорить не может. — Сеньор Густаво, рады вас видеть! Какой сюрприз! Как вы? Марисса сказала, что вы тут. Нас не пускают! — увидев меня, ребята заголосили все хором. Я спокойно поздоровался с ними и попросил говорить по одному. — Томас пришел в себя, а нас к нему не пускают! — бросилась Марисса. — Нам нужно его увидеть, хотя бы на минуту. — В ее глазах стояли слезы. — Мы знаем, что на охране ваши люди, — тихо произнес Пабло. — Попросите их пропустить. Я… — его голос дрогнул, и он отвернулся. — Пожалуйста, сеньор Густаво, пропустите Пабло. Хотя бы только его, — Мия заглянула мне в глаза. Честно говоря, я на секунду растерялся. — Да! Скажите вашему Тайсону, чтобы он пропустил Пабло, — хмуро уронил Мануэль. Я усмехнулся про себя: Рик действительно лицом и телосложением походил на этого великого боксера, только был мулатом, поэтому кожа была светлее. И его внешность совершенно не сочеталась с его фамилией, неудивительно, что он всегда предпочитал свое прозвище. — Что тут происходит? — по коридору быстро приближался врач. Ребята опять загомонили, боюсь, как бы не пришлось выпроваживать их. — Тихо! — грозно прикрикнул Рик и скорчил такую грозную мину, что все тут же притихли. — Доктор, они просят пропустить одного из них на минуту к Томасу. — Я не получил еще новых инструкций от сеньора Эскурры, — развел руками врач. — Простите, ничего не могу поделать. — Пропустите Пабло, доктор Медина, — раздался твердый голос, и я увидел бледную, но уверенную Лауру, выходящую из палаты. — Но, сеньора… У меня распоряжение… — он растерянно лепетал. — Я сказала, — чуть надменно и холодно произнесла она, — пропустите немедленно. Я его жена, и говорю вам. — Как хотите, — после секундного колебания сказал доктор, махнув рукой, — дайте только мне осмотреть его. — Он зашел в палату. Марисса крепко обняла Лауру, а все остальные ребята облепили их со всех сторон. Тем временем вышел доктор, пропустив Пабло. От врача мы узнали, что Томас пока говорить не может, память еще не восстановилась, и, вообще, беспокоить пока его не стоит, но к вечеру ему должно стать лучше. — Что? Почему мне не сказали, что Томми очнулся? Как он? Он заговорил? Как он себя чувствует? На мгновение мне показалось, что в больницу ворвалась толпа, однако шум исходил от одной дамы, но зато какой! Я сразу узнал ее: великолепная Соня Рей собственной персоной. — Марисса, детка, как он? Я как узнала, тут же примчалась! Где Пабло? — Мам, не шуми, — поморщилась Марисса, тщетно пытаясь выбраться из ее объятий. Я стоял в сторонке и внимательно разглядывал эту женщину. Хороша, ничего не скажешь. Я даже засомневался, сколько ей лет — на вид не больше тридцати пяти. Хотя на мой вкус она, конечно, была слишком во всем: слишком яркая, слишком громкая, слишком сексуальная. — Кто эта богиня? — раздался сдавленный голос, и я едва понял, что это был Грэм. — Ты что, журналы никогда не читал? — усмехнулся я, глядя на своего будто пришибленного товарища. Его глаза округлились, а рот он забыл закрыть от восторга. — Марисса, вы нас не познакомите? — обратился я к девушке, решив помочь ошарашенному Ковбою, да и Марисса с радостью откликнулась на возможность отлепить мать от себя. — Знакомьтесь, сеньоры. Моя мать и мое наказание — Соня Рэй, — патетично провозгласила она. — Густаво Эрнесто, — я поцеловал даме руку. — Мой коллега, Грэм Джонс. Только он не говорит по-испански. — Не проблема, — защебетала она на английском, — я часто работала в Лос-Анджелесе, так что английский я знаю. — Она так соблазнительно улыбнулась Ковбою, что тот обомлел, и я с удивлением узнал, что он, оказывается, может краснеть. — Простите, господа, мне надо поговорить с доченькой, я вас покидаю, но надеюсь на скорую встречу, — она еще раз одарила нас ослепительной улыбкой и отвернулась. Я щелкнул пальцами перед лицом Грэма, якобы, чтобы привести его в чувство, на что он возмущенно зыркнул. Показав глазами на Лауру, я дождался понимающего кивка от него и сделал шаг. — Лаура, мы можем поговорить где-нибудь? — Она вздрогнула, и на секунду показалось, что она хотела отказаться, но затем кивнула и пошла вперед показывая дорогу.***
Мы сели в уютном кафе недалеко от больницы и заказали напитки. Лаура сидела тихо, опустив глаза в свою чашку. Я видел круги под глазами, бледную кожу, понимая, как, наверное, она переживала все эти дни. — Как Томас? — спросил я. — Плохо, — она вздохнула, — но все-таки лучше, чем было. И он узнал меня — я по глазам поняла, — в голосе слышалась надежда. Она затихла, а я не знал что сказать. Молчание, однако, затягивалось. — Лаура, — тихо позвал я, — вы ничего не хотите мне рассказать? — Она вздрогнула, но отрицательно помотала головой. — Вы мне доверяете? — Да, — она выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза. — Вам я верю. Я знаю, вы поможете нам. — Тогда расскажите мне хоть что-нибудь. Мне нужны зацепки. — Я не знаю, — она съежилась, — у меня нет никаких фактов. — Хорошо, — мягко сказал я, — фактов нет, но вы явно чем-то обеспокоены, кроме состояния Томаса. Она опять погрузилась взглядом в чашку и тихо вздохнула. Потом улыбнулась очень грустно, что аж сердце сжималось, и заговорила тихо, еле слышно: — У Томаса появились какие-то секреты от меня, — она подняла глаза, и я увидел блеснувшую слезу. — С самого начала мы решили ничего не скрывать друг от друга — нахлебались тайн. — Я кивнул понимающе. — Мы все-все друг другу рассказывали, но в последнее время, — она вздохнула, — он сменил пароль на своей почте и ничего мне не сказал. — Это все? — Нет, — она закусила губу и убрала прядку с лица, — ему несколько раз кто-то звонил, и он выходил поговорить. Я же говорю, — вымученно улыбнулась она, — ничего такого, но я чувствую, что что-то происходит. — Ее глаза опять застили слезы, я тихо сжал ее руку, пытаясь утешить, а она благодарно взглянула на меня. — А как к вам относятся его родители? — я решил сменить тему и заодно получить информацию. — Хорошо, — с нежной улыбкой ответила она. — Элена — замечательная женщина, она сразу приняла меня. Она добрая и душевная, ее нельзя не любить, вся прислуга ее просто обожает. Я однажды услышала, как одна из ее пафосных подруг сказала что-то на счет моего происхождения, так она холодно отрезала, что ее отец родился в бедной семье, а ее бабка работала прислугой, так что кого-кого, а ее таким не смутишь. — А Федерико? — Он тоже не препятствовал. Он уже начинал подготовку к политической карьере, так что невестка «из народа» стала для него хорошим вариантом, — я услышал в ее голосе горечь. — Вы не подумайте, — быстро сказала она, — он неплохой, просто он политик, — она чуть грустно улыбнулась. — А с Пилар вы общаетесь? — Немного, — она чуть смутилась. — Вернувшись тогда с виллы, мы все решили, что не будем выдвигать против нее обвинений. Она получила условный срок, а потом пришла к нам каяться. Ребята тогда сказали, что прощают ее, но общаться не будут. Потом ей понадобились деньги, и Томас стал помогать. И Пабло немного. Она даже попросила Томаса стать крестным сыну, — она чуть дернула плечами. — Он отказался. Нужно было уточнить еще кое-что, но я не хотел ее пугать. Потом все же решился. — Лаура, — осторожно начал я, — возможно, мой вопрос покажется странным, но вы знаете, как отец Пабло попал в тюрьму? — Его посадили за взятки, и Пабло в этом помог. — Даже если она удивилась, то вида не подала. Она рассказала мне долгую, грустную историю, в которой, оказывается, сама принимала участие. Слушая ее, как им — обычным школьникам — удалось победить мэра, и какой замечательный учитель был Миранда, я едва удержал усмешку — пусть все для них останется таким, как они себе придумали. Уходить не хотелось, но меня в больнице ждал Грэм, поэтому я проводил Лауру до машины и попрощался.***
— Пока мы едем, — сказал Ковбой, едва мы сели в машину. — Посмотри, прислали ли завещание. Я проверил почту и, увидев новое письмо, протянул свой смартфон ему. — Давай подобьем версии, — предложил я. — Итак, у нас несколько вариантов: месть Сальгадо, месть Эскурре-старшему из-за его политических, бизнес или журналистских дел. Надо, кстати, поискать, кто такая эта София О. Томас мог сам вляпаться в какую-то историю и, наконец, завещание Сальгадо. Если предположить, что где-то есть незаконный ребенок Томаса, то это такой мотив. Кстати, надо поговорить с Пилар. Все были уверены, что ее ребенок от Гвидо, но кто знает. — Плачь моя Алабама, — присвистнул в этот момент Грэм, читающий одним глазом завещание. — Ты знаешь, этот старик реально оставил Лауре пару миллионов. Долларов! — Серьезно? — невольно переспросил я. — Серьезнее не бывает, — он нахмурился. — Вот тебе мотив. — Но Томас-то тут при чем? — Как при чем? Старик на ладан дышит, а смерть единственного внука — лучший способ подтолкнуть его к могиле. — По-моему, ты чересчур мудришь, — сказал я резче, чем хотелось. — Слушай, я знаю, что ты благоволишь этой девочке, но давай я расскажу, что вижу я. — Хорошо, — кивнул я. — Ну смотри, девочка из бедной семьи, но умная — не с дури же она попала в элитный колледж на грант. Так вот, эта умненькая девочка сходится с преуспевающим хакером, ты говорил, у него были хорошие доходы. Затем она замечает, что нравится Томасу — гораздо более богатому чуваку, и уходит от этого, как-его-там? А — Гвидо. С Томасом она строит из себя ангелочка, пока он сам не делает первый шаг. Тут нарисовывается беременная подружка, и Лаура возвращается к хакеру — ну не оставаться же одной. Как только выясняется, что Томас свободен, она тут же перекидывается к нашему миллионерчику, который ее тащит по венец. Выйдя замуж, она налаживает со всеми хорошие отношения, но больше всего подлизывается к старику, который — вот сюрприз — самый богатый в этой семье. Ну как тебе история? — Никак, — хмуро ответил я. Я понимал, что он натягивает факты, но, возможно, в чем-то он прав, и мне даже думать об этом не хотелось. — Да ладно, не грузись, — он похлопал меня по плечу. — Я специально нафигачил все в одну кучу. Просто ты неровно дышишь к этой девчонке, вот я и пытаюсь прочистить тебе мозги, ё-маё. — Господи, — не выдержал я, раздражаясь, — скажи, тебя это в Гарварде так выражаться научили? — Не оскорбляй выпускника MIT упоминанием этого сборища пафосных снобов, — с апломбом сказал он и рассмеялся. — Кстати, что там с мэром, ты явно был удивлен. — Да, забыл рассказать, этот Серхио Бустаманте — отец Пабло, лучшего друга Томаса. И это тоже мотив, если Пабло узнал всю подноготную. Тем временем, мы подъехали к отелю.***
Проходя по фойе я увидел Костю, подавшего мне незаметный знак. — У вас гости, — прошептал он, проходя мимо меня, и показал глазами на экран своего телефона. Тут же мне пришло изображение непрошеного гостя. Я лишь улыбнулся про себя — я ждал их раньше. — Старина? — Грэм напрягся. — Все в порядке. Просто старые знакомые, — спокойно ответил я. — Иди в свой номер, я скоро свяжусь с тобой. Подойдя к своему номеру, я приоткрыл дверь, встав так, чтобы не «светиться на траектории» в проеме. — Добрый день, сеньор Эредия. Рад нашей встрече, — сказал я слащаво-душевным тоном.