***
Дом, в котором жили Эстер и Паоло (имена сказал Грэм), производил удручающее впечатление. Изначально он явно был добротный и ухоженный, но грязь и общая разруха уже давно захватили его. Мы отворили покосившуюся калитку, прошли мимо заросшего газона и, ступив на грязное крыльцо, постучали в дверь (мне, честно говоря, хотелось обернуть руку платком). — Кто там приперся? — раздался хриплый голос, и на порог вышел здоровый мужчина средних лет с заросшей щетиной. Когда-то он был довольно привлекательным и чем-то был похож на Томаса (если бы последний не мылся и беспробудно пил в течение долгого времени), но заплывшие черты лица и выражение недовольства всем миром сильно портили впечатление. — Кто вы? — он брезгливо сморщился. — Сеньор Орландо? — спросил Грэм. — Ну я, — рыкнул он, — а чё вам надо? — Здравствуйте, — сказал я, стараясь дышать через раз. — Мы из американской налоговой службы и расследуем преступления Рауля Сальгадо на территории США. Мы хотели поговорить с вами и вашей матерью. — Да ну! — радостно удивился мужчина. — Доигрался-таки старый паук. Заходите, мама уже не выходит, но поговорит с вами, — он постарался изобразить что-то вроде радушия и распахнул дверь. Мне категорически не хотелось, но пришлось пройти внутрь. Как и следовало ожидать, в доме везде царил бардак и запустение. Нас провели в дальнюю комнату, еще сохранявшую какое-то подобие уюта, хоть и требующую немедленного ремонта. Мебель была когда-то явно дорогой, хотя сейчас просилась разве что на мусорку. — Мама! — сын вломился следом за нами с грацией гиппопотама. — Эти люди — полицейские из Америки. Они хотят закрыть этого мудака Рауля! — Слава Господи, — закатила глаза старая сгорбленная старуха, выглядящая лет на сто, хотя по документам ей должно было быть шестьдесят. — Услыхал господь мои молитвы. Заходите, садитесь — спрашивайте. Наш дальнейший разговор занял больше часа, и все это время мы вынуждены были слушать жалобы этого неприятного дуэта. — И ведь не постеснялся — вытурил нас из своей фирмы, — разорялась Эстер. — Родную кровиночку оставил без средств к существованию. А ведь мы пахали на него день и ночь. — И денег не давал, — вторил сын. — Разве он не купил этот дом? — уточнил я. — Эту халупу, — фыркнула она. — Вы видели дворец, в котором он сам живет? Или эта стерва — доченька его? — Да, отхватила себе миллионера, а ведь ни мозгов, ни внешности, — Паоло буквально сочился злобой. Я вспомнил мягкую красоту Элены Эскурра и усмехнулся про себя. — И ведь злобная, как мегера. Это ведь она виновата во всем. — В чем? — спрашивать приходилось мне, так как Грэм отыгрывал американца, не знающего испанский, а английского эти люди, разумеется, не знали. — Так это ж она выжила нас, с***, — поперхнулась старуха. — Раскопала и побежала папочке жаловаться. И было б за что? Мы ведь взяли буквально чуть-чуть! Мы ж не виноваты, что этот скотский Рауль нам платил сущие гроши! — Вернемся к нашему расследованию, — мне хотелось выбраться из этого дома быстрее. — Когда вы последний раз виделись с Раулем Сальгадо или его семьей? — Вот тогда и виделись! — выплюнула она. — И век их нам не видать! Хотя говорят, дядя вот-вот помрет скоро, — ее глаза алчно заблестели. — Уж не забудет он в завещании свою единственную родню? — Не, Томас однажды приходил, — вдруг заявил сын. — Несколько лет назад. — А точно! Я еще подумала, что, может, хотя бы внук нормальным получился — денег нам подкинет. А, оказывается, он с родней просто пообщаться хотел. Без денег! — она воздела морщинистые руки, демонстрируя свое разочарование. — Вы бы видели на какой машине он приехал! А денег родственникам дать отказался. Мы и выгнали его взашей. Больше этот слюнтяй у нас не появлялся. — А вас кто-нибудь спрашивал о Рауле Сальгадо? — Только журналисты, но этот гондон заставил нас подписать бумаги о неразглашении и запрете давать интервью. А ведь журналюги хорошие бабки предлагали, — Паоло мечтательно закатил глаза. — Поэтому уже много лет журналисты к нам не ходят. — Ничего, — лицо старухи просветлело, — теперь вы его прижмете, скрягу этого. Поговорив еще какое-то время (и почувствовав себя так, словно мы с головой искупались в помоях), мы вывалились из дома. — Ну, — Грэм мрачно уселся в машину, — отсутствие результата — тоже результат. Этих мы точно можем вычеркнуть. — Но люди, конечно, неприятные, — я не удержался и передернул плечами. — Только такой джентльмен, как ты, может назвать эту мерзость «неприятными людьми»! — рассмеялся Ковбой и стукнул меня по плечу. — Ладно, поехали к Мариссе с Пабло. — А звонить мы ей не будем? — Грэм закатил глаза. — Ох уж это твое воспитание, — он воздел руки почти как Эстер Орландо. — Мы хотим визит вежливости нанести или инфу вытрясти? А? — Я кивнул, недовольно соглашаясь.***
Марисса и Пабло жили в небольшом симпатичном доме в колониальном стиле, расположенном в богемном, но престижном районе. После предыдущего дома мой взгляд буквально отдыхал от этого вида. Дверь нам открыла Соня Рей. Одета она была во что-то полупрозрачное, не оставляющее ничего для полета фантазии, однако, как ни странно, это не выглядело ужасно — провокационно, но приятно для глаза. И фигура у нее, надо признать, стоила того, чтобы ее демонстрировать. — Хеллоу! Как я рада видеть вас, господа! — тут же затараторила она по-английски. — Вы пришли к Мариссе или Пабло? — Здравствуйте, сеньора Рей, — мы по очереди склонились над протянутой рукой, а говорить пришлось опять мне, так как Грэм, по-видимому, потерял дар речи. — Господи, ну какая «сеньора Рей»! Когда вы так говорите, я чувствую себя старой матроной. Просто Соня, — она улыбнулась своей обворожительной улыбкой. — А вы разрешите меня звать вас по имени? — Конечно, сень… Соня, — вообще-то я не люблю фамильярности с малознакомыми людьми, но эта женщина — просто королева кокетства: разве можно отказать, когда тебя просят с такой улыбкой и такими сияющими глазами? — Ну что же я вас на пороге-то держу! Проходите, пожалуйста, — она грациозно шагнула в сторону и открыла дверь шире. — Пожалуйте в гостиную. Детки как раз там. Химена! — звонко выкрикнула она. — Принеси напитки гостям. Мы прошли в уютную гостиную, увешанную дисками (очевидно, какие-то награды Пабло) и застеленную густым мягким ковром. Помимо кресел и низкого столика тут везде стояли эти невообразимые бесформенные мешки, которые почему-то называются креслами, и людям предлагается на них сидеть. И ведь многим нравится. Нам, к счастью, были предложены места на человеческих креслах напротив ребят. Мы поздоровались и поговорили немного о самочувствии Томаса. — Он уже говорит, — счастливо улыбнулась Марисса. — И все помнит, — ее лицо на секунду омрачилось. — А то они нас пугали — и врач, и Маркос. — Маркос просто говорил о различных последствиях, — мягко возразил Пабло и взял ее за руку. — Все равно, они нас сильно пугали, — упрямо буркнула она и махнула рукой. У нее было очень забавное произношение, а вот Пабло говорил по-английски почти без акцента. — А вы уже были у него? — спросил Грэм. — Да. Мы заходили, правда, по отдельности. У Пабло была запись. — Ну, я же говорил, что скоро освобожусь, — устало сказал Пабло. — Тебе надо было чуть-чуть меня подождать. Но тебе, как обычно, не терпелось. — Пабло! — тут же взвилась она. — Наш друг был в коме! Коме, слышишь! Нас к нему не пускали! — Доченька, ну не нервничай ты так. Все хорошо, и Томаса скоро выпишут. И ты возьмешь у него интервью. — Интересно, вы будете брать интервью у Томаса? — поинтересовался я. — Ну, Томми об этом еще не знает, — смутилась она немного, но тут же упрямо тряхнула волосами. — Его все равно будут одолевать и не отстанут, пока не измучают. Уж лучше это сделает близкий человек. — Разумно, — улыбнулся я. — А вы сейчас в криминальной хронике работаете? — Если бы, — тут же вспыхнула Марисса и бросила разгневанный взгляд на своего парня. — Я — кулинарный эксперт. Пабло закатил глаза, этот разговор явно постоянно возникал в их быту. — Марисса ведет отчеты со светских мероприятий, — спокойно сказал он. — Ага! Рассказываю, кто во что был одет, и кто что ел, — ее голос звенел, и она патетически закатила глаза, заламывая руки. — Всем нужно с чего-то начинать, — улыбнулся Грэм. — Ну да. Вы же детектив? Вот представьте, что вы только и делаете, что ищете пропавших котят! — Она надулась, но мы с Грэмом не удержались и рассмеялись. — Я думаю, со временем вы заработаете имя и займетесь более интересными проектами. — Мне хотелось ее немного поддержать. — С такими церберами? — Марисса бросила грозный взгляд на Пабло. — Да они меня никуда не пускают! Я уже договорилась о командировке, — она повернулась ко мне всем телом, — и что вы думаете? Он, — указующий перст, — не пустил меня! — в ее голосе было слышно отчаяние. — В Сирию?! — вскричал Пабло, а я чуть покачал головой. — Это был бы шикарный репортаж! — Это был бы шикарный некролог! Твой некролог! — Пабло начал терять терпение, видно было, что это не первая их ссора по этому поводу. Тут раздался звон. — Ой, — расстроенно произнесла Соня, с деланной грустью глядя на осколки чашки на полу, — какая я неловкая. — Я невольно зааплодировал этой женщине про себя. — Вот вечно ты, мама, — забурчала Марисса, но подошла помочь с осколками. — Не трогай, ты же у меня неловкая — поранишься еще. Обе женщины вышли, и Пабло устало потер лицо ладонями. — Прошу прощения, что стали свидетелями этой семейной сцены. Марисса иногда просто невыносима. — Она действительно хотела ехать в зону конфликта? — спросил Грэм. — Да, она мечтает о карьере военного журналиста. Вы не думайте, что я такой самодур и деспот, — он грустно усмехнулся. — Я просто слишком хорошо знаю свою жену. Она ведь не будет сидеть где-нибудь в более-менее безопасном месте. Она попрется в самую гущу. А я слишком дорожу ею. Когда она только начала работать, она написала статью про молодежные группировки — каким-то образом умудрилась влезть туда и… — Он сжал кулаки, очевидно, оживляя в голове болезненные воспоминания. — Статья не понравилась одному из главарей, и он объявил охоту на нее. Это были ужасные несколько месяцев, — он судорожно выдохнул. — И как вы вывернулись? — с сочувствием спросил Ковбой. — Помог Томас, точнее, его дед. Вы встречались с ним? — он улыбнулся. — Старик сейчас, конечно, очень слаб, но до этого у меня перед ним поджилки тряслись — крутой дед. Но Томаса он обожает и на просьбу внука откликнулся. — И что он сделал? — прищурился я. — Не знаю, честно. Я спрашивал через Томаса, но ответ был «все в порядке — не лезьте». Я и не стал. Тем временем вернулись Соня с Мариссой. — Скажите, Марисса, Пабло, вы можете вспомнить какие-то угрозы в адрес Томаса? — решил я наконец-то перейти к вопросам. — Нет, — хором ответили ребята. — Хоть что-то можете вспомнить? — Ничего, честно, — после минутной паузы ответил Пабло, а его жена согласно закивала. Я глянул на Ковбоя — спрашивать сейчас про ее разговор с Томасом явно не имело смысла — девчонка бы уперлась и ничего бы не сказала. Нужно будет искать другой случай поговорить. Судя по тому, что Грэм встал, готовясь прощаться, он был со мной солидарен. — Ой, мне надо идти. У меня съемки, — защебетала Соня. — Пабло, дружочек, у меня куча реквизита, а водителю я дала выходной. Ты можешь поехать со мной и поработать грузчиком? Это буквально на пару часов, — попросила она с самой милой улыбкой. — Но… Соня, — замялся парень, — мне же надо в студию. Я сейчас позвоню, попробую перенести… — Сеньора, позвольте мне побыть вашим помощником, — Грэм встал и галантно поклонился, а я не удержался от ухмылки. — Ой, это, наверное, неудобно, — произнесла она, но по глазам я видел, что она не против. — Ни в коем случае не воспринимайте мой жест обременительным для меня. Это будет для меня величайшей честью. — Оказывается, когда надо, он и так умеет выражаться. Мы попрощались, и я сел в машину один, а Грэм, довольный как кот, пошел за Соней в ее машину. Глядя на его восторженное лицо, я не смог возразить.***
Рик стоял у входа в гостиницу и курил. Увидев меня, он весь сжался, но шагнул вперед. — Есть разговор, босс. — Говори. — Что-то в его голосе заставило меня напрячься, но Рик молчал, напряженно затягиваясь и глядя куда-то сквозь меня. — С каких пор ты куришь? Я думал, ты давно бросил. — Бросил, — задумчиво протянул Рик и выкинул недокуренную сигарету. — Так, соберись и скажи, в чем дело. — Я уже начал терять терпение. — Босс, ты мне доверяешь? — вдруг спросил он, глядя прямо в глаза. — Доверяю, конечно, что за глупый вопрос! Давай, выкладывай, что у тебя на уме. — Да, рассказывать, по сути, нечего. У меня нет никаких фактов, чтобы доложить что-то конкретное. Но моя интуиция орет благим матом, как сержант на построении. — Он воткнул пятерню в свою короткую стрижку и выругался себе под нос. — И что тебе говорит твоя интуиция? — внутреннему чутью своего главного боевика я всегда доверял. — Ковбой… с ним что-то не то, — он вздохнул и рубанул воздух рукой. — Он что-то темнит.