As If It's Your Last

— Товарищи хёны, к захвату готов! — ответственно отрапортовал Чонин, проводив Феликса взглядом, но потом сам подхватил под руки Чана и Уджина, и маленьким настырным танком отбуксировал их в гостиную. Там их встретила картина маслом: прямо по курсу симпатичный мальчик, курса, кажется, со второго, окруженный третьекурсниками, пытается попасть мячиком хотя бы в один стакан в бир-понге, но промахивается, сам над собой хихикает и отмахивается от утешающих его поклонников. «Я видел порно, которое начиналось точно так же» мелькает в голове у Чана, и они с Уджином понимающе переглядываются. По углам уже «близко общаются» несколько парочек и одна… тройка? , а все возможные поверхности, как павшие в Куликовской битве, занимают пустые и полные бутылки, пластиковые стаканчики и нехитрая студенческая закуска. — Иногда мне кажется, что я для такого слишком стар, — с сомнением тянет Уджин, пока Чонин их тянет тоже — к ближайшему дивану. В это время группа «Хёнджин и веселые подружки» немного сдвигается, и они почти сталкиваются с незнакомым парнем, на вид не старше девятнадцати, который при виде Чонина задиристо улыбается и ненавязчиво отпихивает Уджина плечиком, чтобы скользнуть на его место и закинуть Чонину руку на плечи. — Нини! Какая встреча! — при более близком рассмотрении стало понятно, что неожиданный собеседник уже неплохо принял на грудь, но усиленно пытается сохранять состояние стояния. Эту задачу для него также осложняло то, что Чонин, не оценивший попыток к сближению, капризно наморщил нос, и отпихнул парня от себя. — Уджин-хён, Чан-хён, это Ким Сынмин, — пробурчал он откуда-то из-за плеча Уджина. Уважительное «хён» по отношению к Сынмину у него как-то зажевалось. — Непонятно, конечно, кто вообще привел с собой этого недоразвитого: для них есть специальные учреждения — спортбары там, паблики «тян не нужны». — Да ладно тебе, Чонини! — обиженно надулся «Ким-Сынмин-уходи», и попытался выцарапать подростка из-за плеча Уджина. Тот взглянул скептически, и с нежностью Фемиды придержал развоевавшегося поклонника на месте. — Ну-ну, будет тебе, Ким Сынмин, — легкую сочувственную усмешку в его голосе мог бы услышать только очень хорошо знакомый с ним человек (см. Бан Чан), — маленьких грешно обижать, за это ставят в угол и на пересдачи отправляют. Сынмин, казалось, не сразу понял, что его остановило и почему он двигается по направлению к Чонину, а тот ну никак не приближается. Еще полминуты у него заняло осмысление претензий, на которые он тут же предъявил встречные: — Да кто ж его обижает? — возмутился он. — Я его уже два месяца на свидание зову, с тех пор как нас Феликс познакомил, а он все равно морозится и не идет. Упомянутый Феликс, как черт из табакерки, выскочил из-за спин хёнов, уже без пива, но с Чанбином в качестве багажа и с выражением долготерпения на лице. — Сынминни, ты опять страдаешь? — сочувственно поинтересовался он. Чанбин, как опытный сайдкик, зарулил с другой стороны, и вдвоем они нежно отбуксировали его к дивану, оставляя за спиной святую троицу отца, сына и святого Уджина. На диване уже полулежа царствовал Минхо, закинув ноги на спинку, попивая водку с рэдбуллом, и распугивая взглядами оскорбленной королевской особы Хёнджинову свиту, залетные парочки и, скорее всего, даже мировой кризис. Чанбин, однако, ничтоже сумняшеся сбросил свою опечаленную поклажу рядом, и дружелюбно поинтересовался: — Хён, ты ж не занят? Мы оставим его тебе тут, хорошо? — и за руку утащил Феликса в хозяйскую спальню — практиковаться в языке. Минхо смерил свалившееся практически на голову счастье оценивающим взглядом, снисходительно кивнул и переложил ноги на колени Сынмину. — Эй, жертва раннего взросления, — промурлыкал он, — хочешь расскажу тебе про своих кошек Суни, Дуни и Дори? Сынмин тупо уставился на невесть как оказавшиеся у него в поле зрения конечности, а затем его взгляд проделал долгий путь от ног Минхо, до его царственного лица. Парень подозрительно прищурился. — Слушай… а ты это, не тот разве, который это… ты короче с профессором вроде спишь? — невнятно пробормотал он, за что заработал раздражённый взгляд и тычок пяткой в живот. — Тебе зачем? Хочешь присоединиться, или сам запал на Че Хёнвона-щщи и теперь устраняешь соперников? — атмосфера резко потеряла томность, но ноги Минхо с чужих колен пока убирать не стал. — С-с-с… Хёнвоном? — осоловело поинтересовался Сынмин, снова рассматривая шикарные ноги, которыми Минхо щедро одарила природа, и которыми Минхо так же щедро одарил ими самого Сынмина. — Не-е… с ним точно не хочу. Он улыбается как маньяк, и про Хэмингуэя говорит скучно. — Вот как? — Минхо снова добавил в голос низких ноток, подвинулся ближе и поднял лицо Сынмина к своему за подбородок. — С кем же хочешь тогда? — он приподнял бровь и загадочно улыбнулся. Сынмин зачарованно смотрел в темные глаза на кукольном лице парня, который уже практически сидел у него на коленях, пока вдруг его лицо не исказилось расстроенной гримасой. — С Чонини хочу! — обиженно заявил он. — А он не идет на свидание! Минхо в голос застонал и треснул Сынмина по лбу, откинув голову на спинку дивана в выражении скорби по тварям Божьим, неразумным. Где-то там, на коленях у третьекурсника, до слез ржал один подпивший Хёнджин.

***

В это время Джисон, который замечтавшись, проехал нужную остановку, и теперь уже был не fashionably late, как выражается Феликс, а просто опаздывал к моменту, пока что-то жидкое и горючее еще остается на столах, а отмечающие — в сознании. Не дождавшись лифта, он бодрым галопом взбежал на лестничную площадку, мимоходом помахав ручкой на дверь вечно подсматривающей в глазок соседки, и, не утруждая себя стуком и прочими манерами для излишне воспитанных, ввалился в квартиру Чанбина и Феликса. Сразу в гостиную проходить он не решился, и решил начать поиски жизни, а также пропитания и алкоголя с самого надежного места — кухни. На кухне хозяев квартиры не обнаружилось, зато там нашлись Чан-хён и Уджинни-хён в компании какого-то выпускника детсада. Джисон нашел эту свою мысль невероятно уморительной и поспешил ее озвучить, за что тут же огреб подзатыльник от Чана и язвительную ответку от мелкого пацана («Чонини», как ласково — слишком ласково, по мнению Джисона, — представил его Уджин). Джисон не решился и дальше испытывать судьбу — рука у Чан-хёна была тяжелая, а разочарование Уджина, если уж ты умудрился его разочаровать, — и того тяжелее. Поэтому, он дружески увел у Чонина бутылку пива, — «Школьникам такое нельзя, мелкий», потрепал его по волосам и двинулся социализироваться к людям. К людям пьяным, а оттого — ну очень уж социальным, как заключил он, чудом увернувшись от пошатывающейся девушки, которая попыталась затянуть его в приоткрывшуюся дверь ванной. Переход из полутемной прихожей в ярко освещенную гостиную легко Джисону не дался. Он зажмурился и наощупь шагнул в дверной проем. Дальнейшее вполне можно было демонстрировать в блокбастерах под опасную музыку и взрывы на фоне: запнувшись о кого-то, кто благодаря возлияниям уже потерял гордое звание «человек прямоходящий», Джисона неотвратимо, как танковую башню, шатнуло на ближайшую группу людей. Те достаточно бодро для людей с таким количеством промилле в крови, шарахнулись в стороны, и повстречать бы Джисону лбом пол, если бы один из играющих в бир-понг не оказался слишком занят издевательствами над лучшим другом и взаимной демонстрацией средних пальцев. Хёнджин не понял, откуда пришла опасность и не услышал крика «вспышка слева», но с ног его сшибло нечто очень тяжёлое и будто бы состоящее целиком из острых костей. Оказавшись на полу он все ещё потирал пострадавшую голову и мысленно пересчитывал синяки, когда тяжесть с него чуть приподняли, и в притихшей гостиной на удивление ясно раздалось изумленное: — Ты?! По ковру покатилась бутылка пива, немилосердно разливая свое содержимое, но это уже мало кого интересовало. Джисон и Хёнджин, с одинаково шокированными лицами, не отрываясь смотрели друг другу в глаза. — Пиздец, — лаконично заключил выглянувший из спальни Чанбин. Публика молчаливо согласилась.