Душа Дракона

Растирая опухшие после сна глаза, облизывая пухлые губы и поглаживая блестящие медные пряди, на мгновение вспыхнув огнем по всему телу, она, подобравшись к краю невысокого обрыва, смотрела на нависшую в небе тучу, будто проглотившую солнце, на каменистую долину, в которую ей предстояло спуститься, неся за собой жар разрушений. Правая ладонь ощутимо чесалась, но не так сильно, как раньше, когда впервые на ней обнаружила себя металлическая отметина. – Ты должна быть сосредоточенной, сфокусированной ежесекундно. Я не в состоянии толком помогать, как раньше, боюсь, сил не хватит оставаться с тобой всецело, но уже чую первую жертву нашей мести и укажу путь. Посмотри, там, на возвышенности. – Это… эльфы? Так много. Откуда они тут? – ей не хотелось идти, страх и тревога тяжестью его слов оседали на сердце, а то гнало их по всему телу. – Какая разница. Зло привлекает зло, я предупреждал, мы не единственные, кто пришел поквитаться с навредившими нам с тобой. Ты не передумала же, да? Не хочешь идти сейчас, есть время подождать. – Я… путь вперед может не быть разгадкой, может, нам вернуться назад? – Это шутка! Ты сильна как никогда до. Вперед. Ты также видишь их? Я все еще не рассмотрел его. Но ощущаю по запаху, что он там. Где старик в островерхой шляпе. – Это старик? Это он виноват в… – Тот, кто рядом с ним. Этот слизень проворен и незрим, проговорился как-то, что его избрали для счастливого числа, но зловоние старика я тогда почти не ощутил. Принюхайся, два разных запаха, улавливаешь? Первый удар нанесем туда. Эта загадка не давала мне покоя бессовестно долго. Давай. Используй древнее пламя как оружие, сделай его плотным словно сталь. Выпусти нашу ярость на свободу. Пусть все сгорит! Ты готова? – Только… Говори со мной. – Ты неисправима, – голос подгонял ее, и будто в унисон ему правая ладонь с посеребренной, как обозначили его мысли, отметиной изошлась жутким зудом. – Как же чешется, что же это… – Просто ладонь, как чешуя дракона – перепаянная магией плоть, перенасыщенная серебром, и ничего серьезного. Заживает, не чеши. – Серебром? Чешуя дракона?! Ты видел драконов вблизи? – Можно и так сказать. Мне жаль, что ты не помнишь, от чего этот знак, но нам некогда останавливаться на этом. Потом вопросы. Повторяю – ты готова? Она могла бы поклясться, что они улыбнулись вместе, словно единой истинной душой. Ее руки задрожали на короткое время, поднимаясь на уровень высокой груди, взрыв, кажется, родившись из самого сердца, сотряс молоко плоти, и вот вспышка озарила ее, поднимая в воздух молодое тело и алые локоны, сняв неуверенность дрожи. Огненная сфера, окружая ее прозрачной завесой, затрепыхалась сизо-желтым пламенем, когда глаза, налившись янтарем, вертикально перечеркнулись по нему узкой тьмой зрачков и остановились взглядом на стволе, у которого она проспала несколько ночей подряд, укрытая его сорванными, сожженными ее огнем ветвями. – Жестоким, плотным сталью, Лиа! Раскались им добела! Занимаясь у основания ствола, огонь покорным неистовством побежал по дереву, силясь будто вырвать его из земли. Протянутыми к нему руками она уверенно управляла стихией, а та, выгибаясь кольцом, закрутившись и поддавшись, затянулась в петлю у корней, срезав огненным лезвием дерево у широкого основания. Температура в удерживающей ее сфере за эти недолгие десятки минут, пока создательница приводила в действие все, свои теперь, силы, росла непостижимо, обращая редкий песок под ногами в стекло. Ставшее теперь орудием массивное бревно затрепетало в воздухе спиралями огня, поворачиваясь все быстрее вокруг своей оси, грохоча и разметав хлопком от новой вспышки пыль. Резким движением головы, казалось, малейшим только взглядом, оно было направлено ею прямо в тучу, живую, летевшую отчетливо не по ветру, в сторону указного голосом запаха. – Отсюда начинается твой дальнейший путь! Ничего не бойся. Я с тобой. Обрушив оскалившийся отрог оврага волной искажающего воздух жара, выжигая чахлые сухие травы, она ринулась ниц, приземлившись и продавив ударом падения изогнувшейся на миг сферы твердь до углей и широких трещин. Разворачиваясь медленно и паря в сторону холма, зорким янтарем взгляда подмечала, как метнувшееся ее волей огненное древесное орудие вошло в облако зависших над возвышенностью эльфов крылатых тварей. Достигнув позиции, чтобы доставать созданную из жизни смерть, она прищурилась, целясь в сгорбившийся силуэт, взмах руки – и темное в туче заискрилось раскатами огненных всплесков, ссыпаясь пламенным дождем на головы разбегающихся под ним лучников в блестящих крылато-узорчатых доспехах. Пламенем проникая во встречающиеся поддавшиеся злу сердца каждой твари, разрывая их изнутри, ей удалось выправить безостановочно сталкивающийся с летучим отродьем ствол к земле, к источнику запаха, загадки теперь для них обоих, что находилась рядом со стариком в сером балахоне. – Мне не хочется поранить тех, что стоят рядом с ним. Старик тоже… виновен? – Да. Уже в том, что стоит рядом. Хуже не будет? Думаю, он отжил свое и зря притащился к Одинокой Горе. Пусть заплатит за эту оплошность жизнью! Да и не просто так он устроился вблизи с загадочным существом, первым, кстати, нарушившим мой покой. Ну, то есть наш. Друзей надо выбирать осторожней или не выбирать вообще. Покарай обоих! – Вот как? Твой покой? А что, если я подойду и выспрошу у него все про тебя? Про нас! - голос раскатисто засмеялся мыслями, будто завидев тучу стрел, выпущенных в огненное облако тварей, насаживающихся на древки в воздухе охваченными огнем тельцами. – Хочешь попробовать? Давай! Я посмотрю на это! Как они расскажут тебе о высокомерной глупости эльфийских воинов свистом серебряных наконечников! Они не нападут первыми, но твои действия будут для них очевидной провокацией. Трусы и эгоисты. – Но… Почему нет? У меня ведь даже нет оружия! – Ты сама – оружие. Дополнительным ответом на поднятые вопросы стал очередной град стрел, но влетающий, к удивлению той, в сферу ее пламени, хрипло ломаясь, они будто таяли огнем, выгорая и оставляя за собой рваные продолговатые прорехи, широкими прогалинами ярких вспышек пробивая магическое полотно, дотлевая останками на земле. Приступ чужой ярости охватил ее разум, вытолкнув наскоро из тучи живого огня дерево, которое усилием далеко не собственной воли она швырнула огненными взрывами к серой фигуре, что попыталась встать с колен, пронзительно крича в стороны, но отскочить не успевая. Оно столкнулось с землей ровно в том месте, где только стоял старик, подняв в воздух клубы пыли и пламени, разметав близлежащие постройки и пару эльфийских лучников, истерично начавших отчетливо и звонко произносить одно и то же имя. – Ты… убийца. Мне жалко его. Это сделал ты, не я. Так теперь ты нашел, что искал? Надеюсь. Отгадку?! – Допустим, эту вину я возьму на себя. Это странная магия. Он все еще невидим… нам. Хоть и точно мертв. Надо бы подойти и проверить все, но… нет времени. Считай, что я и не искал! – Ну вот потому и не нашел! И тебе не жалко старика? Слышишь, его имя тебе не знакомо? – Перестань смешить. Ты сводишь меня с ума. Становится сложно соображать. Гэндальф, Гэндальф… Может быть. Все так смутно. Смех расслабляет… – В данном случае все это вполне оправданно, учитывая, что ты гость в чужой голове. Мне не хочется идти дальше, видеть смерть… твоего необузданного гнева. – Ты привносишь смуту сомнений в мои мысли, девчушка. Наши. Я хочу, чтобы ты остановилась. Давай закончим все сегодня, и я отпущу тебя. Ты снова все забудешь. Это единственный выход. – Забуду? Так это ты в ответе за то, что я не знаю прошлого? – Мне известно только, что ответственность лежит на нас обоих. Но ты можешь заново попробовать забросать меня бесполезными домыслами о добре и зле. Воспылав полетом сферы от очередного удара стрел, латая пробитые прошлой их атакой дыры в ней усилием мысли, отвлекая от напряжения раздумий, их взору открылась удивившая обоих картина: долина начала заполняться невиданным раннее числом войск людей, орков и варгов, перекрыв путь к горе и обступив за десяток минут продолжительным сражением неизвестную ни одной стороне голую девицу, которая, как казалось тем, вот-вот сгорит заживо под невесомыми, зашипевшими и постукивающими по железу брони и оружия каплями начинающегося дождя. Эльфы на холме, среагировав на это, собрались вместе после огненного натиска, рухнувшего на их укрытие, унесшего странным чудом лишь старика и неизвестную, похоже, даже им жертву, что находилась рядом с ним. – Эти немощи заполонили всю дорогу, придется идти по головам. Они не дадут вскрыть ворота, пока живы твари из Гундабада. – Гундабада? Ворота? Откуда столько войск? Нам нужно внутрь? Что нам… мне делать? – Гоблины, орки и варги. Пришедшие оттуда, из древних недр названной мною горы. Признаюсь, я не ожидал такого развития событий – наши враги разворошили осиное гнездо! Но это не помеха для тебя, предай их огню! Остальных по усмотрению. Продвигайся сквозь войско. Людей, эльфов… и гномов можешь не трогать, они сообразительные и, думаю, на тебя скопом не полезут. Но если решатся… Да и ты странно выглядишь. Сомневаюсь. Нам нужны те, что за вратами, видишь, там, далеко у подножия горы. Я укажу тебе на них, когда выхвачу их запахи из вони скопища бесчисленных тел. – Мы тут до вечера, ты это понимаешь? Мне хватит твоих сил? – Для истины времени не жалко! Я все рассчитал. Не жалей никого! – Какая нарочитая глупость и высокопарность. – Найдешься наглостью спорить? В пылу диалога они упустили из виду, как кривые ятаганы и копья толпы уродливых зевак из орочьих отрядов, что замаршировали под ними, сгрудившись под сферой, нещадно потея и источая смрад, начали просовываться и скрестись о ее пятки, накаляясь тут же докрасна и обжигая руки своих обладателей. Послеполуденное солнце, покинув зенит, повисло над долиной, устланной полотном непонятно откуда взявшейся мороси, заслоненное размытой по небесам тучей охваченных огнем летучих мышей, которые подчинялись теперь пламенеющей воле иной силы. Она не в состоянии была выжечь их всех, но причинять страдания и убивать, осыпая на головы пепел и устрашая врагов пробивающимися лучами светила – вполне. – Кстати, ты так свое имя и не вспомнил? – взмахами рук и бросками взгляда она продолжала плавить кривые клинки, обдавая орочьи головы и тела, над которыми те были занесены в ударе, желтыми брызгами тающего шипящего металла. – Зачем оно тебе? Ты вольна обращаться ко мне беззвучно, как никто другой. – Значит, вспомнил? Уходишь от ответа? – Загадываю загадку! И хватит чесать ее уже. – Не могу, зудит жутко… – Этот металл, что был в твоей руке… – Что это было? Серебро? Скажи, – обезоруженные и раненые улепетывали от нее, протискиваясь в толпу позади и выставляя вперед следующих, закованных в броню, что тут же глухо шепталась об их кожу касаниями, раскаляясь. – Медальон. Из серебра, да. И хорошо, что только он, нам повезло, что металла было так мало. – Странно. Ты помнишь все так обрывисто? – Вспоминаю. Только вспоминаю. Но все это неважно. Ни сейчас, ни потом. Бледные кожей и смуглые до черноты, с протезами вместо рук и ног, с пластинами и железом в черепах и спинах, огромные и низкорослые, все новые и новые атаковавшие ее гибли от пламени, не в состоянии отвлечь от пасмурных, как и непогожее небо над ней, мыслей. – Если бы металла было больше, тогда я… мы бы… – Слева! Здоровый слева! Да. Но этого не случилось. Не распаляйся на бесполезные цели, как и мысли. Я ощущаю дрожь в мускулах. Пощади силы. Я… Мы не должны позволить удрать тем, кто за воротами. Час сгорал за часом в бесконечной, казалось, бойне, где напуганные люди и эльфы спасались бегством, не от врагов, от огня, что вырывался из гнилых зубами ртов гоблинов и орков, сжигал шкуры варгов, перерождая тех в пепел вместе с нередкими всадниками. Но за ними появлялись все новые и новые, покорно идя на убой огненной стихии, обращаясь в тлен поодиночке или группами, наваливаясь друг на друга курганами из трупов. – Используй тела как щиты. Сфера слишком слаба, она не защитный механизм, лишь атакующий, да и воздуха твоих легких слишком мало, дабы поддерживать ее постоянно. – Мне совсем не хочется убивать людей и эльфов. То, что я защищаю их? Ты не против? Несколько эльфийских и человеческих воинов в блестящих своей и чужой кровью латах, оказавшись почти на краю смерти, окруженные варгами и орками, широко раскрытыми глазами следили за ней, повисшей в израненной огненной сфере над теми, кто сулил им беспощадную расправу. Не в первый раз и не в последний на ее глазах за несколько часов. – Как пожелаешь. Лично мне все равно. Они здесь по той же причине, по какой был когда-то я. Уверен. Проливают кровь из-за тех… что заперлись под горой, присвоив… чужое. – Ты бы пощадил их? Не тех, за воротами, а этих, испуганных, но готовых умереть за свои идеалы? – Мне не было бы до них дела. Думаю, что нет. Сжег бы каждого в единой братской могиле, тлеющих с врагами рука об руку. С хлопком по-детски ударив в ладони, разрывая продырявленный кокон окружавшего ее огня, его кусками, словно материей щупалец, пламя затянулось на варгах и орках. Поднимая тех над землей, швыряя в собратьев поодаль, насаживая на острые лезвия и поджигая, синхронно подкидывая вверх все новых жертв, словно запустив цепную реакцию волны смертей, необъяснимо, незримо калеча точно выбранных разумом, ловила в объятия забвения вопящих врагов разумная магия. В какой-то момент люди уже перестали бояться ее, как и эльфы, и гномы, спустившиеся с гор спустя пару часов, в то время, когда стая мышей, огромным облаком нависшая над долиной, почти полностью выгорела, потухнув под дождем. Некоторые пытались заговорить с ней, что-то кричали или изумленно смотрели, оценивая взглядом оголенную и призывно дразнившую их воображение красоту женского тела. Иногда даже забывая о битве, пропуская подлые удары, что должны были отнять у них единственное ценное, то, что она оставляла им безвозмездно по воле голоса в голове. Но ей был не интересен никто из них, отвага и преданность, не имевшая для нее никакого смысла, хотя она и спасала их, жизнь за жизнью, толпами поднимая к пылающему огненным дождем небу изувеченных, как он называл его, Черным Врагом, тварей. Только он, существовавший внутри ее разума, кричавший об опасности распахнутых челюстей справа и рассказывающий об опускающейся на нее секире сверху, становился все более важен и ценен, непреодолимо далекий и тем самым оказавшийся вдруг родственно близким. – Они… окружают меня, снова и снова, – металлическим привкусом вскоре начал отзываться страх и усталость из переносицы в першащее горло, а в виски забились пульсом иглы жара, закружив голову. – Все хорошо. Скопи пламя под собой, сожми его и разом выпусти. Давай. Мимолетно и неистово! Ты сможешь… – на миг под ново вспыхнувшей сферой, поднявшей ее воздух, разразился, раскатываясь, взрыв, лишь только она облекла совет в практику. Подброшенная вверх сфера врезалась с ней обратно в фейерверк разорванных огнем трупов, придавив останки к земле, но все же одному лезвию удалось ранить ее, проскочив неглубоким порезом по обеим икрам. – Не сдавайся. Используй ее как оружие. Коснись ее, физически ощути разумом. Ты не в состоянии метать пламя сама, как мог я, слишком мелкая телом, но ты способна управлять огнем мысленно. Помнишь? Как не способен был я, на коротких дистанциях, но ты сильна. Примени мой дар, направь, как учил! Дрожащая девичья рука боязно растопыренными пальцами коснулась огненный ткани того, о чем он просил, и в момент по сфере от верхнего и нижнего полюса побежали, словно реки, сизо-оранжевые всполохи, сдув под ней в пыль некрупные камни – Окунись в пламя мыслями, да. Почувствуй его. Почувствуй… меня! – ударившие по огненной поверхности волны откинули на плечи рыжие пряди, изменили направления испаряющихся дорожек пота на юном растерянном лице, заставляя ее зажмуриться от вспышки у зудящей все еще ладони, лежащей на грани живого пламени. – Что ты делаешь? Не будь пугливой и косной, открой глаза. Я не смогу помогать вслепую, Лиа! – в раскрытой веками зелени глаз отразились разбросанные взрывными волнами эльфы и тлеющие зияющими насквозь ранами орки. – Ты в безопасности. Я тут. Сокращаюсь твоим сердцем. Не бойся, продолжай. – Меня… разрывает изнутри невыносимое давление. Не хватает воздуха, воздуха, будто тону… Погоди… немного… Что со мной? – словно протирая огненное стекло, она, повинуясь его мыслям, сначала только блестящим металлом серебра в ладони, но вскоре и второй рукой заделывала разводами кляксообразные дыры быстрыми и разными по направлениям и скорости жестами. – Хочешь, отлети в сторону, отдышись? Глубже, слышишь, дыши глубже – дай пламени в легких свободу, иначе оно убьет тебя. Мне знакомо это. Но все под контролем, веришь? – юркие тонкие пальцы собирали пламенные пятна на покатой поверхности в шары, которые будто сами собой вышвыривались прочь, вибрируя воздухом от альянса с все более властными, но изнуренными движениями девичьих рук и раскрепощенной ими стихии. – Нет. Я вполне в силах. Все хорошо, – попытка обмануть его вышла не совсем удачной, тени расстройства и озабоченных раздумий заволокли голос разума у ее мыслей, но тот отбрасывал их от себя, словно она врагов, перекидывающимися спиралями огня, стараясь не унывать сам, подбадривал ее порождая все больше ярости и сомнений от близости к ставшим настолько достижимыми воротам Эребора. – Фокусируя, направляй огонь точнее, как тогда в лесу – превращая в пепел одни ветви и не задевая других. Так ты сохранишь больше сил. Твоя честность, знаешь, забавляла больше. Но… Лиа? На мгновение ей стало дурно, в глазах переливами дождя потемнело от становящейся сыпучей картины мира. Она вновь увидела их – две мрачные тени, искаженные отражением. Женщина в черном, ей удается разглядеть ее, как и старика с таким знакомым голосом из прошлого, близкого и родного. Но по ним бегут реки черного дождя, глушат и не дают различить забытый разговор, связанный с чем-то потерянным. – Лиа! Лиа!!! Будь со мной! – она ощутила страх голоса, его злобу в сознании, понимая, что он тоже видит их и напуган не меньше, крича ей, что есть силы, желая сжечь все, представься ему такая возможность. – Не стоит грустить. Придать жизни смысла также непомерно сложно, как и создать новую. – Не одно ли это и то же? – пара соприкасается силуэтами и все быстрее начиная блекнуть, разрезаемая будто истинными чертами мира перед мутными от слез глазами и пропадая последними фразами. – Пройти и увидеть – не одно и то же? – Прописная истина. И что их ждет? – Терпение, и узнаешь. Наверно, каждого из нас ждет подобное. Вдруг это что-то большее – не конец, и приведет когда-нибудь к новому началу? – Когда они вернутся? – женщина берет старика под локоть в момент последнего мига их четкого отображения, когда голос в ее голове почти ревет. – Почувствуй небо, Лиа! Приди в себя! Эти беспечные людишки, эльфы, гномы. Они так боятся потерять нелепую веру в хорошее, доброе, светлое. Не будь как они, будь сильной, и правда мира не сломает тебя, не завалит обломками надежд и легкомысленных чаяний. Не смотри назад. Там нет спасения, я говорю тебе, я видел! Послушай! – Ты мог летать? Небо. Почувствовать небо. Я чувствую его… в тебе. Но пламя подо мной. Тянет вниз. – Это они! Уже почти все! Посмотри. Не могу поверить… твоим глазам. Они сами вышли наружу. Безумцы! – ее взгляду, четкому и избавленному от наплывов и искажений изнуренного разума, попались выскочившие к подступающей толпе орков тринадцать фигур, но больше ее удивили странные эмоции близкого сознания, встревоженного еще больше голоса. – Я вижу! Ты не рад? Это… –… гномы! – Но как же? Я запуталась. – Вот причина моего молчания. Ты бы несомненно отказалась проделать весь этот путь, скажи я сразу, что предательство настолько глубоко проросло корнями в мир. Кто был виной уничтожения города на озере. И ничто не спасло бы его, осталась только месть. Наша с тобой. Враг прячется там, где его совсем не ждешь. Ведь так было с самого начала. Быстрым полетом она направилась к низкорослым, но почти что под стать ей в высоту гномам, что высыпали из-за баррикад врат Одинокой Горы и тут же были взяты в кольцо перегруппировавшимися силами противников, которые волей случая были ближе, чем устремленная к ним месть. Образ того, что они вот так вот просто упустят цель всего долго пути, цель безумия, творившегося в голове день за днем, которое окрасило сегодня землю в багровый и огненный, испарив воду и затмив солнце, передалась из его мыслей в девичьи. Ей захотелось закричать в голос от несправедливости, но он помешал ей. – Не позволяй им, Лиа. Это должна быть… ты. – Я не могу поверить, что это они, мы… бессильны что-то исправить? – Мы здесь, чтобы что-то сделать. Судьба привела нас сюда, единых телом, а с недавних пор и помыслами. Стремительно паря над землей, вскидывая то одну руку, то вторую нарочито небрежными движениями, в унисон которым воспламенялись с разных сторон разгромленные огнем войска Гундабада, она подлетела к месиву единственной, кажется, ожесточенной не выигранной еще битвы у недюжинных величиной врат Эребора. Еще несколькими неуклюжими взмахами пальцев выжигая изнутри и снаружи здоровенных орков и гоблинов с длинными саблями, зеленокожих лучников, кряхтящих от досады и не успевших толком усесться для выстрела с колена, чтобы точно прицелиться, а лишь ударившихся о стены волнами огня, она приблизилась к трем гномам, которые стояли ближе всего. Один из них, темноволосый, с темно-синими глазами и вспотевшим лицом, с готовностью поднял перед собой окровавленный меч, но к его плечам быстро прижались, закрывая грудью, еще двое: кареглазый, совсем молодой с натянутой от стрелы тетивой лука и широкой улыбкой на лице, и светловолосый, с причудливыми по краям губ усами-косичками, концы которых были зажаты угловатыми гномьими украшениями. Она с недоумением во взгляде смотрела на них, поворачивая голову то в правый, то в левый бок, пытаясь осознать, как же гномы могли устроить все это. Их испуганные и нетерпеливые взгляды в отместку будто скользили по ее нагому, опустившемуся стопами на землю телу, ноздри всасывали дымный аромат рыжих волос, улыбки выгибающимися от эмоций на лицах бровями попеременно выражали не то злобу, не то скрытое восхищение. Удивления и неясности у нее в голове рождалось настолько много, и те сталкивались в сознании с инородной внезапной неуверенностью голоса, что та обронила первые слова, обращенные к нему, наконец-то нарушив тишину, вслух, чем заставила троицу, пялившуюся на нее, отшатнуться, раскрыв от ужаса глаза. – Это они? Ветер, хлещущий порывами по ушам, огонь, пожирающий орочьи тела, сладко потрескивающий, насытившийся и вплетающийся языками в зловонный дым, сопровождали неловкое молчание и раздумья каждого. Голос, она чувствовала, что он все еще с ней, слабеет от неведомой ей причины, замешкавшись в нерешительности, поддается похожим на ее мысли, но своим сомнениям. Следующие слова она уже не проговорила вслух, но почти кричала эхом разума. – Почему ты молчишь? Я не высеку и искры из пальца до той поры, пока не услышу ответа. Это они? Я… что будет, если я не стану?! – Сверши предначертанное. И я покину тебя. Не жалей их, сожги дотла, им суждено умереть! – нетерпеливые взгляды троих мужчин все больше сосредотачивались на ее глазах, чем на теле, однако сейчас ей было так трудно мыслить, не говоря уже о том чтобы не стать жертвой своей необычности. – Я… не хочу. Мне все равно, что будет с ними, но хочу пожалеть… – … меня? Бред! Ты должна. Обещала расправиться с ними. Не вправе нарушить уговор! – И что случится, если нарушу? Я… не хочу, чтобы ты покинул меня. – Глупая смертная. Что ты несешь? Ты… не представляешь… Замолчи и повинуйся сказанному. Так надо, если ты пойдешь наперекор, тогда… – Что? Ты не помнил мое имя, забыл свое, может и это тебе неизвестно? Ты сам не веришь больше в свою собственную ложь. А может… – Я не хочу с тобой спорить, слышишь? Такова судьба того, кто уничтожил твой город, обрушил оковы забвения на смирившийся умирающий разум. Дай мне угаснуть, я получил от тебя больше, чем просил. Выполни договор и отпусти меня. Не думай об этом… – Ты... мой город... обманываешь меня? О чем не думать? О том, что нет никакого договора? – Сделай, что прошу, и отпусти. И… все, Лиа. Не поддавшись, она ощутила, как по щекам пробежали теплые, нежные следы чувств, взаимных, сложных, горькой солью катящихся в губы скупой неотвратимостью. Будто всего лишь наполовину ее собственных. – Я не могу… – Убить их? – Отпустить тебя, - янтарные глаза стыдливо и понуро опустились взглядом, уткнувшись в разрытую коваными подошвами землю, покинув карие и серебряные, которые явно заметили и от того пугливо переглянулись, странный цвет девичьих зеркал души, и лишь иссиня-черные продолжали все с большим интересом исследовать тело, а совсем не душу. – Оооо, тварь, ты не представляешь, какая я тварь… Я не могу думать о тебе, с тобой… жить так… – Как? Я… понимаю. Вся причина во мне? Поверь, я обучусь у тебя лучше, позабочусь о нас сама. Только останься. У меня больше никого нет… Ты ведь сам говорил, что я монстр, твой монстр… Я боюсь остаться одна. Без тебя! – Что ты сделала, что делаешь со мной. Не я… не могу, не должен, ты не поняла. Ты не в силах понять. Значит, это совершу я, последним усилием… Прощай. Безмолвный крик, но не из ее уст, лишь в сознании сотрясший основы обоих разумов великодушием распрей наедине. Ярко-оранжевое пламя, снова вспыхнувшее и потухшее тут же по прекрасному телу, черные зрачки янтарных глаз, что окрасились в зеленый и стали человечьими, накрываясь усталыми веками, руки гномов, ловящих ее за предплечья, врезавшуюся все же коленями в обугленную землю. Падая обессиленной от схватки с ним в попытке не потерять, остановить, она слышит напоследок лишь три фразы, когда ею ощущается вернувшийся в ее объятия сном позолоченный спутник. Уже не просто друг. Уже гораздо больше. – Она плачет? Фили! Ты видел! У нее драконьи глаза? Я чуть не спустил тетиву... – Меня больше беспокоил огонь у нее на бедрах, Кили. Но да, ты прав! Я тоже видел! – Замолкните оба. Кем бы она ни была – она вернула вам Эребор, недоросли.