Душа Дракона

Глубокий, жаркий, страстный. Сон. Словно бы его руки ласкали раскаленное тело золотой чешуей, нежно и терпеливо, скользя по бедрам, мучительно сладко дыханием дракона полз он, эфемерно ощутимый, по ее груди. – Ты вся горишь! Проснись! – Продолжай, не останавливайся. Я… – Прискорбно. Но он, знаешь ли, прав. Тебе стоит все же открыть глаза. Мимолетная мысль рухнула на нее беспощадной тяжестью страха, вытолкнув из единых, собственных и драконьих, сновидений. Сбросившая с себя невесомую, сырую от пота простыню, она, лежа на боку, встретилась с серыми глазами последнего гнома из той троицы, попавшейся ей впервые у врат Эребора. Светловолосый сидел на полу, опуская хлюпающими звуками скомканное полотенце в воду рядом с собой. Ей видна была лишь его голова с вооруженной косичками-усами улыбкой. – Ты разговаривала во сне. Ну… я продолжаю? Не останавливаюсь? Он сдавлено хихикнул и положил жидкий холод материи ей на лоб, намочив и висок с правой щекой. Жар сонливости отпускал, но безудержно хотелось продолжения, как и спутнику, читавшему это в ее помыслах. Смауг заметно расстроился и даже будто нервничал где-то на задворках сознания, словно кот, по кругу утаптывая под собой дремы обоих в стремлении сделать из них укромное теплое место, утихомирившись и начав обычное наблюдение мира из зеленых женских глаз. Мигом нагревшиеся от спадающего жара капли сползи ей со лба на бровь, и вот одна, готовая уподобиться слезе, попалась ловким пальцам сереброглазого. – Фили! Очень приятно. Тебе легче? Вроде коптить перестало? – Неужели теперь каждое утро будет начинаться вот так? Заканчивая ночь, - немым взглядом она пронзала серебро глаз гнома, но обращалась тревожно и неслышно к дракону. – Ничего не может начаться или закончиться, если вовсе не существует. Блондин посмотрел на нее, потом на кувшин с водой рядом, на что та широко раскрыла глаза, наполовину вознегодовав от слов дракона и подтвердив немую мысль гнома, тут же потянувшегося за желанной для нее емкостью. – Ты опять отрицаешь очевидное? Похитивший разум, взбередивший сердце. – Хочешь начала? Продолжения? Протяни руку. Повторяю – я не тот, кто в силах дать тебе требуемое. Мне больше нечем одарить, – проливая на себя воду, еле-еле успевая проглатывать убаюкивающую жажду и мысли дракона, она отставила опустевший кувшин в сторону, нелепым кивком поблагодарив того, кто назвался Фили, отчего тот удивленно потряс пустую посудину и указал взглядом на еду. – Ты знаешь, что это не так, кривишь… душой… А если… я представлю… Он – это ты. Ее холодная ладонь легла ответно на щеку гнома, завороженного, ловящего каждый блик в янтаре преобразовавшихся вновь в драконьи глаз. Потянутый за одну из косиц в усах тот повиновался их зову, ощутив опаляющее дыхание сквозь чуть раскрывшиеся пышущие теплом губы. Тряпка с шумным всплеском упала воду из его руки, но вдруг застрекотал замок и массивные деревянные двери королевских покоев проскрипели, открываясь и внося разлад в помыслы всех троих. – Вы, смертные, столь падки на зов плоти. Но не могу не оценить ее притягательность, этого иного голода в вас. Это было опрометчиво, сейчас ты убедишься, как просто выдать себя подобной оплошностью. Гном все разболтает. Будь готова атаковать. – Лиа! Мне… также было приятно… – ответив на слова гнома, она подготовилась, но скорее к следующей фразе Смауга в сознании, чем к тому, что скоро придется применить драконий огонь. – Безумная, ты безумная! Зачем я выбрал тебя… зачем?! Мощь магии для смертных – непосильная ноша! Ты обречена!!! Негодование дракона все же слегка ошеломило ту, но еще больше смуты привнес встававший с колен блондин. Гном, представившийся как Фили, облизнулся, отскочил от кровати, поднимая позолоченный таз, и с ужасом смотрел в ставшие обратно зелеными девичьи глаза. И почему-то только молчал. Она могла бы поспорить, что ей стала интересна причина такой реакции больше, чем дракону, потерявшемуся в словах от неожиданности. В комнату ввалились Торин, Кили и еще трое гномов. Один совсем щуплый, с глупым выражением лица и книгой, второй – седой, с косами на висках и широкими бакенбардами, третий в нелепой шапке с отвернутыми от нее кверху ушами. Все были одеты в черную бархатную форму, как и Фили. – Балин и Двалин все еще в склепе провожают Бомбура? Не в состоянии никак поверить в произошедшее? Гном в шапке-ушанке убедительно кивнул и кинул на нее злобный взгляд, словно проводя смысловую параллель между сказанным и тем, что лежит на кровати. – Говорите мне, что хотите, но я ей не верю. И Нори пропал, и Бильбо. А Гэндальф?! – Бофур, ты опять за свое. И что предлагаешь? Обыскать ее? – Она же голая, Фили! Но я по-братски возьмусь за эту непосильную задачу… – Кили?! – Недоумки, когда вы уже угомонитесь. Мать в Синих Горах вас заждалась, кажись, – Торин, грозно оглядев Фили и Кили, напустил на обоих какое-то очень милое, но жутко неловкое оцепенение. Ей подумалось даже что это скорее ее щеки запунцовели, а не их, как было по сути, но седовласый гном отвлек ее, не оставив и следа от этих мыслей и приводя дракона в ощутимое бешенство. – Ну не пытать же чертовку? Я слыхал в дверях, она Фили пару слов кинула? Ори подтвердит. – Подтверждаю, угу. Только понять не могу, Дори, зачем я вообще нужен. Без меня никак? – Записывай все, что она скажет. Ты ведь объяснишь нам, рыжеволосая, что происходит? Кто ты? По-хорошему? Грозный голос, как и лицо Торина, медленно подошедшего к ложу и севшего на его край, не оставляли сомнений в серьезности намерений все выяснить. Смауг недовольно затрепетал в ее мыслях, мгновение, взвешивая безальтернативность единственного варианта развития событий, который видели они оба. – Как было бы просто убить их. Упертая… Ты не оставляешь нам шансов. Вся надежда теперь на ту отгадку. Помнишь? На холме с эльфами и стариком? Веди их туда и молись сохранить себе жизнь. – Хотите ответов? Вы получите их, но вам придется отвести меня туда, где… был старик, – они оба с драконом заметили, как Ори и Дори отшатнулись, только лишь из женского горла вырвались слова. – Гэндальф? Но, Торин… – Бежать ей некуда, Бофур. Фили, Кили – держите на всякий случай оружие наготове. Но, как по мне, – хотела бы она нашей смерти, мы были бы сейчас уже в объятиях Махала. Фили, подай ей одежду, наконец. Тонущие во тьме полуразрушенные длинные залы, запах сырой кислой земли, нескончаемые руны кхуздула, угловато вырезанные в камнях стен, потолка и широких, опаснейших неосторожным падением лестниц. В ее сознание каждый раз при виде очередной выжженной драконом раны на этих искусных мастеровитых творениях гномов пробивался шумный рокот радости Смауга, мигом сменявшийся отчаянием его бестелесного отныне существования. Выйдя из причудливых исполинских врат Эребора, над которыми красовалась широкая лезвиями огромная секира, их взорам предстала картина опустошенной и израненной боем долины, по которой они быстрым шагом передвигались под мелким дождем. Неуверенно обходя все новые и новые курганы собранных наспех трупов воинства Гундабада, они молчали, как решил дракон, скорбя от потери рыжего толстяка, вскоре достигнув означенного, оставшегося в ее памяти таким же, как тогда, места, которое гномы называли Вороньей Высотой. Следы сильнейшего огненного удара были видны в сгоревшей до углей земле поверхностными наблюдениями, взрывной волной края холма в этой части осыпало вниз, в эпицентре же зияла неглубокая, но достаточно широкая воронка диаметром в несколько шагов. – Как можно найти то, не имея представления, что вообще ищешь? – бессильная и опустошенная вариантами действий далее, она обратилась к драконьему сознанию, отворачиваясь от неусыпных взоров гномьих глаз и пытаясь понять, в чем могло крыться их спасение. – Это была твоя идея, Лиа. Видимо, не самая удачная. Но… не скрою, мне безумно интересно добраться до отгадки перед тем, как нас зарубят эти олухи, или ты наконец не выжжешь их в золу. Хранитель магии и запаха тогда перестал источать оба этих признака, по которым выдавал себя. Но я ощущаю, что источник одного из них… он где-то рядом. – Даже не думай, я не стану так просто идти у тебя на поводу… снова убивать… Помоги мне, что это могло быть? И куда запропаститься. Гномы неприкрыто нервничали, в особенности колебался сереброглазый, то пронзая ее взглядом, то отводя глаза, только она отвечала ему тем же. Порывистый ветер поднимал пыль из-под ее ладоней, ощупывавших землю в надежде наткнуться так просто на искомые ответы, пытался вырвать страницы из книги, которую Ори силился открыть, не помяв листы, дабы потратить время хоть как-то с пользой и то ли прочесть недавно записанное, то ли, наоборот, записать. Торин вглядывался литой синевой взгляда куда-то в начало долины вместе с Фили под бряканье блестящего украшения в одной из его косичек в усах, бившейся о сталь меча, который он вынув положил на плечо. Вскоре уже все гномы смотрели в одну точку – туда, где поднималась пыль. Остановившийся на секунду на Кили ее взгляд, оценивший красоту резьбы на опущенном им вниз луке, по тетиве которого умелые пальцы гнома крутили оперенное белым древко, вдруг принес подсказку и напугал тем, что она и Смауг заметили позже остальных. – Всадник! Тут что-то не так, он уверенно несется к нам… Слышу… – дракон опередил ее, высказав опасения, которые тут же были закиданы ее вопросами. – Что за… язык? Ты узнаешь его, Смауг? – Noro lim, lim, i lú, asca! Sinyar Rosse, En! – Синдарин. Эльф. – Кто… как? – Он уже слишком близок. Кем бы он ни был. А ты права… Этот гном подал мне твою мысль. Почему мы ищем на земле? Это загадка! – Какая наглость вот так бесцеремонно лезть в чужие мысли. – Лезть? Жить в них, Сокровище! Жить! Я думал, ты привыкла. Повернувшись к утесу, сплошной стеной высившемуся над Вороньей Высотой по краю долины, она на миг даже потеряла равновесие, почти соскользнув вниз, но, ухваченная под локти Фили и Дори, прищурившись, выхватила взглядом достаточно высоко на уступе еле заметный блеск будоражившей их обоих, уже было потерянной отгадки. – Видимо… это… закинуло туда взрывом. Залезешь? Ты успеешь, совсем невысоко, а эльф еще достаточно далек от нас. Хотя… уже что-то кричит. – Я не понимаю, что он пытается сказать нам? – Нам? Спорно. Хмм, он заговорил на… без сомнений, кхуздул… я бы перевел это как «Остановите ее!». Сорвавшись с места, она бросилась взбираться по уступам и впадинам горной породы, стремясь успеть раньше, чем всадник заявит о себе и своих мотивах, сбросив темно-синий бархатный капюшон балахона, уже вполне различимый ее драконьему зрению. Бофур, вскрикнув, лишил мгновенно каждого из гномьей группы интереса к фигуре, вздымающей пыль вдалеке. – Куда ты? Торин, только посмотри! Ори, лови ее, сейчас разобьется же. Да она рехнулась! – Ори, Дори. Встаньте под ней, поймаете, если грохнется. Остальные окружаем, что-то не нравится мне все это: всадник, и эта куда-то полезла. Поранив острыми камнями щеку, которой она прислонилась к ним, в последнем усилии подтягиваясь к заветной отгадке, ее лицо появилось из-за горизонта плоской плиты каменного уступа. Глубоко и сбивчиво дыша, она уткнулась подбородком в серую массу, нагретую солнцем, устало сглотнув и сдув одним небрежным выдохом с находки пыль. Миг, и ее глаза налились густой желтизной янтаря. – Кольцо? Дракон оглушающе взрокотал хохотом, которого ей еще не доводилось слышать ни разу в сознании. Безумная ненависть, страх и радость вихрем эмоций и чувств закрутились в ее голове его ликованием, смысла которого она не совсем понимала, не в состоянии так быстро собрать все фрагменты проснувшейся памяти древнейшего разума. Но одно ей стало ясно точно. – Отойдите! Нет. Отойдите назад. Ори и… я не помню имени… я боюсь... – на мгновение успев повернуться к стоявшим под ней гномам, она попыталась предупредить их, но Торин свел все ее попытки на нет, дав дракону повод еще более развеселиться. – Чего ты боишься? Ори, Дори – оставайтесь там. Чего ты боишься? Ответь мне! Кто ты? – Дядя, может, стоит послушать… Рука Торина легла предупредительно на грудь Фили, заставляя того замолчать и тревожно опустить в ножны за спиной меч с плеча. – Это ответ на все твои вопросы, Лиа! Ты спрашивала, и теперь я знаю, кто нам ответит. Он так долго ждал. Но будь осторожна! Не поддавайся на его уговоры. Я не знаю, как оно подействует на нас, единых телом. И спрячь эту вещь. Никто из них не должен увидеть. – Спрятать? Он? Я не понимаю! Последним усилием, протянув руку к золотому блеску, она ощутила, как в сознание просачивается чуждый темный голос. От прикосновения к кольцу ладони и пальцев оба сознания восхитились тем, как то словно приготовилось быть надетым на один из них, зашептав неразборчиво и сузившись мигом, собрав маленький пригорок пыли у себя в центре и вспыхнув огненными письменами по ободку от девичьего дыхания. Ее не на шутку напугало это, заставив отдернуть от необъяснимого руку. Но она наблюдала лишь, как то, звонко ударившись о серебряную середину ее ладони, выжидающе тлело огненными надписями. С ужасом отвернувшись, начав расплавлять серебро в своей руке по подсказке мыслей дракона, дабы спрятать в нем находку, последнее, что она увидела в мире, еще озаренном яркостью, когда металл в ладони поглотил драгоценность – остановившийся вдалеке всадник. И мрак застлал небо, будто колеблющимися, тотчас разрывающимися на солнце паутинками, повсюду реальность наслаивалась собственными разрозненными отражениями друг на друга, рвущимися звуками звеня и полыхая серостью отбрасываемых в изуродованное пространство теней. Непомерная сила воли вырвалась из сокрытого в серебре ее руки кольца, скручивая суставы, разрывая мышцы ослабленного драконьим разумом и мощью тела. – Контролируй его, Лиа! Не поддавайся! Он всего лишь осколок. Как я. Помнишь… Лиа! Не пускай его в свои мысли! Мой разум открыт ему, мне не сдержать его! – Человек… или… дракон? Что ты такое? Пустота заговорила с ними обоими, невидимая, неосязаемая, но предательски коварная силой и жестокая задуманным. От боли и страха она попыталась создать вокруг себя огненную сферу, инстинктивно надеясь, что та защитит ее, видя, как всадник вдалеке, развернувшись, уже скачет прочь. Но даже ее тот, кого дракон мысленно назвал Властелином Колец, смог обратить поначалу против жизни, что находилась рядом. Гномы обрывочно наблюдали, как девичье тело, сорвавшись с утеса, то пропадало, то появлялось, зависающее в воздухе, объятое коконом огня и болезненно изламывающееся в суставах рук и ног, кричащее и стонущее от немыслимой муки. Окружавший ее пламенный шар, оттого невидимый Ори и Дори, настиг обоих, и на землю попадали их обуглившиеся трупы, к которым мгновением позже кинулся раскрасневшийся от слез Бофур, обжигаясь о тлеющие останки одной из рук, что сжимала почерневшую книгу, будто та могла спасти ее обладателя. – Подчини его себе. Ну! Да! Лиа! Он не рядом с тобой, просто шепчет пустое, сводит с ума… Слишком слаба еще, не в этот раз. Остановись, разорви связь плоти с кольцом, утопи в серебре медальона в ладони! Упав на землю под крики гномов, погаснув пламенем по вновь нагому, сжегшему одежду телу, она невероятным усилием воли смогла оборвать контакт с кольцом в ладони, когда ей на глаза попалось еще одно – светло-желтое тонким металлом, с красным восьмиугольным камнем в оправе. – Бери! Бери его! Пока они не видят… Это твое оправдание, – дракон ревел от восторга и интереса еще больше, кажется, находись он сейчас на полусырой от мороси с неба земле долины, то непременно бы, радостно и заливисто постанывая, валялся от счастья в горах изувеченных его пламенем трупов. Во всяком случае, именно такую картину он передал ей мысленно. Но ту прервала еще одна, которую ее сознание не то, что разглядеть, распознать было не в силах, вырвав лишь пару фраз, на которые сорвавшийся девичий голос опрометчиво, также непонимающе ответил. – Так обидно временами. Сколь сложен путь и темен к самому яркому в этом мире для каждого. Для них. – Ты спрашиваешь, есть ли в этом смысл? А требуется ли он даже такому жалкому существованию извне? – Нет, не спрашивала. Я уже верю, что да. – Смауг я… больше не могу… – Ты говоришь вслух, опомнись! Лиа! – Смауг? Появившись перед Бофуром, плачущим навзрыд и повторившим единственное ее слово, которое он один услышал и разобрал, она надела второе кольцо на безымянный палец правой руки, где в серебре скрывала довлеющее над ним первое, словно обручая их силы в нетленный союз. – Ну что же. Теперь ты можешь произнести им слова спасительной лжи. Судьба предоставила нам шанс сделать так, чтобы они поверили. Ты меня удивила! Повторяй за мной… – Смауг! Я не понимаю смысла этих слов, как… – Просто повторяй за мной. – Я же не… – Повторяй! – Я – дух Тайного Огня, Сплетение Пламени Анора, призванное и созданное Гэндальфом Серым, что пожертвовал собственной жизнью во имя твоей победы у врат Эребора, Торин Дубощит, Король-под-Горой, – поднимаясь с земли как телом так и взглядом, она процедила все, что прошептал в ее мыслях дракон, не пытаясь даже разобраться в значении сказанного. – Ты врешь! Мразь! Убийца. Сколько еще гномьих жизней ты унесешь в пагубе пламени? – гном в шапке с торчащими ушами почти что брызгал слюной от ярости и ужаса, чуть не набросившись на кареглазого, что попытался его успокоить. – Что ты, Бофур. Ведь она… выиграла нам битву! – Это наше проклятье, Кили! – Она наша собственность, Бофур. Чудо, подаренное самопожертвованием мага. Я не вижу оснований ей не доверять, не сравнимой по силе и красоте с Аркенстоном. И она поможет вернуть его моему королевству. Отныне никто не посмеет позариться на роскошь и величие Эребора. – Торин! Ты обезумел? Но… Ори, Дори… Бомбур? Вы что? Никто из вас не слышал произнесенного ею имени? – Держи язык за зубами, когда в следующий раз захочешь пререкаться со мной. Гном, окруженный щупальцами дыма от тлеющих останков погибших у ног, которых обступили его племянники и шмыгающий носом Бофур, не сводил глаз с нагой, дразнящей его мужское естество каким-то особым видом страсти девушки, а ту вновь омывали в болезненную дремоту волны бессилия и вековечной усталости. – Он поверит, уже поверил. Ты проклят, Король-под-Горой. Ты проклят. – Почему ты повторяешь это, дракон? – Правду важно напоминать при попадающихся на пути возможностях, только так есть шанс смириться с ней и усвоить нутром до костей. Ты, как сейчас, возвращаясь ко мне в забытье, не слышала вчера его слов. А ведь мои темные пращуры слагали легенды о небезупречности созданий Ауле. Драконья болезнь – их главный недуг. Взгляни на него, запомни таким. Он – олицетворение столь древней проказы, рано или поздно она погубит его, развратив и обесчестив. Дракон словно бы вздохнул на самом деле, собираясь с мыслями и заключив ее разбившийся от произошедшего за такой короткий промежуток времени разум в укромные объятия тающей тревоги, вскоре вновь заговорив с ней: – Он нервирует меня… боюсь, доведет нас до крайности. Медлительная, но угроза. – Кто? Бофур? Его уже никто не слушает. Ты расскажешь мне о кольцах, откуда эти слова и что они значат? Почему… так больно, когда ты говоришь с ним мыслями? Это твой создатель? – Завтра. Ведь ты не сомневаешься во мне? – Найдешься наглостью спорить? Она улыбнулась, накрывая тяжестью век изумруды глаз, подкинув еще больше дров мыслей в костер желаний о ней, новой драгоценности, Королю-под-Горой, который осторожно поднял ее, обмякшую, с земли и направился к Одинокой Горе. *Скачи быстрее, быстрее, время, поторопись. Вестница Дождя смотрит!