Душа Дракона

Кроткие изумруды травы, бережно щекоча ее бока и грудь, поддавались свежему летнему бризу ветра, нагретого его дыханием, она знала – он рядом, вокруг, он – земля и небо, пух тополя, вскарабкивающийся по ягодицам, твердь под поднимающейся и опадающей грудью, на которой лежит лоснящаяся листва ароматной липы, прикасающаяся также перьями к лопаткам. – Дотронься же до меня. Обними крепче. Слышишь, как пульс прижимается ухом к подушке? Это сердце чувством в ловушке. Почему ты так боишься? – Нас обоих ждет забвение, ты не осознаешь. Зачем создавать то, чему дОлжно погибнуть? Я чувствую, как ты слабеешь, ощущаю нежелание жить, порождаемое мной. Запах смерти, он в воздухе, не дай нам угаснуть наедине. Этого заслуживаю только я один. Остановись! – Признайся, прижмись крепче тем, что отрицаешь. Спаси обе души. – У меня… нет … души… – Я устала повторять тебе – это не так. Что же тогда греет мое сердце? Что растопило твое? – Мое? Оно мертво. Смирись, не мучай обоих. Ты должна сказать им, что голодна, очнись ото сна, Лиа. – Тебе не все равно, если я погибну, Смауг. Как и мне никогда не станет теперь безразлична твоя смерть. Скажи мне… Ты скрываешь от меня ее, свою скупую надежду? Она ведь связана с ним? Даже в полусне ей слышно его дыхание, как темно-синие глаза следят за ней из угла комнаты, вдохи и выдохи неровно высчитывают уходящие секунды, наслаждаясь тем, как она лежит на королевской кровати. Ее оставили здесь по его приказу, коронованного теперь Короля-под-Горой, поставив еще одну кровать рядом с царским ложем. Безвольный, боясь потерять столь бесценную драгоценность возродившегося королевства, он решился охранять ее сам. А теперь и воспользоваться, о чем думал уже давно. Но только не ее силой. Дракону в ней различимы эти мысли, как и предательски тихие шаги, которые он пытается скрыть, сняв обувь, как забирается на прогибающиеся перины вожделеющий ее, не касаясь, но ощутимый летящей ладонью над бедрами, ягодицами, плечами. – Зло неизбежно создает зло, Лиа. Безумие поглощает и его, Короля-под-Горой. Неверие одолевает. Он слепец, не замечающий силу глаз главного врага, лишившего его дома давным-давно, принявший их за сокровище, принадлежащее лично ему по праву. Какая ирония. Ты станешь подобной, если тот, о ком ты спрашиваешь, обведет нас вокруг пальца. И я не смогу помешать, я отдал все тебе. Обессиленный, не способный теперь даже защитить. – Они помогут нам, Торин и его племянники. Я не желаю больше ничьих жертв. Возможно, им самим будет невдомек это, но Король-под-Горой хочет вернуть что-то… говорил, я должна помочь, – она инстинктивно отползает от гномьего жара в полусне, упираясь спиной в матерчатую спинку кровати и будто ощущая при этом траву под лопатками и тепло огромной чешуйчатой кисти, которую дракон мысленно двигает, споря с ней. – Торин? Я бы отнял у него все еще раз, он так и не осознал ничего, как был, так и остался подвержен ей, поглотившей его драконьей болезни. – Это всего лишь потухшая месть. Я бы не дала тебе так поступить с ним. Каждый достоин жизни. Ты ведь не жалеешь, что прежде просуществовал таким все долгие столетия? – Жалел? Нет. У всего живого всегда только один иллюзорный выбор. Смерть или Жизнь. И второй обречен на провал предназначением, заложенным создателем. Я – только тот, и жил так, как хотел мой Творец. Призван нести смерть, не сделав выбор в ее пользу и забирая жизни. Чистое, заплутавшее во тьме, не знавшее света зло. – Не знавшее? Это оправдание, почему я все еще жива по твоей воле? Он замолчал. Томно лаская ее разум тусклыми переливами изменившейся, словно по ее давнему желанию, шаткой души, боясь того, что угасает в момент, когда впервые за столетия начал понимать, для чего существует, и ответа на ее вопрос. Даже просто подумать о нем и дать ей услышать его в своих мыслях было бы мукой. – Тебе неприятно, что это он дотрагивается до меня? Но позволяешь, почему не остановишь его? Нас? – Представлю, как и ты, что это мои руки, не его. Мое дыхание у твоих глаз, а совсем не коронованного гномьего короля у твоей груди. Ложь, но мне нечего терять. Кроме тебя. Позволь мне извиниться – ты все же права. Пойдя на тот поступок, нет смысла опасаться отныне идти дальше. Помнишь, я рассказывал о темных артефактах, созданных слугой Черного Врага с помощью эльфийских мастеров? Ты вплавила прошлым днем в серебро своей ладони один из таких. Я страшусь признаться, но думаю – это ключ. – Ключ? Расскажи мне… Она, напуганная, что он остановится, не решится говорить с ней дальше в глубине полусна, схватилась за руку гномьего короля, неистово целуя запястье. Заставляя его, их обоих: мужчину, что грубо и жарко обнимает ее, просыпающуюся, и дракона, что сидел забавно на золоте крыльев в невероятно реальном сне рядом на зеленой траве у озера, подчиняться ее зову. Плывя поцелуями по его чешуйчатой шее, она взобралась на огромные драконьи колени, а тот, робко обнимая ее, прерывисто, громко задышав от наслаждения, повалился набок, вытянув продолговатую лапу под нагим телом, в ладонь которой опала огненная копна ее волос. Она решилась отдаться одному, ощущая, любя другого. – Одно кольцо, чтоб править ими всеми, Под жар сопел слов дракона женская рука дотронулась до широких прозрачной позолотой крыльев, что задрожали от исступления и, потянувшись, вытянулись над ними двоими, принося прохладу тенька и отбрасывая резким порывом ветра тополиный пух. Проследовав к узорчато извивающимся пластинам рогов, игривые пальцы уцепились за острые фрагменты узкой продолговатой челюсти, из-под которой тут же высунулся язык, облизывающий их. Дракон застонал, словно уподобляясь гному, что в реальности чувственно лобзал ее виски и тискал груди. Ненависть всклокотала в душе ящера, как и жажда первенства ощущений, которые она дарит сейчас обоим любящим ее, реальностью тело и миражами душу, огромные когти легли на грудь, а та лишь сладко вздымалась под ними, словно благодаря за то, что наконец-то те синхронизируют сон и явь. Выдохом из ноздрей он подожжег пух, пробегая рукой по ее бедрам и животу и защищая от бегущей волны огня, что предварила следующую фразу. – Одно кольцо, чтобы найти их, Он подтянул лапами хрупкое тело к себе, когда она ловко чмокнула его в закрывшуюся глазницу, скрывшую родной янтарь. Преприятнейшими ожогами длинный алый язык потек по ее плечам, обвиваясь тающим медом у шеи, и лишь успевая целовать подбородок дракона с бархатными щитками чешуи, она чувствует, как он облизывает грудь, живот, добравшись до паха, вновь произнося одинокую фразу. – Одно кольцо, чтобы собрать их в тенИ, Не в силах смириться с тем, что ее тело сейчас разорвет связь сна и реальности от застилающей разум эйфории, она потянула дракона за платины рогов к себе, в реальности же оторвав усилием обеих рук Торина от своих бедер. Неуклюжее, огромное золото лап повторно обступило ее со спины и груди, стиснув намертво, рухнув снова набок головой и шеей, облизывая поочередно то правую, то левую щеку. – И заключив во тьме сковать их. Тепло сна приветливо подуло на них росой с душистых цветов каштана, пригнувшихся к озерной глади перед ними, тонкие девичьи руки обвились вокруг драконьей шеи, когда янтарь его глаз вновь скрылся под сомкнутыми от блаженства веками. Он проник в нее – необузданный, объемный и горячий, мыслями и чувствами. Будто там и тут. В ее взгляде все стало вмиг золотистым от лучей согревающего светила по чешуе, и мысли ветром заколосились ровными рядами порывов по ковру травы. По голубым небесам в отражении хрустального озера попоползли быстрее гиганты-крепости облаков, ласкаемые теплыми мягкими веерами солнечных лучей. – Лиа. Жалкое существование с тобой тут лучше всей моей жизни до, поэтому я готов идти за тобой. Сейчас я смогу огородить тебя, но ненадолго. Лишь на момент ты должна соприкоснуться плотью с кольцом в серебре ладони. – Он в нем? Знающий нужные нам ответы? Способен поглотить меня? – Его воля и сила в нем. Почти вся, без остатка. То кольцо с красным камнем тоже частью его работа, но оно ничто по сравнению с этим творением. Драконий разум изменил твой, как и моя сила, теперь ты иная, поэтому мы можем общаться с ним. Я могу, читая мысли – так я узнал те слова и не только... Но недолго, ведь ты хрупка и ранима. Я с тобой, готова? На мгновение. Безудержные ласки и жадные поцелуи осыпались на нее, ритм приносящих желанное удовлетворение движений гномьего короля бился в паху, каленым железом проникая все глубже в секреты удовольствия и прижимая внешнюю сторону девичьих бедер к нестерпимо жарким королевским рукам, что словно ловили каждую прихоть ее мыслей – от прикосновений под коленями до жестоких покусываний у ключиц. Она бы не дала ему заметить, как огонь внутри и без его стараний нагрел ее пышные, изнуренные магией и голодом формы, передаваясь в ладонь, серебро в середине которой чуть заблестело, прогибаясь. Прижав рыжеволосую голову к груди, дракон поднял темно-золотую морду и вытянул шею во сне, наблюдая, как по воде озера сновидений его госпожи пошла гулким шепотом черного наречия рябь. Он не хотел, чтобы она видела темные глубины озера, что начали вбирать в себя сорванные шквальным ветром цветы каштана, пух тополя, вспыхнувший от сизого пламени и выгорающий кругами вместе с травой, которая чахла и гнила, будто повинуясь отражениям почерневших в озере туч, из которых стали ветвиться частые раскаты молний. – Прислужник Ауле, Властелин Колец, Майрон! Услышь создание своего Владыки. Тебе нужна потерянная часть былой мощи? Но плата за нее будет высока! Вмиг водная гладь озарилась перед ней огнем, тлея рыбами и водорослями, иссыхая и всосавшись в полопавшееся дно земли, на которое деревья, вздрогнув, опали пожухлой серой листвой, словно унося тенями искривившихся стволов солнце ее разума, задушенное свинцово-синими облаками, вспыхивающими громом и забившим о драконью чешую стылым градом. – Ты на краю гибели, Смауг Золотой. Сил нет, что спасут бренность оболочки, которую ты похитил собственным самообманом. Но. Если ты повинуешься мне… – Что такое сила, Саурон? Тебе ли не знать. Это ведь трата чужого времени в попытках обосновать потерю своего?! – Я доберусь до нее. До вас. Вы оба… – … Дол Гулдур! Мы будем ждать тебя там… Лиа, кольцо, разорви связь с ним… Лиа?! – Я вижу. О чем ты думаешь. Чего страшишься. Эта жертва не спасет душу, которой у тебя... – Дядя, что ты… делаешь? – голос Кили заставил ее окончательно проснуться и очутиться в крепких гномьих объятиях, прижатую к подушкам у спинки кровати. – Недоросль, я же сказал тебе стучаться в королевские покои!!! – Так вот для чего она была нужна тебе тут. Ты совсем потерял совесть и честь? – Не тебе учить меня, что означают эти слова. Ты, Кили… – Ты хочешь вернуть ее, свою драгоценность, о которой упоминал тогда? Но взамен мне нужна будет твоя помощь. Твоя и твоих племянников и собратьев. Изумрудам ее все еще нечетко видящих после сна глаз открылась из-за широкого плеча Торина картина кареглазого гнома, что, нервно сжимая руки в кулаках в проеме распахнутых дверей, прищурился, чтоб услышать ее шепот, направленный в ухо королю, который укрыл ее и себя ниже пояса одеялом, и которого она бесцеремонно перебила. И он слушал, сидя в обнимку с ней, пока она, прижавшись к его голой груди своей, гладила того в основании шеи и продолжала повторять сказанные драконьими мыслями слова, удивившись их подлинности и действенности. – Я… согласен. Чего же ты желаешь взамен? – Считай, что это предсмертная просьба Гэндальфа. У него осталось одно незавершенное дело. И ты будешь сопровождать меня, как и те, кто был тогда с тобой, за баррикадами врат Эребора. – Их осталось немного. Но я готов пойти на это. Ради Аркенстона. И тебя. – Хорошо. И, да. Я… очень голодна. Прогнав Кили и впопыхах одевшись, Торин вышел, оставив ее одну, давая ненависти дракона к нему долгожданно ослабеть. – Почему ты так боишься его? Саурона? Ведь он способен вернуть тебе утраченную телесную оболочку? Я читаю эти надежды в твоих мыслях. Он способен… уничтожить нас? – Ты не поняла, Лиа. Он гораздо опаснее. Он не стремится уничтожать. Он жаждет властвовать, – закрывая глаза и на миг снова проваливаясь в сон, они с драконом будто слышали вновь их, продолжающих говорить из занавешенного дождливыми зеркалами прошлого, голоса, голоса женщины и старика. – Но… неживое в живом, неодушевленное в одушевленном. Можем ли мы помочь им? – Чем-то еще? Боюсь, это все, что в наших силах сейчас. Они должны справиться сами.