delicacy

      Хосок увлекается работой настолько, что напрочь забывает обо всём другом, возможно, не менее важном. На полпути домой он резко останавливается, а затем сломя голову бежит обратно в магазин. Судорожно смотрит на наручные часы, стрелка которых близится к одиннадцати вечера, и в глубине души уже даже не надеется, что его небольшое увлечение (возможно помутнение) будет кататься в столь поздний час. Но сегодняшний вечер сквозь призму творческих наклонностей Хосока становится каким-то особенным, и даже закат сегодняшний был в необъяснимо оранжевых, и, помнится, багрово-красных тонах.       Ли берёт небольшую красную розу, укорачивая цветоножку, и думает, что этого недостаточно. Добавляет несколько веточек осенней мимозы, что зацвела лишь пару дней назад, и аккуратно связывает цветы оранжевой лентой из нежного атласа.       Неуклюжесть всё ещё катается, и пухлые губы Хосока трогает нежная улыбка. В груди становится необъяснимо тепло от мысли, что, может быть, этот парень ждал его. И даже если это не так, брюнету нежно и трогательно.       Он не видит Хосока, качает головой сам себе, и спускается со скейта, чтобы позже взять его в руки. Прихрамывая, медленно идёт прочь, а Ли ускоряет шаг. Он не знает, как окликнуть расстроенную неуклюжесть, как заставить его обернуться. На плече флориста тяжелая сумка, и идти быстро у него получается слишком плохо. Хосок чертыхается себе под нос, что ему совершенно не свойственно, и останавливается, злобно дёргая мешающий аксессуар и опуская букет совершенно безнадёжно.       Он стоит так секунд десять, видя, как парень сворачивает на дорожку дома, что стоит рядом с хосоковым. И вроде в визите к милым соседям нет ничего плохого, но в нездоровой увлечённости взрослого, чуть поехавшего флориста ворчащим, возможно даже несовершеннолетним скейтером — однозначно есть.       Он оборачивается. Вернее, стоит боком уже почти у самой двери, и медленно поворачивает голову, будто с надеждой. Хосок не видит эмоций на лице парня из-за идиотского приглушенного света фонарей, но почему-то думает, что он улыбается.       Блондин бросает скейт на крыльцо и быстрым шагом, всё ещё нелепо прихрамывая, идёт навстречу Ли. Старший улыбается. Широко, обнажая ряд белоснежных зубов, и поднимает букетик, наспех посмотрев на цветы, чтобы убедиться, что они в порядке. Подходит немного ближе, оказываясь напротив дорожки к своему дому, и когда неуклюжесть стоит прямо перед флористом, криво ухмыляясь и поправляя сухие, торчащие из-под черной бини волосы, Хосок опять не может подобрать слов.       И тогда блондин говорит. Впервые без отчаянья, обиды либо злости в голосе. Своим томным, несвойственным молодому парню баритоном. Хосок плавится и растекается в цвета заката. — Я ждал тебя, если честно. — Приятно слышать, — тихо отвечает Ли, чувствуя, как тепло от солнечного сплетения движется в конечности, заставляет улыбаться по-дурацки. — Думал, это разовая акция, — блондин кивает на букетик, который Хосок всё ещё держит в руке, сжимая чересчур сильно. — Оу… — флорист протягивает парню цветы, прикрывая глаза чуть дольше, чем на один «клип», когда их пальцы соприкасаются неожиданно медленно, — Это даже не акция. Просто надеюсь, что цветы сделают тебя немного… радостнее.       Блондин опускает голову, улыбаясь искренне и, возможно, чуточку смущённо. Он переминается с ноги на ногу, с трепетом трогая пальцами свободной руки бархатные лепестки розы. «Кто бы мог подумать, что в тебе нежности чуть больше, чем колючек», — проскальзывает в сознании Хосока, и склоняет голову набок, присматриваясь, как незаметно подведены верхние веки парня чёрным, дымчатым карандашом. Возможно именно это делает его глаза ещё более выразительными, чем они были вчера. Хосоку нравится стиль, который подразумевает всю эту дешёвую косметику, серьгу в брови, узкие, истерзанные джинсы и, боже, майку с непозволительно большими вырезами, что не скрывают почти не выделяющиеся косые мышцы. Ему нравится, как противоречит это его бледно-желтой рубашке на несколько размеров больше и широким хлопковым штанам, которые, вроде как, сейчас даже в моде. — Это не моё, да? — неуверенно спрашивает блондин, поднимая на Хосока пронзительный взгляд, — Ну, скейт и все эти трюки. — Может быть, — Ли не лицемерит, а лишь улыбается ободряюще, вспоминая разбитые коленки, которые сейчас неаккуратно заклеены пластырем, — но более упрямых людей я ещё не встречал.       Парень кивает, выдавливая кривую ухмылку. Хосок бросает короткий взгляд на часы и бормочет что-то отдалённо похожее на «Мне пора идти». Потому что знает, что завтра они встретятся снова. Блондин кивает, поджимая губы, но не двигается с места. Стоит у дорожки Хосока, с букетом в руке и чем-то необъяснимым во взгляде. И когда Ли поднимается по ступеням к входной двери, неуклюжесть наконец осмеливается сказать: — Меня Чангюн зовут, кстати. — Ладно, Чангюн, — с нежной улыбкой повторяет флорист, обернувшись к поникшему парню, — а я, кстати, Хосок. — Я постараюсь запомнить.