delicacy

      Миниатюрный мир чуть расширяется, когда финальные титры мелькают на экране. Чангюн лениво поднимает голову с плеча давно покрасневшего Хосока и вздыхает, ставя на кофейный столик пустую тарелку из-под пиццы. Флорист дёргается, наконец начиная нормально дышать.       Потому что они были настолько близко друг к другу, что воздуха лёгким катастрофически не хватало. — Я бы пошёл на Слизерин, — неожиданно говорит Чангюн, убирая с лица волосы, что полностью высохли и оказались просто в ужасном состоянии, — а тебя отправили бы на Гриффиндор. Я уверен. — И между нами была бы вечная вражда? — Хосок поднимает бровь игриво, борясь с небольшим смущением, когда поворачивается к блондину лицом, опираясь одной рукой на спинку дивана. — Не-а, — незамедлительно отвечает младший, — я бы задирал тебя всякими магическими штучками, а ты бы писал стихи о моих глазах. — Звучит самоуверенно, — Хосок улыбается, мягко и лучезарно, что вызывает у Чангюна недолгий зачарованный ступор. — Знаю, — забавно икнув, говорит блондин, — но со временем мы бы устали скрывать свою симпатию и, возможно, целовались бы под стенами Хогвартса.       Флорист, кажется, неконтролируемо покрывается красными пятнами. Он опускает голову, и, поборов своё смущение, улыбается так, будто собирается флиртовать. А это, о Господи, худший из его талантов. — Почему «возможно»? — Потому что я мог бы не удержаться, и сделать это прямо на уроке или за ужином.       Челюсть Хосока отвисает, но не слишком заметно. Он думает, откуда же у Чангюна такой приступ смелости и частично наглости, если он говорит подобные вещи, будто это абсолютно обыденно.       Или может, в поцелуях правда нет ничего сверхъестественного?       Взгляд Чангюна меняется, когда опускается от глаз флориста к его пухлым, пересохшим из-за долгого молчания губам. Младший просто смотрит некоторое время, размышляя, или просто решаясь. А потом без доли сомнений забирается с ногами на диван, становится на колени и пододвигается к Хосоку вплотную. Опять смотрит в помутневшие глаза старшего, ловит его растерянность и, судя по всему, собирается уничтожить её к чертям. Потому что руки блондина обвивают шею Ли, а их лица разделяют лишь туманные сантиметры. — Я собираюсь поцеловать тебя, — шепчет Чангюн, опаляя тёплым дыханием приоткрытые губы флориста. — Ты можешь, — неразборчиво бормочет Ли в ответ, не успевая добавить ещё хоть слово.       Потому что растворяется мгновенно, стоит мягким, на ощупь как шёлк губам младшего прикоснуться к хосоковым. Мир вновь сужается к одному дивану, который, вероятно, теперь будет иметь историческую ценность. Ладони флориста ложатся на талию Чангюна неуверенно, с долей опаски, но, когда младший льнёт к прикосновениям, изворачиваясь в руках Хосока, как котёнок, второй смелеет, обнимая парня сильнее.       Их губы делятся нежностью через невесомые прикосновения. Не углубляя поцелуй, они обнимаются крепко и так отчаянно, будто пытаясь согреться в руках друг друга. Чангюн отстраняется, кажется, лишь на мгновение, чтобы посмотреть на потерянного в чувствах и собственных мыслях Хосока. Но когда блондин снова тянется к старшему, закрывая глаза в предвкушении нового, не менее желанного поцелуя, его телефон, лежащий на столике, издаёт на тот момент самые раздражающие в мире звуки.       Это почему-то отрезвляет их. Хосок открывает глаза резко и чуть испуганно, неохотно выпуская Чангюна из своих объятий. Младший горько вздыхает, так же без особого желания отодвигаясь от Ли, чтобы дотянуться до смартфона. — Да, мам, — не без причины хриплым голосом говорит Чангюн, заставляя Хосока невзначай улыбнуться, — я не дома, нет. Смотрю фильм в доме того милого паренька, у которого ты хотела втихаря выкопать пару кустов роз.       Хосок смеётся, закрывая рот ладонью. Ему так странно, как легко и непринужденно блондин разговаривает с матерью, не скрываясь, как другие подростки. — Разумеется, он это слышал, — Чангюн хихикает, — хочешь, я могу попросить у него ростки. Не думаю, что Хосок сможет мне отказать.       Блондин окидывает флориста хитрым взглядом и широко улыбается, когда Хосок кивает в ответ. Он ещё пару раз мычит в трубку, соглашаясь с мамиными словами, которых Ли не слышит. Старшему нравится вот так просто смотреть на Чангюна, согнутого в неудобной на первый взгляд позе, который разговаривает по телефону, периодически шутливо закатывая глаза.       Хосоку уютно, тепло и приятно. И его губы горят, как и то место, где в бешенном ритме бьётся сердце.