Prized

Тело было теплым. Гарри старался не обращать внимания на то, что тело было теплым, но только с одной стороны. Проблема заключалась в том, что остальная часть тела была холодной, и Гарри это не нравилось. Он попытался отключиться и обнаружил, что это труднее, чем обычно. В эти дни он отключался от многих вещей и спал больше, чем бодрствовал. Ему показалось, что он что-то вспомнил о том, что много спать -плохой знак, но он не мог вспомнить, для чего это плохой знак. Какая разница, сколько он проспал? Не было ничего другого, что можно было бы сделать. Кроме того, ритуал причинял боль. И теперь, когда Дамблдор знал, что действие ритуала проходит, по крайней мере частично, он делал это с Гарри каждую ночь. Гарри не был уверен, почему он начал делать это так часто, не знал, было ли это потому, что он думал, что Гарри все еще пытается освободиться, или он просто хотел сохранять полный контроль над Гарри все время. Гарри подумал, что удивился бы, если бы между ритуалами прошло несколько дней. Гарри уже давно перестал пытаться освободиться. Потерял ли он надежду? Он не был уверен. Он больше ни в чем не был уверен. Тело говорило, и Гарри не обращал внимания на то, как вибрировало горло, как губы и язык тела издавали звуки, которые могли восприниматься ушами. Мозг Гарри мог бы это переварить, если бы был внимателен. Гарри не хотел обращать внимания. Тем не менее, раздался резкий, пронзительный звук, который было больно слушать, и совершенно против своей воли, Гарри обнаружил, что он, на самом деле, обращает внимание. — Так ты говоришь, что не смотрел на Чанг сегодня? — спросила Джинни резким от раздражения голосом. Тело отреагировало мгновенно. Гарри почувствовал, как вспыхнули его щеки, потерял контроль над глазами, которые смотрели в пол. — Конечно, нет, — сказало тело. Гарри уже не в первый раз задумался, действительно ли у тела теперь есть своя индивидуальность, или это ритуальный разговор. Или, может быть, это Дамблдор говорил через тело, используя его как марионетку. Идея была слегка забавной, но Гарри отвлекся от нее, почувствовав жжение в щеке. Джинни дала ему пощечину. Она явно не верила в ложь тела. — Я думала, мы говорили об этом, Гарри, — сказала она умоляюще, хотя щека тела горела от удара. — Тебе не нужно смотреть на других девушек, когда у тебя есть я. Зачем ты хочешь делать это? — Я просто думал о квиддиче, — ответило тело, немного запинаясь. — Ты же знаешь, что Чанг вражеский охотник, и я... Джинни издала тихий разочарованный вздох. — Не надо, — отрезала она. Потом закрыла глаза, глубоко вдохнула, и наклонилась к нему. — Ты знаешь, — выдохнула она, ее голос был низким и хриплым. — Знаешь, что я могу попросить Дамблдора сделать с тобой в рамках этого ритуала? Гарри почувствовал, как от этих слов у него разрывается сердце. Он думал, что Джинни не знала. Он не понимал, как сильно надеялся на это, пока она не призналась, что знает. Тем временем тело протестовало, говоря, что ей не нужно угрожать ему, что он более чем готов остаться с ней, что он все равно любит ее. Гарри отключился от остального разговора. Если бы он контролировал свое тело, его бы вырвало. Он не возражал... ему не нравилось то, что Джинни делала с ним, то, как она целовала его, обнимала и все такое, но он не особенно возражал. Не то чтобы она знала, рассуждал он. Не то, чтобы она поняла, что он был околдован. Он думал, что об этом знают только Рон и Гермиона, а оказалось, что это не так... Ему хотелось обнять себя, но самое большее, на что он был способен, - это заставить руку дернуться. И даже эта свобода будет отнята у него с выполнением ритуала в следующий раз. Гарри не знал, который сейчас час, не знал, когда Дамблдор обычно проводит ритуал, но не мог представить, что это не скоро. Он обнаружил, что снова теряет счет времени, дрейфуя в холодном, одиноком месте, где он прятался, когда не хотел знать, что делает тело. Это было небольшое пространство, хотя размер его не имел значения, так как он был некорпоральным существом, не контролирующим свое тело. Оно было маленьким и безопасным, как его шкаф. Он настроился на чувства тела при звуке крика отрицания, все тело болело. Должно быть, ритуал был совершен, тупо подумал Гарри, это единственное, от чего было так больно. На самом деле это было похоже на проклятие Круциатуса. Гарри было интересно, знает ли об этом Дамблдор, или ему просто все равно. Затем он заставил себя перестать удивляться и сосредоточиться, потому что происходило что-то важное. Во-первых, в кабинете сидела Джинни, а она никогда не была там раньше во время выполнения ритуала. Обычно это были только Рон и Гермиона. Гарри не был уверен, потому что не обращал внимания, но ему показалось, что кричал Рон. Его подозрения подтвердились, когда Дамблдор заговорил. — Мистер Уизли, я действительно должен попросить вас успокоиться? В таких драматических сценах нет необходимости. — Такого рода… — Рон покачал головой, глядя на сестру с предательством в глазах. — Я надеялся, что ты не знаешь, Джинни, — сказал он так, будто это разбило ему сердце. Гарри мог посочувствовать. Он тоже думал, что Джинни не знала. — Конечно, я знала, Рон, — сказала Джинни слегка раздраженно. — Не будь смешным. Ты думал, что директор разрешит мне встречаться с Гарри, не предупредив, что он находится под ритуальным контролем? Я должна была следить за признаками того, что Гарри вырывается на свободу, как и ты. Рон покачал головой. — Он не может согласиться быть с тобой, Джинни. Разве для тебя это не имеет значения? Джинни только пожала плечами. — Мне нужно не его согласие, а его деньги. Его слава. Ты представляешь, как я буду богата, когда он умрет, победив Темного Лорда, оставив своей бедной молодой вдове все состояние Поттеров? Ты знаешь, что такие деньги могут сделать для нашей семьи? — Наша семья не захотела бы таких денег, если бы знала, как ты их получаешь, — огрызнулся Рон. — Тогда ты совсем не знаешь нашу семью! — огрызнулась Джинни. Она покачала головой, и ее рыжие волосы заплясали в мягком свете кабинета директора. — Но это не имеет значения. Можешь сколько угодно возражать, но я согласна с директором, и мама тоже. Думаю, самое время Гарри сделать мне предложение. Гарри обдумывал это про себя, даже когда тело склонило голову в знак согласия. Сделать предложение Джинни? Он ненавидел эту мысль. Особенно теперь, когда он знал, как много она знала, знала, что она была готова... сделать с ним все это, зная, что он не давал на это согласия. Он был уверен, что ненавидит Джинни. Он знал, что ненавидит Гермиону, ненавидит Дамблдора и никогда не простит их обоих. Рона, возможно, когда-нибудь простят за то, что он шпионил за ним все эти годы. Рыжеволосый определенно делал все, что было в его силах, чтобы защитить Гарри, Гарри достаточно часто наблюдал за ним. И каждую ночь, перед тем как тело засыпало, по крайней мере каждую ночь, когда Гарри слушал, Рон обещал, что сделает все, что в его силах, чтобы вывести Гарри из-под контроля ритуала. Он не знал, почему тело не сказало Дамблдору о повторяющихся клятвах Рона, а может, и сказало. Может быть, он сказал Дамблдору, а Дамблдор просто не воспринял всерьез. Это было бы на него похоже. — И что ты будешь делать, если Гарри выживет на войне? — воинственно спросил Рон. Они возвращались в общую комнату, тело двигалось без контроля Гарри, как всегда. Джинни рассмеялась. — Он не сможет, — просто сказала она. — Дамблдор все мне объяснил. Гарри ни за что не переживет того, что грядет, пророчество гарантирует это. Так что мы поженимся, как только мама и папа договорятся, и тогда я останусь его вдовой. — А если папа не согласится? — спросил Рон, но его голос звучал так, будто он даже не думал об этом как о возможности. Честно говоря, Гарри тоже не придавал этому значения. — Тогда мама изменит его мнение, — она пожала плечами. — Она хороша в этом, если ты не заметил, — ее руки обвились вокруг тела, собственнически стиснув его в объятиях, и она, казалось, не возражала против того, что было неловко идти, когда тело так крепко прижималось к ней. Гарри понял, что она обращается с ним как с куклой. Он ненавидел это. Он ненавидел ее и хотел видеть, как она страдает. Он отключился от разговора и задался вопросом, насколько сильно Волдеморт хотел сделать его счастливым. Хотел, чтобы он был в безопасности, счастлив и о нем хорошо заботились. Интересно, является ли пытка человека, который обращается с ним как с куклой, заботой о его безопасности? Впервые в жизни Гарри искренне надеялся, что ответ будет утвердительным. *** В следующий раз, когда он снова настроился на то, что делает тело, ему захотелось плакать. Он просматривал каталоги колец прямо в центре гриффиндорской гостиной. По одну сторону от него сидела Лаванда, по другую – Парвати, и обе указывали на то, что им нравится. Тело смеялось вместе с ними, шутило, говоря, что он не уверен, понравится ли Джинни то же самое. Гарри подумал, что бы они сделали, если бы узнали, что он находится под ритуальным контролем. Потом рассмеялся над собой. Кто сказал, что они не знают? Он не думал, что Джинни знала, в конце концов, и посмотрите, чем это обернулось. Теперь он готовился жениться на ней, вернее, его тело. Интересно, подумал он, если он каким-то образом вырвется на свободу после того, как брак станет официальным, что тогда будет с браком? Было ли это похоже на маггловский брак, который может быть аннулирован, если кто-то был обманут? Быть под ритуальным контролем это не совсем то же самое, что быть обманутым, но Гарри не мог представить, что в магическом мире не было каких-то условий для чего-то подобного. В конце концов, существовало проклятие Империуса, и Гарри был уверен, что когда-нибудь люди были вынуждены жениться под его воздействием. — Как насчет этого? — внезапно сказала Лаванда, возвращая внимание Гарри к разговору совершенно против его воли. — Идеально, — одобрительно откликнулось тело. Гарри закрыл ментальные глаза и попытался провалиться в сон. Он ненавидел это, ненавидел тело, ненавидел Лаванду и Парвати, хотя они ничего не знали о ритуале. Ненавидел Гермиону. Ненавидел Джинни. Ненавидел Дамблдора. Теперь он полагал, что просто ненавидит.