Мой красивый сенсей

      Сакура зря беспокоилась, что ей не найдётся работы в администрации Хокаге и что придётся соперничать с Шикамару. Объём завала — всего, что было заброшено Пятой «до лучших времен», — оказался настолько внушительным, что хватило бы не на двух, а на десятерых ассистентов.       Спускаться в архив — сердце бюрократии Конохи ещё со времён Первого Хокаге, и ласково называемый здешними сотрудниками не иначе как «Подвал» — было страшно. За последний год там скопилось около трёх тысяч одних только жалобных писем, адресованных в администрацию различными инстанциями. Хуже того, она вызвалась разгребать их добровольно.       — Ты уверена? — предостерёг её учитель, нахмурив пепельные брови и окидывая взглядом подземное помещение, конца которому не видно на всех четырех сторонах. — Мне кажется, не ради этого ты оставила госпиталь.       Девушка поморщилась. Он безусловно прав, но самый пыльный, в прямом и переносном смыслах, кусок работы волшебным образом сам не исчезнет. Так Харуно окажет Шестому, всегда ограниченному во времени и неограниченному в обязанностях, ценную помощь.       — Уверена. Завалы неизбежно замедляют деятельность администрации, — твёрдо прервала девушка, копаясь в первой коробке, снятой с полок. — К тому же, это временно. После я присоединюсь к вам.       Хатаке не был доволен, что она оставалась сидеть в сырости и холоде, занимаясь перекладыванием бумажек, в особенности, когда ученица закашлялась, смахнув пыль с одного из запечатанных писем, но поделать что-либо с её упрямством ничего не мог ни сейчас, ни десять лет назад.       В глаза бросилась алая печать на конверте, и Какаши, пытаясь взглянуть через её плечо, подошёл ближе. Эмблема клана Хьюга. Неужели кто-то из них писал в администрацию вместо того, чтобы поймать Цунаде в баре и изложить устно? В любом случае, оно скоро окажется у него на столе, с пометкой «особо важное» — привилегия, которую обеспечивает знаменитое имя.       — Я знаю, вы не хотели поручать мне мелкие дела, но… — Сакура повернула голову к наставнику, стоящему у неё за спиной, и дёрнулась, не заметив, что мужчина практически дышал бы ей в шею, если бы дыхание не заглушала маска. Хатаке спокойно отошёл на шаг назад, освобождая чужую интимную зону, а девушка, слегка дрогнув в интонациях, продолжила, уткнувшись в коробку, — но я также знаю, что это очень вас выручит.       Так вот в чём дело: куноичи просто отлично воспитана. Джонин обнял бы её, но вместо этого, отошёл ещё дальше, направляясь к выходу.       — Очень выручит. Ты не представляешь, как я тебе благодарен, Сакура.       — Вы же не серьёзно? — возмутилась ученица. — Это я должна благодарить вас! Вы вернули мне работу!       Ответа не последовало, потому что Хокаге уже скрылся за дверью. Харуно, в любом случае, не будет скучать в одиночестве. Покрутив светильники, она настроила себе нужный уровень яркости, предусмотрительно прощупав каждый стул, выбрала самый удобный и устроилась за столом.       Сакура рассматривала жалобы и петиции, сортируя их по важности, срокам поступления и даже вменяемости написавших, не обращая внимания на часы, ознаменовавшие конец её первого рабочего дня на должности ассистентки Шестого, и стараясь не возвращаться мыслями к тому, что семью этажами над ней, в личном кабинете Хокаге, Шикамару и Какаши весь этот день занимались куда более значимой работой, чем она.       Девушка сильно устала, замёрзла, зрение и концентрация стремительно падали на четвёртом сверхурочном часу, но из своего солидного опыта в хирургии ирьёнин усвоила, как минимум, один урок: чем скорее ампутируется загнившая конечность, тем лучше. Ей хотелось побыстрее покончить с бессмысленной волокитой и работать вместе с остальными.       К её огромному сожалению, ни сегодня, ни завтра, ни через неделю, она одна не управится, сколько бы часов сверх положенного этому не уделяла. В помощь никого себе взять ирьёнин не могла. Здесь хранились многие записи, протоколы и документы с высочайшим уровнем секретности, потому доступ к архиву имелся лишь у очень узкого круга лиц. Тем не менее, пару лет назад, они вместе с друзьями, почти тем же составом, вломились сюда в поисках личного дела сенсея, уповая на то, что увидят там его фото без маски, пока не были пойманы Ибики Морино.       Не будь они детьми известных в Конохе семей, то подобный проступок мог грозить даже смертной казнью, но Пятая знала лично, что все виновные не предатели и не диверсанты, а просто идиоты, потому молодое поколение отделалось лишь общественной отработкой за нарушение закона. На фото, кстати, Хатаке был в маске. Наруто, уже арестованный, пока его тащили в следственный изолятор, кричал, что это несправедливо и какого, мол, чёрта сенсею разрешили фотографироваться в ней.       Мучительно застонав, Сакура последний раз постаралась прочесть кривой почерк на пожелтевшем от сырости листе бумаги, и когда буквы снова запрыгали, то, наконец, сумела бросить попытки на сегодня. Девушка вышла на улицу, где было несоизмеримо теплее, чем в «Подвале». Мимо прошествовали патрульные. Кивнув знакомым джонинам на смене, Сакура заметила, что в его окне, единственном в администрации, всё еще горел свет. Ему, видимо, никто не сообщил, что Хокаге имел законное право на отдых.       Ужасно хотелось отправиться домой, в горячую ванну и мягкую кровать, но сенсей же всегда учил не бросать своих. Попрощавшись со сном, Сакура вернулась, и теперь пыталась набраться храбрости, чтобы пройти в кабинет Хатаке с подносом и дымящимся чаем, который самой не терпелось выпить. Удивительно, что для этого требовалось больше храбрости, чем девушка могла предположить. Переминаясь с ноги на ногу, как можно убедительнее, повторяя себе, что не должна испытывать неловкости ухаживая за учителем, Харуно настойчиво постучала, и не дожидаясь ответа, вошла.       — Сенсей, вы всё ещё работаете?       Он определённо удивлён её визиту. Мужчина выпустил из рук бумаги, и вымученно улыбнувшись, растер пальцами переносицу.       — Я думал, ты давно ушла.       Его глаза кричали об усталости, пронизанные лопнувшими капиллярами, но их взгляд стал много добродушнее и ласковее, чем мгновение назад, когда он раздражённо клацая ручкой, читал страницы в толстенной папке, а затем выбрасывал или подписывал.       — До утра планируете закончить?       Сенсей дипломатично сделал вид, что не заметил выпада.       — Надеюсь.       — Вы неисправимы! Идите же домой! Выспитесь, в конце концов! — она, водрузив поднос на стол, недовольно уперла руки в бока. — Я не позволю вам угробить себя!       — Боюсь, что угробить себя — это часть моих обязанностей, — констатировал мужчина, но, тем не менее, откинулся в кресле, давая понять, что ему Харуно интересна больше, чем разложенные перед ним заявления на отпуск.       Отчасти, сенсей был прав. Его случай был крайне редким в истории Конохи и Альянса. Обычно Каге избирался и служил на своём посту вплоть до самой кончины, как правило, безвременной и связанной с этим самым постом, но отпускать Шестого в могилу никто не собирался.       Сакура сохраняя грозное выражение, обогнула стол, опираясь на него бедром, чем заставила Какаши нервно сглотнуть, и угрожающе наклонившись ближе, самым заговорщицким шёпотом, на который способна, спросила:       — Вам нравится кресло?       Какаши ошеломленно уставился на девушку, и не сразу, но заметив игривые искорки в изумрудных глазах, рассмеялся. У неё получалось всё лучше дразнить его. Сенсей, оказывается, бывал беззащитен, как ребёнок.       — Попались! Вы бы себя видели! — Харуно, сквозь громкие спазмы смеха, ударила ладонью по столу и запрокинула голову. Его забавляли и происходящее, и шумная, необузданная ученица, без напускного хладнокровия.       Джонин был счастлив видеть, что Сакура пока сумела остаться собой, с духом и характером, которые всячески пыталась скрыть, как нечто недостойное. Он не в праве говорить ей подобного, потому просто понадеялся, что наступит время и Сакура сможет понять, наконец, что это самая живая и стоящая её часть, сила, выделяющая из батальона дисциплинированных, но обезличенных шиноби.       Харуно, действительно, не та, кто выжил бы, будучи заключённой в четырёх стенах и убогой рутине. Странно, что учитель не заметил раньше, как она страдала, не придал значения её суровой маске, скрывающей разочарование от всего, чего когда-то ей ужасно хотелось.       Лжец. Он заметил. Эта мысль крутилась на задворках сознания, но сенсей отгонял её, чтобы не столкнуться с собственной ответственностью за судьбу Сакуры. Одна из многих ошибок, которые Какаши совершил как наставник и как друг.       — Ты поймала меня, — Хатаке с улыбкой, развел руками, в знак того, что сдавался, заставляя себя, даже случайно, не взглянуть туда, где заканчивается и без того коротенькая задравшаяся юбка. — Я всерьёз испугался тебя.       Сакура с удовольствием отметила, что доселе мрачное лицо посветлело. Ему, похоже, нравилось, что девушка играла с ним или, возможно, нравилось нечто совсем другое.       Сакура знала, что вот так полусидеть на столе и светить бельём — не лучшие манеры. А ещё она знала, что эта проклятая юбка, которую она сама не понимала почему надела, всегда непристойно ползла вверх от любого неверного движения, но увидев замученного сенсея, напрочь забыла о такой мелочи. Вспомнила только, когда уже приземлилась на деревянную поверхность.       — Испугались меня? Я вам не верю, — недоверчиво протянула куноичи. — Так как вам кресло?       Сакура ждала удобного момента изменить положение и аккуратно увеличить дистанцию между собой и Хокаге, поскольку спрыгивать и отбегать было позорно и, к тому же, не слишком уважительно. Не хватало только, чтобы Какаши решил, что она неудачно пыталась его соблазнить или, хуже того, что ей неприятно быть близко.       — Очень удобное.       — Просто удобное? — изумилась Сакура. — Между прочим, вы сидите на моей годовой зарплате.       Ничего себе! Сакура как руководитель основной военной больницы получала в год состояние, равное цене данного предмета мебели.       — Я догадывался, что оно дорогое, но никогда бы не подумал, что может стоить баснословных денег, — признался учитель, погладив пальцами боковые ручки. — Хотя кресло потрясающее. Я даже не чувствую в теле, что просидел больше двенадцати часов, и, должно быть, не замечу, как просижу в нем всю свою жизнь.       Сакура фыркнула, пытаясь его подбодрить:       — Я, может быть, не ушла бы из больницы, будь у меня такое кресло!       — Готов с тобой поменяться, — уверил Хатаке.       — Знаю, вам не по душе быть Хокаге. Но подумайте, что с нами было бы, если бы это место занял, к примеру, Данзо. Мы бы все оказались в лапах тигра.       Какаши убил слишком много времени, проигрывая в голове возможные варианты развития событий. В одном из них, в этом кабинете и мечта-каком-прекрасном кресле сидел Данзо, а Копирующий Ниндзя, как главный соперник, от которых властолюбивый старик привык избавляться, гнил в тюрьме. Вместе с теми, кто решил бы поддержать Хатаке. Обсуждать это было невыносимо даже с ней.       — Я вижу, ты кое-что принесла.       Какаши поглядывал на поднос, и Сакура проследила за его взглядом. Наконец, представилась возможность с достоинством выйти из ситуации.       — Совсем забыла. Я принесла чай, — Сакура поднялась со стола, придерживая края юбки, и направилась к противоположной стороне, где покоились чашки, усаживаясь, теперь уже, на стул напротив. — Этого, конечно, мало, чтобы отблагодарить вас, но это всё, что я могу, как бесполезный ассистент.       Она виновато улыбнулась. Сенсей столько для неё сделал, не только сейчас — всегда, а лучшее, что девушке удалось придумать, это заварить ему листья в кипятке. Какаши протянул руку, и она послушно отдала свою тонкую кисть в тёплую широкую ладонь. Место прикосновения приятно закололо и невольно вспыхнули щёки у них обоих. Ей нравилось, когда эти ладони раньше трепали её по волосам. В этом было приятное детское воспоминание и чувство безопасности.       — Спасибо. Больше мне не нужно. Даже этого раньше для меня никто не делал.       Она улыбнулась ему в ответ. В глазах Сакуры, в слабом свете настольной лампы, снова заблестело веселье, и джонин отпустил её руку.       — Не щадите мои чувства, сенсей, — куноичи театрально отмахнулась. — Я видела, как официанты приносили вам чай.       — Хорошо, — смеясь, исправился мужчина. — Этого раньше для меня бесплатно никто не делал.       Когда Какаши сделал акцент на этом слове, ей внезапно стало любопытно, за что ещё учитель мог платить, ведь жажда — не единственная телесная потребность.       Сакура была уверена, что ни одна женщина, кроме неё самой, разумеется, не отказалась бы лечь с ним в постель, увидев это лицо. И не то, чтобы по собственному желанию она изображала недотрогу, а исключительно в силу их давно устоявшихся товарищеских отношений и недвусмысленного кодекса субординации.       Харуно было очень любопытно, сколько женщин удостоились раскрыть его секрет. За десять лет Наруто и Сакура не знали ни об одной, ни лично, ни даже по слухам. Значит ли, что Хатаке, несмотря на свою нескрываемую увлеченность эротической литературой, имел нечеловеческую выдержку? Или быть может, как бывший агент АНБУ, умел годами виртуозно скрывать своих любовниц, так же, как и своё лицо? Или же, не исключено, что пользовался услугами проституток, которые не будут болтать просто потому, что им плевать на клиентов? Что же, девушка никогда этого не узнает.       Сенсей, тем временем, снял с подноса свою чашку, точнее ту, которую решил сделать своей, потому что Сакура вдруг замолчала и о чём-то серьёзно задумалась, сидя почти неподвижно. Какаши кончиками пальцев опустил маску, чем вырвал её из транса. Сработало безотказно. Теперь внимание девушки занимал исключительно джонин. Стоило использовать этот приём гораздо раньше, тогда сенсей сэкономил бы себе кучу нервов, пытаясь достучаться до строптивой ученицы. Хотя, наверное, эффект новизны для неё скоро пройдёт.       Харуно видела лицо мужчины уже, по крайней мере трижды, но никогда в полумраке. Руки вспотели, а воздух потяжелел. Открыть бы сейчас окно.       Нет, девушка вовсе не растекалась, просто… разве можно привыкнуть, что их Какаши-сенсей, родной с самого детства, похож на героя любовных романов или на актёра фильмов для взрослых? Как у сдержанного и замкнутого человека может быть такая вызывающая внешность: неприлично полные и капризно вздернутые губы с аккуратной родинкой под ними, большие, чуть раскосые глаза с похотливо опущенными веками?       — Сакура, всё в порядке?       Девушка помотала головой, отгоняя наваждение, после взяла в руки оставшуюся чашку, и избегая смотреть в его открытое лицо, сделала глоток. Привычный вкус в непривычной атмосфере немного успокоил, придал уверенности.       — Да, простите.       — О чем ты задумалась? — мужчина с подозрением прищурился, отпивая из своей чашки. Такое её выражение лица он видел неоднократно, обычно оно сопровождалось переживаниями о Саске.       — О том, как мало мы иногда знаем близких людей, — Харуно не могла ответить честно, но лгать, особенно учителю, тоже не стала бы.       — Достаточно часто, — Какаши шумно выдохнул, не строя иллюзий, что тут обошлось без Учихи. — Но, в большинстве своём, мы позволяем себе обманываться на чужой счёт.       — Вы правы, — настал черёд Сакуры вздыхать. Сенсей, сам того не подозревая, ответил на её вопросы. Не следовало обманываться снова и вторгаться в чужую частную жизнь без приглашения. Она уже совершала раньше такую ошибку, пусть из любви, а не как теперь — из любопытства. Всё, что Какаши счёл нужным, чтобы команда знала о нём, то им и сообщал. Не больше, и не меньше. Девушка быстро сменила тему:       — Я отсортировала двести жалобных писем за сегодня. Надеюсь, к концу второй недели управлюсь, потом составлю отчёт и принесу вам на рассмотрение. Некоторые сообщения очень резонные. — Хатаке рассеянно кивал, невольно любуясь её блестящими волосами, к которым ирьенин, по привычке, то и дело, прикасалась. — Но, очевидно, главной проблемой на повестке дня является неудовлетворительная заработная плата. Больше половины писем именно об этом. Правда, есть среди материалистов и особо духовные персоны.       — И чего же хотят духовные персоны? — с интересом уточнил Шестой. Он всегда считал, что гениальный полководец — это тот, кто лучше других знает своих людей. К тому же, Сакура изучала столько энергии, когда смеялась с забавных историй, что согревала целый кабинет.       — Некий сенсей Рику из Академии — настоящий изверг, — хихикала Сакура, — просил в своей петиции сделать библиотеку для студентов круглосуточной, представляете?       Сенсей поддержал её звонкий смех.       — Наруто, случись это в его время, был бы в восторге.       — Да, особенно он, — светясь, продолжила Сакура. — Ещё один приверженец высоких идеалов требовал переоборудовать двадцать этажей штаба, чтобы соответствовать постулатам фэншуй. Клянётся, что если на северных стенах появятся окна, то к ним вернётся удача.       Какаши, в недоумении, покачал головой. Сумасшедшие люди. За двадцать лет службы он ни разу не додумался написать в администрацию Хокаге жалобное письмо, несмотря на то, что жалоб у него имелось предостаточно ко всем вместе и к каждому из них в отдельности.       — К счастью, я знаю, как решить эту проблему, — заверил ученицу сенсей. — Надо бы загрузить человека работой, чтобы меньше времени оставалось беспокоится о положении окон.       — Думаете? — дурачилась девушка.       Ему давно не было так приятно болтать ни о чём, несмотря на то, что обычно это давалось в тягость. Ключ в собеседнике.       — Уверен. Этот метод творит чудеса. Я, как сенсей Узумаки Наруто, могу за него поручиться.       — Да, с ним было не просто, но он — отличный парень, самый добрый и честный, которого я знаю, — Сакура, смутившись, водила ногтем по краю чашки. — Не считая вас.       В висках застучало. Слышать похвалы в свою сторону было совестно. Она ведь не знала, что Какаши забрал у неё шанс быть с Саске. А может быть, теперь Сакуру интересовал Наруто, иначе с чего бы ей так восторженно отзываться о том, кого десять лет подряд обзывала полным списком синонимов к слову «дурак». В любом случае, учитель непозволительно долго задержал куноичи своей компанией. Часы уже пробили три часа после полуночи.       — Уже поздно, Сакура. Тебе следует пойти домой.       — Чтобы вы тут до утра трудились? — она снова напустила строгий голос.       — Хорошо. Работа, и вправду, не убежит от меня. Уйдём вместе.       Спорить с ней бесполезно. Какаши потянулся к лампе. Щелчок. На них упала кромешная тьма на несколько мгновений, пока зрение не привыкло.       — Я думала убрать поднос сначала…       — Ты же сказала уходить. Или это не терпит до завтра? — полюбопытствовал Шестой с иронией, но удивился, что ученица замялась, открывала и закрывала рот, будто хотела что-то сказать, но не решалась.       И тут он понял. Если кто-то явится в администрацию раньше него или Сакуры, или охрана ненароком забредет к нему в кабинет, то увидев на столе две чашки, да ещё и со следами нежно-розовой помады на одной из них, может надумать себе того, чего не было.       — Да, наверное, лучше… позаботиться об этом.       Сакура схватила поднос и спрятала его в одном из настенных шкафчиков. Спускаясь в холл, они не разговаривали, попрощались коротким объятием и вышли из здания по отдельности. Сначала Какаши, потом Сакура, в разные стороны.