Заблудшая душа

      — Слушай, Мина, — прошептала Хагаюки, всё ещё находившаяся под впечатлением от того, что увидела, — получается, ты шаман?       — Да. Немного. — Мина поёрзала — очень уж неудобно было сидеть целые сутки в одной и той же позе. — Только никому не говори, хорошо? Наши похитители не должны знать.       — А что ты умеешь? — шёпотом поинтересовалась Хагаюки. Мина кивнула на висевший на шее кулон Уэно и так же шёпотом ответила:       — Кулон, висящий на моей шее, — это кулон династии Уэно. Моя мама — её потомок. Но когда я поехала в Японию, чтобы стать шаманом, мама отдала мне эту штуку. Сказала, пригодится. Правда, есть одно «но»… — осеклась Мина. Глаза Хагаюки увеличились от испуга:       — Какое ещё «но»?       — Э-э-э… Ну как бы это сказать, — Мина боялась получить очередной приступ истерики от Хагаюки, — в общем, кулон Уэно может работать только на природе. Ведь с его помощью можно управлять природными стихиями, а откуда он возьмёт энергию для этого, если природы рядом нет? Я уже больше суток нахожусь тут. — Мина немного помолчала. — И очень хочу есть. Мне нужна энергия.       — Хочешь сказать, что твой кулон бесполезен? — ужаснулась Хагаюки, и Мина утвердительно кивнула.       — Боюсь, что да. В данной ситуации нужно найти что-то другое.       Хагаюки заметно занервничала:       — Так, а чему ещё тебя научили? Приёмчики какие-то, способность освободиться из любых наручников, исцеление?.. Должно же быть что-то ещё, что поможет выбраться.       Мина удручённо покачала головой:       — Боюсь, Юки, у нас, то есть у меня, только один выход — это драться. Да, со скованными ногами. Но всё-таки драться.       — Ты сможешь, — прошептала Хагаюки, и Мина с благодарностью посмотрела на неё. — Я верю в тебя, Мина. И желаю хотя бы тебе выбраться отсюда.       Сверху послышался звук открываемой двери, и девушки затихли. Раздались тяжёлые шаги, и в подвал спустился Джеминг, которого Мина про себя для удобства окрестила метателем ножей. Он нёс на плече какую-то девушку. Хагаюки и Мина поняли: ещё одна жертва.       — Джеминг-сан, — слабым голосом позвала его Юки, — когда будет обед? Очень хочется есть.       Джеминг лаконично ответил, не отвлекаясь от подключения приборов к новой пленнице:       — Скоро. Чёрт, — выругался он, уколовшись иголкой, которую собирался вколоть в руку девушки, — больно. Лилинг! — взвыл он.       — Ну что такое, Джеминг? — проворчала спускавшаяся в подвал Лилинг. — Опять ничего не можешь сделать без меня?       — Ага. Как ты втыкаешь эти иглы? — заныл Джеминг, когда твёрдая рука жены отодвинула его. — Они же очень острые.       Лилинг поглядела на жертву и покачала головой:       — Что же ты делаешь, Джеминг? Смотри, показываю в последний раз.       Лилинг аккуратно ввела иглу под кожу девушки, находившейся без сознания, и повернулась было к мужу, но застала его за домогательством к Хагаюки. Тот с мерзкой улыбочкой медленно просовывал руку пленнице под юбку, а бедная девушка застыла от страха, не в силах не то что пошевелиться, а даже на помощь позвать.       — Джеминг! — крикнула Лилинг, и Джеминг резко убрал ладонь, как будто обжёгся. — Что ты делаешь?! Нельзя насиловать пленниц! Изнасилуешь хоть одну — я тебя убью! Нет, тронешь хотя бы пальцем одну из них — убью!       — Лилинг, я ничего не делал, — принялся оправдываться Джеминг, но Лилинг закатила глаза и отвесила ему оплеуху. — Ауч!       — Джеминг, — прошипела женщина, хватая нерадивого супруга за ухо, — я тебе сколько раз говорила, что к пленницам мы относимся нормально. Нормально — это значит, не домогаемся, не насилуем, не трогаем вообще! Как ты это не поймёшь, идиота кусок!       — Лилинг-сан, — застенчиво встряла Хагаюки. Лилинг посмотрела на неё и улыбнулась:       — Да, моя девочка?       — Сегодня будет обед? — поинтересовалась Юки. Лилинг умильно взглянула на пленницу и ласково ответила:       — Конечно, будет. Он уже готов, сейчас принесём. — Затем Лилинг строго посмотрела на мужа и скомандовала:       — Джеминг, принеси обед девочкам.       Поджав губы, Джеминг удалился. Лилинг осмотрела Мину и Хагаюки и сказала:       — Девочки, если этот старый извращенец снова начнёт приставать — не стесняйтесь пнуть его хорошенько в причинное место. Особенно ты, Хагаюки, — сказала Лилинг, и под её суровым взглядом Юки съёжилась. — Я знаю, ты девушка застенчивая, но в таком случае нельзя стесняться. Понимаешь?       — Понимаю, Лилинг-сан, — покорно ответила девушка. А Мина грубо спросила:       — А почему вы так хорошо к нам относитесь? Вы же всё равно нас убьёте.       Глаза Лилинг расширились:       — С чего ты взяла?..       — Да не прикидывайтесь, — оборвала её Мина, и Хагаюки с ужасом посмотрела на неё. — Я читала в газетах о всех убитых девушках и юношах, из которых сначала вы выкачивали молодость, а потом убивали и оставляли в разных местах. Вы думаете, мы наивные дурочки и ничего не понимаем? — Холодный взгляд Мины стал похожим на взгляд её отчима, носившего фамилию Тао. — Ошибаетесь.       Лилинг чуть было не взорвалась, но всё же взяла себя в руки и как можно спокойнее произнесла:       — Уверяю тебя, я никого не убиваю. Моей задачей является приобретение молодости. А потом всех жертв мы отпускаем домой. — Вдруг она рассвирепела:       — Кажется, я знаю, кто их убил. Я сейчас с ним разберусь. Джеминг!       — Ну что опять тебе не нравится, душа моя? — ворчливо спросил Джеминг, нёсший поднос с тремя обедами. Лилинг в ярости дала ему подзатыльник и прошипела:       — Я тебе что говорила?!       — Что? — изумился Джеминг. — Что ты мне говорила, о милая Лилинг? Ты много чего мне говоришь, но…       — … но ты ничего не помнишь, правильно я понимаю? — зло выпалила Лилинг. — Кто тебе разрешил убивать молодых людей, отдавших нам всю свою молодость, а?! Кто тебе разрешил это сделать, я спрашиваю?!       — Но, Лилинг, — взмолился Джеминг, но Лилинг была непреклонна:       — Ни одна девушка и ни один юноша, попадающий сюда, больше не погибнет от твоих рук. Ясно тебе?       — Милая Лилинг, я их не убивал, — стоял на своём Джеминг, и Лилинг закатила глаза в стопятисотый раз за день:       — А кто убил? Император Муцухито?       — Вообще-то я их убил, — послышался голос с ноткой металла. Лилинг и Джеминг подняли головы и уставились на Ронина, давно наблюдавшего за их перепалкой. Асакура насмешливо улыбнулся.       — Не кричите на Джеминг-сана, Лилинг-сан, — попросил он. — Если уж кого и наказывать, — он оскалился, и Мину пробрала дрожь, настолько этот оскал леденил душу, — то меня.       Лилинг сурово посмотрела на него и спросила:       — И зачем ты это сделал, Ронин-кун?       Парень всё-таки спустился. Он поочерёдно посмотрел на Хагаюки, Мину, новую пленницу, Джеминга и в конце концов остановил свой взгляд на Лилинг.       — Лилинг-сан, вы же знаете, что жертвы запомнили всех нас, — вкрадчиво произнёс он. — Они вполне могли отправиться в полицию и написать заявление о нападении. И правильно бы сделали. Вот только если бы были живы. — Ронин засмеялся, как сумасшедший. У Лилинг волосы стали дыбом от этого дикого смеха. Но Асакура взял себя в руки и, прервав смех, заговорил уже более серьёзно:       — Лилинг-сан, вы же не хотите быть разоблачённой, верно? Поэтому я и убрал всех жертв с пути. Знаю, знаю, что обманул ваше доверие, говоря, что отвожу всех по домам, но, дорогая Лилинг-сан, — он взял её за руки, отчего Лилинг дёрнулась, — это ради нашего же блага. И вашего тоже. Никто не должен узнать, что это мы убиваем жертв.       — Ронин-кун! — задохнулась от возмущения Лилинг. — Да чтоб я… Впрочем, — смилостивилась она, — в твоих суждениях есть зерно здравого смысла. Но почему же ты мне не сказал об этом сразу? Мы бы обсудили и пришли к общему знаменателю.       Ронин обольстительно улыбнулся и поцеловал руки Лилинг, а Мина издала звук, будто её тошнит. Естественно, такое не ускользнуло от внимания Ронина и, посмотрев на сестру, он сказал:       — А с тобой, Мина, я ещё позже поговорю. Так что, Лилинг-сан? — обратился он уже к соучастнице. — Как вы смотрите на мой способ устранения свидетелей?       Лилинг нахмурилась:       — Мы позже поговорим об этом, Ронин-кун. Приятного аппетита, девушки. — и направилась к выходу из подвала. Джеминг, как верный пёс, последовал за ней. А Ронин сел на корточки напротив Мины и взял её за подбородок.       — Сестричка, ты и так уже влипла по самое не хочу, — прошипел он, глядя прямо ей в глаза. От столь пронзительного взгляда Мина пошатнулась, но всё же нашла в себе силы прошептать в ответ:       — Отпусти.       Но Ронин продолжал крепко держать её лицо и ухмыляться. Мина повторила уже громче:       — Ронин, отпусти.       Асакура смерил её самодовольным взглядом и не реагировал на просьбы сестры. Мина с ужасом осознавала, насколько Ронин похож внешне на маму. Вот только ценности у него были совсем иные, чем у их матери.       — Зря ты надеешься сбежать, — заметил он и с удовлетворением наблюдал страх в глазах сестрёнки. — Тебе никто и ничто не поможет. Поэтому, Вильгельмина, — он с издёвкой произнёс её полное имя, — прими свою судьбу и успокойся уже.       Резко убрав пальцы с её подбородка, Ронин быстрыми шагами пошёл прочь из подвала. А Мина громко и отрывисто дышала, пытаясь справиться с внезапно накатившей на неё волной животного страха. Намерения её братца определённо были очень серьёзными. Но без боя она всё равно не сдастся.       Даже если в итоге она погибнет.

***

      Рена мучили кошмары, из-за чего он никак не мог наслаждаться спокойным сном. Затем страшные сны сменились бессонницей, и каждую ночь он долго-долго лежал в кровати и пялился в потолок. Иногда он выходил на ночную прогулку, но в основном дышал воздухом на балконе.       Со дня похищения Мины ему снилось, как над ней издеваются безликие злодеи, а он ничем не может ей помочь. Они действительно были без лиц, лишь тёмные фигуры. То они били Мину, то насиловали, то мучили щекоткой, то морили голодом. И во всех снах Мина звала его. Иногда этот зов был слабым, потому что девушка была измучена пытками, а иногда наоборот был очень пронзительным. Рену было тяжело слышать крики о помощи, издаваемые любимой дочерью, и он каждый раз пытался что-нибудь сделать, чтобы насилие над ней прекратилось. Однако едва у него начинало получаться, он просыпался. И больше заснуть не мог.       В очередной раз Рен проснулся в слезах. Он поверить не мог: он плакал из-за сна! Такого с ним никогда ещё не было. Вдруг зажёгся ночник, и поднялась сонная Ханна.       — Рен?       — Я в порядке, — поспешил заверить её Рен. — Просто… просто кошмарный сон приснился. Спи, Ханни.       — Рен, не лги мне, — сказала Ханна, усаживаясь в кровати и поворачивая к себе лицо супруга. Она увидела влажные дорожки на его щеках и произнесла:       — Ты плачешь. Что тебе приснилось?       — Ничего, — замотал головой Рен и снова улёгся, отвернувшись от Ханны. — Совсем ничего.       Ханна погладила строптивого мужа по голове и попросила:       — Расскажи мне. Рен, пожалуйста, расскажи, в чём дело. Ты сам не свой в последнее время.       Рен не отвечал, и тогда Ханна легла, обняв его за талию. Почувствовав, как вздрагивает его тело, она с беспокойством поднялась:       — Рен, почему ты плачешь?       Тао отвернулся, продолжая содрогаться в рыданиях.       — Просто…       — Нет, не просто, а сложно! — возмущённо воскликнула Ханна и повернула его к себе лицом. Рен не смог больше сдерживаться и зарыдал в голос, и Ханне стало стыдно. Очевидно, он очень сильно переживает из-за Мины, а она так резко себя повела. Она приподняла его и обняла.       — Тшш, мой хороший, — прошептала она, прижимая его к себе как можно крепче. — Рен, что тебе снится? Что-то связанное с Миной?       Мужчина закивал и прижался к супруге. Ханна сочувственно гладила его по голове и по спине. В принципе она догадывалась, что его ночные пробуждения связаны с кошмарами, а те, в свою очередь, — с Миной. Но прямо Рен никогда бы не сказал об этом. Он по-прежнему предпочитает переживать потрясения в одиночку. Ханну это беспокоило, потому что от сдерживания эмоций в себе сильно страдает сердце. А Ханне ужасно не хотелось, чтобы Рен потом болел.       — Рен, — прошептала она, — я тоже переживаю за неё. Мы не знаем, что с ней и где она. Но мы найдём её, — она улыбнулась и вытерла слёзы с его лица. — Ты же сам сказал. Мы найдём её. Живой.       Рен кивнул, закрыл глаза и опустил голову. Ханна крепче стиснула его в объятиях и поцеловала. Её всегда трогало трепетное отношение супруга к дочери, вернее, ему она приходилась падчерицей, но Рен чуть ли не с первого месяца их совместной жизни начал относиться к Мине как к родной, а она отвечала ему взаимностью. Наверное, поэтому Мина всегда была больше папиной дочкой — она обожала проводить время с новоиспечённым отцом и доверяла ему почему-то больше, чем матери. Возможно, потому что мать всегда во всём потакала Ронину, что маленькая Мина уже тогда считала несправедливым. А Рен всегда ровно относился и к Ронину, и к Мине: если запрещал что-то — то запрещал обоим.       У Мины с детства было обострённое чувство справедливости, прямо как у Рена. Если бы не внешнее сходство с Хао, можно было бы подумать, что Рен действительно её родной отец, очень уж они были похожи во многом. О Хао в Мине напоминала только внешность — каштановые волосы и тёмно-карие глаза. В тринадцать лет Мина самостоятельно обрезала себе шевелюру. Ох и крику-то было! Ханна не понимала, как всегда послушная дочь могла её ослушаться и отрезать шикарные волосы, а Мине было непонятно, почему ей не разрешают делать со своей внешностью всё, что она хочет. Как-то она порывалась даже покрасить волосы в бирюзовый, но позже всё-таки передумала. В течение длившихся несколько дней переговоров между матерью и дочерью, посредником в которых был как раз Рен, Мине разрешили оставить короткую стрижку. И вот уже семь лет она поддерживает её, хотя могла бы сто раз отрастить прежнюю длину.       Ханна улыбнулась. Мина никогда не хотела быть похожей на кого-то. Она всегда и во всём проявляла свою индивидуальность. Из-за этого у неё временами возникали трудности в школе, но с возрастом шероховатости в характере Мины сгладились, и она стала более покладистой и уступчивой. Настоящей девушкой, по мнению японцев и прочих народов, где до сих пор очень сильны традиции.       Рен немного успокоился. Пока они не могут ничего изменить, значит, нет смысла изводить себя. Однако ему всё равно было нелегко делать вид, что всё более или менее нормально, когда дочь в плену, да ещё при участии другого члена семьи.       Ханна и Рен вместе лежали на кровати и смотрели в потолок. Каждый из них хотел только одного — чтобы всё было, как раньше, то есть хорошо.       Внезапно раздавшийся стук в окно разбудил начавших засыпать супругов. Отодвинув занавеску, Рен остолбенел.       — Басон? — спросил он, открывая окно и впуская духа. — Басон, как ты…       — Я еле сбежал оттуда, господин, — встревоженным голосом заговорил Басон. — Кажется, Фу Лилинг и Фу Джеминг способны не спать целые сутки. Они едва не заметили меня.       — Басон, хорошо, что ты тут, — сказала Ханна. — Как Мина? Она жива?       — Жива, мисс Ханна, — обрадовал дух новостью. Ханна широко улыбнулась, но её улыбка сразу же померкла, когда Басон продолжил:       — Но только чувствует она себя не очень. Её жизненная сила и молодость уходят. Они скапливаются в сосуде…       — Стоп-стоп-стоп, — остановил его Рен. — Какой сосуд? Что значит «жизненная сила и молодость уходят»? Басон, не юли, выкладывай начистоту.       Дух китайского полководца тяжело вздохнул и принялся рассказывать:       — Супруги Фу — не простая семейная пара, а пара шаманов. Лилинг умеет улавливать волны телепатической связи и вмешиваться в неё, а Джеминг обладает способностью метать какие-либо предметы на далёкие расстояния и всегда попадать в цель. Кроме того, Фу Лилинг — биолог по образованию, последние её исследования были как раз про способы омолаживания. Лилинг выяснила, что один из наиболее эффективных и долгосрочных способов оставаться молодым — употреблять в пищу еду, содержащую гены молодости. Или гормоны? — засомневался дух. — Неважно. В общем, супруги Фу и есть те маньяки, похищающие и убивающие молодёжь. Сначала они выкачивают из жертв молодость, потом убивают их, а тела развозят по разным местам, чтобы запутать следствие. У обоих из них есть духи, но я понятия не имею, как они выглядят.       — Следствие им запутать не удастся, так как оно просто-напросто не ведётся, — угрюмо сказала Ханна. — Так, а где находится место, в котором они живут? И как выглядит их дом?       — Тридцать километров на восток от Токио, — ответил Басон. — Их дом по сравнению с другими выглядит намного старше. Вы его сразу узнаете. Хотя бы потому, что на нём нет никаких опознавательных знаков — ни номера, ни фамилии на почтовом ящике. Такой дом там только один.       — Басон, а что с Миной? — задал Рен наиболее интересующий его вопрос. Дух сокрушённо покачал головой:       — Молодая госпожа пытается держаться, но я ощущал её страх и отчаяние. С господином Ронином она ведёт себя надменно и самоуверенно. Как бы он не наказал её за это…       Ханна и Рен переглянулись. Басон прав: Мина никогда не умела подлизываться и проявлять дипломатичность по отношению к неприятным ей людям, она всегда говорила то, что думает, и не стеснялась в выражениях. Таким образом она могла, сама того не желая, подписать себе смертный приговор.       Записав адрес, Рен сказал:       — Спасибо, Басон. Возвращайся к Мине, ты ей нужен сейчас.       Кивнув, дух отправился восвояси. А надежда на спасение дочери в душах Рена и Ханны усилилась.