1.
Как Поперечный умудрился об этом забыть? Она ведь всю последнюю неделю только об этом и твердила! — Твоя мать? Еще и Крид тут. Сидит и скалится. Уже не такой смущенный. Даню эта его улыбка окончательно выбесила. — Значит так, — говорит он максимально серьезно. — Сейчас ты натягиваешь свои джинсы и сидишь тут тихо-смирно, а я уведу ее на кухню. И когда появится возможность, ты аккуратненько съебешь из моей квартиры. Ясно? — Нет. Даня впился в него глазами. Издевается? — Нет, мне не ясно, — повторил Егор. — Почему я должен вести себя как вор-домушник? Неужели нельзя все объяснить твоей матери и уйти нормально? Поперечный бросает в Егора его одеждой. Видит его усмешку и швыряет еще и ботинки. Сам встает и взъерошивает на голове волосы, готовясь начать ебаный спектакль. Перед тем, как выйти из комнаты, еще раз говорит Егору: — Сидишь тихо, понял? Ответа не получает, но на это и нет времени, ведь дверной звонок все еще трещит. Даня плотно закрывает дверь в спальню, оставив там одевающегося Крида, и спешит по коридору. — Спал что ли? Мать, как обычно, легонько чмокает его в лоб и, не нуждаясь в приглашении, заходит в квартиру. Даня подхватывает ее дорожный чемодан. Ну конечно, куда ж она без вороха своего тряпья! А она уже снимает пальто и на ходу сыплет вопросами и упреками: — Уже обед, а ты все в постели. Наверное, опять до утра со своими друзьями веселился? Ох, ну ты как обычно… Даня ничего ей не отвечает. Он думает только о блядском Криде, который сейчас одевался где-то там, за дверью спальни. Хоть бы ему хватило мозгов просто тихонечко уйти! Даня, буквально, задницей чувствует приближение пиздеца. Уже слышны были его шаги.2.
— Ты сегодня какой-то рассеянный, Данила. Мать сидела за кухонным столом и потягивала из чашки ароматный индийский чай. Даня специально хранил для нее целую пачку этого пойла. Сам он сидел напротив нее и помешивал ложкой растворимый кофе. Он и не заметил, что она о чем-то его спросила, и опомнился только при звуке собственного имени. — А? Да, еще не проснулся толком, — произнес он. — Так, как ты доехала? — Нормально. Правда, ужасно нервничала в самолете. Они в последнее время так часто падают, что аж жутко… Где у тебя пепельница? Она в спальне. Там же, где Егор Крид. Даня виновато улыбнулся: — Я ее разбил случайно. Вот, — он протянул матери пиалу, из которой вытряхнул конфеты. Мать взглянула на него с легкой тревогой, но пиалу взяла. Достала из сумочки пачку сигарет. Как обычно — с ментолом. Закурила. Она раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг с удивлением уставилась куда-то поверх Даниной макушки. А потом раздался голос Крида: — Добрый день! Вы, верно, мама Данилы? Сама вежливость, блять. Мать рассеяно захлопала глазами и обратилась к Поперечному: — Кто это, Дань? Тот подскочил на ноги. Он готов был задушить Крида прямо здесь. Едва сдерживался. — Это… Эм, это Егор, — произнес он сквозь зубы. — Мой друг. — Друг? Даня увидел на ее лице тень сомнения. Наверняка, вспомнила о тех страшных историях про ужасных геев. И тут Егору нужно было сказать: — Близкий друг. Даня аж язык прикусил. Лучше бы сразу сказал, что они дружки-пидорасы! В ужасе он посмотрел на мать, но та уже дружелюбно улыбалась. — Егор, значит? Хорошо, — она встала и протянула ему ладонь для рукопожатия, — А я Светлана Валерьевна. Будем знакомы. Крид сжал ее ладонь и улыбнулся — как для рекламы зубной пасты. Так и ослепнуть недолго. И Дане пришлось тоже налить ему чай и усадить за стол. Сам он сидеть не мог — ерзал, как на иголках. То и дело бросал в сторону Егора гневные взгляды, но тот их игнорировал. Хотелось его убить. Завалить на пол и вцепиться в глотку. Мать при этом продолжала спокойно рассказывать о том, как летела в самолете. При этом она нарочно не спрашивала, почему близкий друг тусуется в квартире Дани с самого утра. Хотя, Поперечный отлично знал, что она сгорает от любопытства. Он чувствовал себя накосячившим подростком. Вот-вот мать выдаст пиздюлей, но не при посторонних. А Крид, между тем, вежливо поддерживал разговор. О чем-то спрашивал, что-то говорил. Сам аж светился от самодовольства. Насолил Поперечному! Как же хорошо! Наконец, эта пытка подошла к концу. Егор, допив чай, сказал: — Мне пора идти. Спасибо за такой чудесный разговор! Даня метнул в него гневный взгляд, но сказал почти спокойно: — Конечно, иди, если нужно. Крид встал из-за стола и уже направился в коридор, но вдруг к нему обратилась Светлана Валерьевна: — Егор, я не знаю, говорил ли вам Даня… Скорее всего, нет. Но у нас сегодня намечается большой семейный ужин, и думаю, будет чудесно, если вы придете. Даня захлебнулся от возмущения. — Обязательно приду, — сказал Егор, улыбаясь.3.
— Нихуя ты не придешь, — прошипел Даня, пока Егор обувался в прихожей. — Ты охерел? Она же тебя теперь чуть ли не моей невестой считает! — Но я не могу нарушить обещание. Поперечный впился в него глазами, полными искренней злости. — Если я тебя сейчас убью, ты его точно нарушишь. — Да ладно тебе! — Крид усмехнулся. — Ты ж сам сказал, что я твой друг. Вот и проведем вечер как друзья. — Какой же ты мудила! — И я жду этого вечера! Егор в последний раз одарил его оскалом и вышел из квартиры. Даня же запер дверь, едва не выдрав замок, и вернулся на кухню. Мать уже по-хозяйски возилась у плиты. — Какой замечательный молодой человек! — сказала она. — А я думала, все твои друзья такие же балбесы как ты… — Только зачем ты его на ужин пригласила, ма? Тебе ни о чем слово «семейный» не говорит, не? — Но он же твой близкий друг… Данила лишь возмущенно уселся на стул. Что ему было сказать? Что этот чувак просто облевался вчера, и он решил его выручить? Смотри, ма, я у тебя рыцарь! — Не дуйся, Дань, — она обернулась и послала ему теплую улыбку. — Ты и так не знакомишь меня со своим окружением… Кстати, потом нужно будет купить подарок для бабушки. У нее же юбилей, а я не успела ничего приобрести в Киеве… — А еще говоришь, что я оболтус! — Ну, ты точно такой же оболтус, как и я. Она вдруг оказалась рядом и обняла его рыжую голову. — Я так скучала! — сказала она. — Сейчас приготовлю тебе что-нибудь вкусное и еще немного поупрекаю, можно? Даня лишь улыбнулся. Она вернулась к плите и уже оттуда спросила: — А это тот самый Егор, что поет «О, боже, мама, мама», да? Поперечный вымученно закатил глаза.