Притяжение

Утром Донхэ не хотел открывать глаза и даже пытаться двигать руками или ногами. Он тихо лежал в постели и мял угол одеяла, прислушиваясь к голосам на кухне. Сонмин и Хёкджэ разговаривали приглушенно, и весь разговор трудно было уловить. Донхэ все же приоткрыл один глаз и увидел Хёкджэ, сидящего по-турецки на стуле с кружкой в руке; Сонмин сидел напротив, но его почти полностью закрывал холодильник. — Летом работы много, — говорил Хёкджэ, разглядывая что-то в кружке. — Я обычно подрабатываю маляром или грузчиком. Они не часто смотрят на то, есть ли у тебя разрешение на работу, пока ты готов горбатиться за минимальную оплату. Официантом меня не берут, потому что я глухой… Так что зимой, конечно, приходится вертеться, — закончив говорить, он посмотрел на Сонмина, чтобы не пропустить ответ. — Ты же не продаешь себя? — тихо и напряженно спросил Сонмин. Донхэ увидел его руки, которые придвинули к Хёкджэ тарелку с яичницей и беконом. Донхэ тоже напрягся, почти не дышал, пока Хёкджэ не помотал головой. — Я не очень гожусь для такой работы, — хмыкнул он, ковыряя желток. — Ты только посмотри на моё лицо. — Донхэ считает тебя красивым. Хёкджэ на секунду замер и повернул голову в сторону раскладного кресла. Донхэ быстро закрыл глаза и попытался принять самую нелепую позу, чтобы больше походило на то, как он обычно спал. — Ты проснулся? — громко спросил Хёкджэ. — Донхэ? Донхэ продолжал лежать спокойно и не реагировать, но он чувствовал на себе пристальный взгляд. Понимая всю глупость ситуации, он повернулся на бок и приоткрыл глаза. Губы Хёкджэ чуть дрогнули в улыбке, когда их взгляды встретились. Поборов себя, Донхэ скинул одеяло и направился в ванную. Он дольше обычного чистил зубы и брился, потому что несколько раз зависал над своим отражением в зеркале, вспоминая ночь. Донхэ даже не удивился, что Хёкджэ настолько легко мог делать вид, что ничего не было. Как после такого вообще можно кому-то смотреть в глаза? Донхэ смыл крем для бритья и вытер лицо полотенцем, задумчиво разглядывая себя в зеркале. В глазах уже не было ночного лихорадочного блеска, которым встретило его отражение, перед тем как он наконец-то отправился спать, ступая на ватных ногах. — …и я три дня жил в Гарвардском кампусе. — И никто не заметил, что ты там не учишься?! Хёкджэ кивнул и перестал покачиваться на стуле, как только в кухню зашёл Донхэ, на ходу затягивая мокрые после умывания волосы в небольшой хвостик. — Доброе утро, — протянул Сонмин с улыбкой и потянулся к чайнику, чтобы налить в подготовленную кружку Донхэ кипятка. — Доброе, — ответил Донхэ, стараясь звучать непринужденно. Но как только он посмотрел на Хёкджэ, чтобы повторить это для него, во рту пересохло. — Мы с Хёкджэ сегодня с утра неплохо побеседовали, — объявил Сонмин, насыпая в кружку растворимый кофе, а следом — сахар. — У тебя очень интересный новый друг. — Да, — пробормотал Донхэ и пригубил горячий кофе, чем моментально обжег кончик языка. — Наверное. Хёкджэ не проронил ни слова, только вежливо улыбался. Донхэ опустился на соседний с ним стул и поставил кофе на стол, потеряв малейший аппетит. Хёкджэ внимательно смотрел на него, словно пытался что-то найти на его лице или просто ждал, что он что-нибудь ему скажет. Донхэ срочно был нужен курс по предмету «Как вести себя на утро после несостоявшегося сексуального приключения» или что-то вроде того. Интересно, это всегда так неловко? Или все остальные люди, кроме него, знают, о чем говорить, куда смотреть? Наверное, по какому-нибудь негласному этикету, Хёкджэ должен был уйти рано утром, прежде чем Донхэ проснулся. Но он будто не захотел сделать ситуацию проще для них обоих. Или (Донхэ этот вариант казался более реальным) Хёкджэ было абсолютно безразлично случившееся. — Ты слишком много думаешь, — сказал Хёкджэ. Донхэ вздрогнул и повернул голову. Хёкджэ смотрел на него в ожидании ответа, но тут заговорил Сонмин: — Мне опять нужно убегать, а я спал только четыре часа сегодня. — Куда? — Донхэ с радостью переключился на своего соседа по квартире, потому что ему нечего было сказать Хёкджэ. — Работа, работа, — пробормотал Сонмин и забегал по квартире. Он схватил телефон, связку ключей с холодильника, скользнул в туфли и был таков. У Донхэ даже кофе остыть не успел. — Ух ты, — хохотнул Хёкджэ. — А он быстрее урагана. — К этому привыкаешь. Они замолчали. Донхэ попытался снова распробовать кофе, но тот с каждым глотком казался все хуже, поэтому он встал и вылил остатки в раковину. Затем он принялся сосредоточенно перемывать посуду, вымытую кем-то ранее. — Я собирался уйти, пока ты спал, но твой сосед проснулся и заболтал меня до смерти, — вдруг сказал Хёкджэ. Донхэ сразу понял, что все его переживания были написаны на лице или легко читались в глазах. Возможно, бегущей строкой. — Ничего, — Донхэ продолжал тереть чистую тарелку потрепанной губкой. — Если тебе некуда идти, то я не против. — Донхэ, если ты что-то ответил, посмотри на меня, пожалуйста. Донхэ покачал головой, мол, он ничего не говорил, но все-таки повернулся. Хёкджэ сильно поджал губы, и они побледнели. — Насчет вчерашнего, — начал Хёкджэ после паузы. — Я просто неправильно расшифровал твои взгляды и твоё желание постоянно оказываться то у Башни, то в баре. К тому же ты кажешься мне хорошим и милым… А я не так часто с подобным сталкиваюсь, так что мне показалось, секс поможет в этом разобраться нам обоим. Донхэ сглотнул и пробормотал: — Это было… слишком. — Я больше не буду, расслабься, — усмехнулся Хёкджэ. — Не люблю соблазнять невинных натуралов, это никогда хорошо не заканчивается, — он посмотрел на электронные кухонные часы и встал из-за стола. — Мне пора на работу. — Где ты работаешь? — вырвалось у Донхэ. Он мысленно стукнул себя по голове, поняв, что именно таким поведением создал у Хёкджэ неправильное впечатление. — Крашу скамейки и заборы, — поморщился Хёкджэ. — Несколько часов в день, платят нормально. На лапшу хватает. Донхэ хотелось сказать, что так питаться нельзя, уж они-то в этой квартирке знали все о пустых кошельках, но оказалось, что кто-то выживал и на меньшие деньги. Должно быть, сложно найти подходящую неквалифицированную работу, если у тебя не в порядке документы и нет слуха. Поэтому Донхэ промолчал и только проводил взглядом Хёкджэ до порога. — Ты нравишься ребятам, — вдруг поделился Хёкджэ, закончив шнуровать кеды. — Так что не стесняйся заглядывать в бар. Мими сказал, что ты меня побаиваешься, — он провёл рукой по растрепанным волосам, пригладив их, но несколько непокорных прядей все равно стояли торчком. — А на самом деле я не кусаюсь. — Хорошо, — кивнул Донхэ, борясь с неожиданным желанием пойти вместе с Хёкджэ. Просто чтобы поговорить. Ему все-таки так много хочется спросить с первого дня, когда он увидел канатоходца, шагающего по небу с тонким шестом в руках. — Мне, правда, очень жаль, Донхэ, — сказал Хёкджэ и вышел в коридор. Донхэ наблюдал, как он спускался по лестнице, прислонившись к стенке. . . Каждый раз, когда в пункт первой помощи, в морг или в реанимацию доставляли кого-нибудь с характерными для падения с высоты травмами, Донхэ пытался выяснить, кто это. Медсестры даже начали подшучивать, что у него на переломанные кости своего рода фетиш. Донхэ только краснел и делал вид, что убирается, но на провокации не поддавался. Младший медицинский персонал в больнице был дружелюбный, большинству женщин уже давно было «немного за тридцать пять», как они сами говорили, и все они относились к милому и скромному санитару с материнской любовью. — Ты ждешь чей-то труп? — в штуку спросил интерн-хирург. — Н-нет, — тут же ответил Донхэ, проводив взглядом каталку с телом. — Каковы шансы выжить при падении с большой высоты? — Статистически? — нахмурился интерн и задумчиво почесал затылок. — Один к ста, наверное. Никогда не интересовался статистикой. И смотря откуда падать. — Пруденшал? — Без шансов, — рассмеялся интерн. — Но оттуда все равно никто не спрыгнет, если ты об этом. Там же даже «Скайволк»* — за толстым стеклом. — Да, да, ты прав, — Донхэ облизнул пересохшие губы. Он избегал встречи с Хёкджэ всю последнюю неделю, хотя дважды успел заглянуть в The Living Room днём, чтобы переброситься парой фраз с Кюхёном (Чжоу Ми работал, поэтому оба раза его не было, как и Хёкджэ). Бармен отдал ему высохшую рубашку, которая слегка пропахла алкоголем, потому что лежала в баре. Донхэ проверил нагрудный карман и не нашел свою юбилейную монету. Спрашивать у Кюхёна он постеснялся — тот и без этого выразил недовольство, что рубашка занимала много места, и, если бы не Мими, он бы её выбросил. Донхэ каждую ночь снился Хёкджэ, падающий вниз. В этих снах сам он стоял неподвижно и смотрел, и сколько бы он не пытался сделать шаг или закричать — ничего не выходило. В большинстве своем из-за этих снов он перестал появляться у Башни. — О, смотри, какие люди! Знакомый голос заставил Донхэ поднять голову на пороге общей палаты. В кровати сидел Хёкджэ в больничной пижаме, у него была забинтована рука, а на щеке выделялась большая рана, на которую наложили свежие швы. Рядом стоял Кюхён в джинсах и куртке — ещё не успел раздеться. — А? — глупо выдавил из себя Донхэ, рассматривая рану Хёкджэ. — Что вы здесь делаете? — он перевел взгляд на Кюхёна. — Хёкджэ сбила машина около Башни, — хмыкнул тот. И хотя его тон казался насмешливым, было заметно, что ему было не до смеха. — Прислал мне SOS-сообщение, пришлось нестись сюда со всех ног. — Это очень мило с твоей стороны, — Хёкджэ поморщился и погладил плечо. То же самое, что он вывихнул несколько недель назад. — Я не очень дружу с подобными учреждениями, ты же знаешь. Кюхён кивнул и присел на край кровати. Он проверил телефон и, видимо, ответил на какое-то сообщение: его пальцы ловко летали по экранной клавиатуре. — Я же здесь работаю, мог бы спросить про меня у медсестры, — робко сказал Донхэ. — Что-нибудь бы придумали. — Тип, который меня сбил, уже оплатил осмотр и лечение, так что все в порядке. Мне просто нужна была кое-какая помощь в оформлении бумаг. — Позвал бы Шивона, — продолжал хмуриться Кюхён. — Я с трудом заставил Мими остаться дома и не ехать сюда, потому что ему надо выспаться. — Я написал ему, — ответил Хёкджэ, понизив голос. Тему развивать они не стали, видимо, из-за присутствия Донхэ, который начал раздавать лекарства другим пациентам в палате, пока его не застукали бездельничающим. Он обошел их всех, тепло улыбаясь, осмотрел состояние бинтов и ран, поправил постель на пустующих кроватях и успел поговорить со словоохотливым старичком на кровати у окна. Закончил Донхэ как раз к приходу хирурга со снимком плеча Хёкджэ. Доктор долго объяснял про множественные ушибы и вывих. Хёкджэ пытался следить за его губами, но от укола обезболивающего его клонило в сон, слипались глаза. Донхэ стоял позади и внимательно слушал, не надеясь, что Кюхён запомнит хоть что-нибудь. — Руку мы зафиксируем, — заключил доктор. Кюхён кивнул и посмотрел на спящего Хёкджэ. Донхэ понимал, что его беспокоило: как канатоходец отнесется к этому, ведь он несколько недель не сможет подниматься наверх. — Для него это как кислород, — вздохнул Кюхён. — Он и пару дней с трудом терпит. Когда он вывихнул плечо, мы с Чжоу Ми испробовали все уловки, чтобы не пускать его к Башне. В основном, — он усмехнулся, — поили его алкоголем. — Как его сбили? — Сказал, что в темноте какой-то придурок слегка наехал на него, потому что забыл включить фары, — Кюхён закатил глаза и сердито поджал губы. — Хёкджэ упал на руку и порезал щёку обо что-то острое. Донхэ вдохнул. Все-таки ничего серьезного, скорее всего, утром его уже выпишут. Общая палата — это не морг, так что волноваться было не о чем. Донхэ оставалось только поражаться, как человек, который едва ли не каждый день вышагивал по канату на безумной высоте, становился таким неуклюжим на земле. Кюхён засобирался почти сразу, как только получил письменные рекомендации к лечению со списком лекарств (мазей и обезболивающих). Перед уходом он долго мялся, это было заметно по его пальцам, костяшками которых он шумно щелкал. Донхэ догадывался, о чем должна была пойти речь. У Хёкджэ и его друзей, видимо, абсолютно не было секретов друг от друга. — Ты должен кое-что понять, — сказал Кюхён, понизив тон. Вряд ли он боялся, что их услышит Хёкджэ, но многие в палате до сих пор не спали, несмотря на поздний час. — Хёкджэ не умеет заводить друзей и сторонится новых знакомств. Так получилось, что многие его поклонники, которые вечно таращились на него, открыв рот, просто хотели затащить его в койку. Но, получив отказ, они исчезали. — Он меня проверял? — выдавил из себя Донхэ. — В любом случае, мы уже поговорили. Я готов делать вид, что ничего не случилось. — Я вижу, — Кюхён поджал губы и яростно посмотрел на него. — Избегаешь его, как чумного. Мне вообще не должно быть до этого дела, конечно, — он глубоко выдохнул, — но не бегай от него. Если тебя напрягает наша ориентация, пусть так, честно скажи об этом Хёкджэ и исчезни. — Не в этом дело, — сердито возразил Донхэ. У Кюхёна зазвонил телефон, и он, покачав головой, ответил на китайском языке. Донхэ не стал дожидаться конца его разговора и бесшумно выскользнул из палаты. Ему предстояло ещё много работы. Когда смена Донхэ заканчивалась, он передавал свои дела сменщику, переодевался в раздевалке в обычную одежду, покупал стаканчик кофе в автомате на первом этаже и неторопливо шел к метро. Донхэ был из тех людей, которые быстро привыкали к рутине и не любили резких перемен. Однажды его день полетел к чертям из-за первой встречи с канатоходцем, и с тех пор Донхэ искал рутину хотя бы в работе. Но автомат кофе на этаже не работал. Около него выстроилась недовольная толпа, состоящая из персонала и родственников больных. В больнице было ещё несколько таких автоматов, но все они находились либо на других этажах, либо в соседнем крыле. Донхэ встал рядом, отчаянно желая хотя бы глотка кофе. — У меня есть лишний стаканчик эспрессо. Донхэ даже не надо было оборачиваться — больше по-корейски в больнице к нему никто не мог обратиться. Эспрессо был горячий, но уже не обжигающий, поэтому Донхэ умудрился не обжечь губы, когда почти жадно прильнул к стаканчику. Он пил небольшими глотками без остановки и смотрел на Хёкджэ. Тот выглядел бодрым для столь раннего часа, вместо больничной одежды на нем были черные джинсы, кеды и джемпер, волосы небрежно приглажены, а рука была крепко перевязана в согнутом положении. Хёкджэ широко зевнул и бросил свой пустой стаканчик из-под кофе в урну около автомата. Жаждущая кофе толпа с завистью посмотрела в их сторону и начала разбредаться, не дождавшись ремонтника. — Где достал? — спросил Донхэ, чтобы завязать разговор. Вопрос прозвучал странно, потому что кофе уже был выпит. — В крыле хирургии, конечно. Они помолчали. Донхэ прокручивал в голове фразы, которые так и лезли на язык, но ничего из этого не звучало достаточно непринужденно. Он бы хотел последовать совету Кюхёна и сказать Хёкджэ, что все хорошо, но место для этого вряд ли подходило. — Не хочешь прогуляться? — вдруг спросил Хёкджэ. — Ты должен лежать в палате, — Донхэ нахмурился. — Ничего я не должен, — отмахнулся Хёкджэ, быстро направившись через холл в сторону главного выхода. Донхэ поправил лямку рюкзака и побежал за ним. — Но— Хёкджэ! Они выскочили на площадку перед больницей, Донхэ едва за ним поспевал. Хёкджэ на ходу вытащил откуда-то сигарету и подлетел к двум мужчинам на скамейке. У одного из них нашлась зажигалка, и Хёкджэ прикурил. — Я не знал, что ты куришь. — Без обид, Донхэ, но ты ничего обо мне не знаешь, — усмехнулся Хёкджэ, делая первую затяжку. — Готов спорить, ты даже не пробовал. Донхэ пожал плечами, не желая признавать его правоту. На территории больницы было запрещено курить, поэтому он подтолкнул Хёкджэ в сторону узкой улочки, выложенной камнем. — Зря ты не остался в больнице. Тебя же сбила машина, — насел на него Донхэ, как только больница пропала из виду. Хёкджэ прислонился в каменной стене, продолжая дымить сигаретой. — Ты действительно думаешь, что можно кого-то сбить на широкой пустой улице? — его глаза сощурились, словно он не до конца верил в чужую наивность. — Что ты пытаешься сказать? — пробормотал Донхэ. — Ох, — Хёкджэ выпустил дым и раскрошил жалкий остаток от сигареты о стену, — я сам бросился под машину. Рука меня страшно достала за последние дни. Если бы я снова навернулся с каната, то не смог бы удержаться. Новые травмы не были в планах, а этот придурок перепутал газ и тормоз, так что меня отбросило на пару метров, — он рассмеялся, слегка запрокинув голову назад. Донхэ смотрел на его обнажившиеся розовые десны с приоткрытым ртом, закипая от возмущения. Хёкджэ относился к своей жизни, как к игрушке, словно она ничего не значила ни для него, ни для его друзей. Он без страха ступал по канату и бросался под машину, чтобы подлечить руку за чужой счет. — У тебя сейчас мозг взорвется, Донхэ, — сказал Хёкджэ, перестав улыбаться. — Если ты будешь так много думать о том, что или как я делаю, то долго не протянешь. Существуют вещи, которые могут до неузнаваемости изменить человека. — Что же случилось с тобой, что ты настолько легко рискуешь жизнью? — Донхэ не надеялся на ответ, поэтому вопрос прозвучал с иронией. Хёкджэ на секунду помрачнел, разглядывая свои руки, а потом поднял взгляд на Донхэ и спросил с улыбкой: — Ты когда-нибудь убивал любимого человека?