Притяжение

Кюхён часто засиживался за ноутбуком до утра, ложился спать, морщась от утренних солнечных лучей, и всего через несколько часов вставал на занятия. В МТИ его индивидуальный график занятий был более или менее удобным для кого-то с ночным образом жизни, но времени на The Living Room иногда не хватало. Все-таки бар никогда не рассматривался им в качестве места работы. Больше это было похоже на хобби и приятный дополнительный заработок, составлявший всего лишь малую часть от того, что Кюхён зарабатывал написанием и тестированием программного обеспечения. Чжоу Ми обычно проводил ночь за столом напротив, окунувшись в один из бесконечных дизайнерских проектов. — Ещё кофе? — предложил Кюхён, склонившись над Мими с банкой крепкого растворимого напитка. На двух мониторах, с которыми работал Чжоу Ми, были непонятные схемы, планы, фигуры. Точно с таким же недоумением Мими всегда смотрел на длинные строчки кодов Кюхёна. — Немного, — ответил Мими, откинувшись назад в кресле. Он посмотрел на Кюхёна и улыбнулся. После долгих часов работы тот обычно был похож на гремлина — такой же взъерошенный, только страшно усталый. Кюхён кивнул и пошлёпал в сланцах Мими на кухню (его тапочки забились куда-то под стол, и ему лень было их вытаскивать). В кружку Кюхён насыпал три ложки кофе и одну ложку сахара. Это в их квартире подразумевалось под «немного кофе». Когда Хёкджэ последний раз был у них в гостях, а он не любил к ним приходить, то долго и громко плевался от местного фирменного рецепта. Он вообще не очень-то жаловал кофе. Вспомнив про Хёкджэ, Кюхён на минуту задумался, громко постукивая ложкой по стенкам кружки, понапрасну гоняя воду туда-сюда. Последний трюк канатоходца насторожил их с Мими не на шутку — все-таки они знали Хёкджэ не первый год. — Куйсянь! — Чжоу Ми напомнил о своем существовании, переходя на китайский. — Принеси ещё что-нибудь поесть. — Иду, — ответил Кюхён, широко зевнув. Его клонило в сон, а аромат кофе казался таким соблазнительным, что он немного отпил из кружки Мими. В холодильнике обнаружилось только два бутерброда из «Сабвэй», один из них Кюхён положил Чжоу Ми на стол и поставил рядом кофе. Ладонь Мими благодарно пробежала по его руке, а затем вернулась на мышку. — Не жди меня, ложись, — сказал Мими, снимая очки. Он устало протер глаза, снова посмотрел на Кюхёна и виновато улыбнулся. Так как Кюхён закончил тестирование своей новой программы раньше обычного — в четвертом часу, он старался скрасить рабочие часы Чжоу Ми. Они всегда так делали друг для друга, если с утра могли позволить себе поваляться в постели подольше. В этот раз Кюхён решил послушаться и забрался в кровать, стянув в себя тёмно-серые домашние штаны и заляпанную кофе футболку с надписью «StarCraft». Ещё какое-то время он наблюдал за Мими, сидящим к кровати в профиль, но быстро заснул, не в силах бороться с тяжелевшими веками. Всего через пару часов Кюхёна разбудил громкий сигнал о сообщении. — Я только лёг, — простонал Чжоу Ми, зашевелившись за его спиной. — Опять ты забыл выключить звук… Кюхён недовольно промычал в ответ, за что получил пяткой по ноге. Пинок подействовал отрезвляюще. Телефон, заходившийся противной стандартной мелодией, мгновенно смолк, стоило Кюхёну нажать кнопку. — Что там? — сонно спросил Мими, обнимая Кюхёна сзади, словно извиняясь за пинок. — Не знаю, — Кюхён положил телефон на прикроватную тумбочку, так и не раскрыв сообщение. — Какая-нибудь реклама, — он погладил Чжоу Ми по голому горячему плечу, загипнотизированный бледностью кожи. Спать на какой-то момент перехотелось совсем. — Вдруг это Хёкджэ? — взволнованно спросил Мими и резко сел. Кюхён застонал и недовольно застучал ногами по матрацу, как обиженный ребенок. У него снова слипались глаза, но Чжоу Ми вряд ли оставил бы чертово сообщение просто так. — Куйсянь, проверь, — он перешел на китайский. — А если что-то случилось? Кюхён выгнул бровь и ухмыльнулся: — Если бы он откуда-нибудь упал, то вряд ли бы написал мне SMS. Хёкки у нас способный малый, но не настолько. Чжоу Ми шлепнул его по коленке и потянулся через Кюхёна к телефону. Экран посветлел, и на нём отобразилось имя контакта — «Кембриджский придурок». Так он занёс Хёкджэ в память телефона, когда они познакомились, и больше не менял, несмотря на то, что в Кембридже теперь вся их компания почти не бывала. Чжоу Ми иногда встречался со своими однокашниками из дизайнерского колледжа, но остальным, даже Шивону, делать там было нечего. — Я ушёл из больницы, не волнуйтесь — со мной Донхэ, — зачитал Мими и выдохнул, хотя ожидаемого облегчения не последовало. На самом деле волноваться было о чем. — Теперь я беспокоюсь за Донхэ. Я не против с ним общаться, но Хёкджэ… — А что с Хёкки? Ему нравится этот несчастный санитар. — Хёкджэ уже пытался его соблазнить, а ведь Донхэ даже не гей, — Мими покачал головой, не отрывая взгляда от текста сообщения. — Мы этого точно не знаем, Мими. — Ты же знаешь Хёкджэ… Эта его очередная выходка с машиной, — Чжоу Ми сжал телефон с руке. — Он думает, мы не догадались, что он сам под неё бросился? — Скорее всего, ему все равно, — заметил Кюхён. — Тебе не кажется, что ему было бы все равно, если бы машина сбила его насмерть? — они оба думали об этом, но никто не решался озвучить мысль вслух. Слова повисли в воздухе, каждый ощущал их тяжесть над головой. Кюхён ловко вытащил свой телефон из его рук и отложил в сторону на кремового цвета простыни. Потянувшись к Чжоу Ми, он мягко поцеловал его в губы и, толкнув в грудь, повалил обратно на постель. На минуту завязалась шуточная борьба, и оба отвлеклись от волнений за друзей. — Вечером надо быть в баре, — вдруг вспомнил Кюхён. Они не открывали The Living room уже два дня. — Просто закроем его снова. — Если бы Шивон знал, как мы обходимся с его собственностью, — хмыкнул Кюхён. — Ладно, я спать! — он перекатился на вторую половину большой кровати и через пару минут громко засопел. Чжоу Ми ещё полчаса пролежал с закрытыми глазами, надеясь, что Хёкджэ не втянет Донхэ в неприятную историю, как это случилось с Кюхёном. Тогда они оба отделались простым испугом, едва не загремев в полицию, но из Кембриджа Хёкджэ пришлось исчезнуть. . . — Я боюсь высоты. — Правда? — для Хёкджэ было странным слышать не просто, что кто-то боялся высоты, а что люди вообще чего-то боятся. Конечно, Чжоу Ми и Кюхён были осторожными и рассудительными, чем уравновешивали беспечный характер Хёкджэ, но они никогда ни перед чем не пасовали. Донхэ вцепился в оконную раму и не двигался. Он смотрел на Хёкджэ и почти не дышал: канатоходец стоял на подоконнике, сунув руки в карманы джинсов, готовый ступить за окно. Его волосы трепал легкий ветер, но Хёкджэ он нисколько не смущал. Больше риска — больше адреналина, даже кончики его пальцев покалывало возбуждение, по которому он успел соскучиться. Загадка о том, как Хёкджэ удавалось попасть в офисное здание ночью, была решена, как только сонный охранник пустил их внутрь. Предупредив, что офисы открываются через час, он вернулся на свой пост, бросив на Донхэ любопытный взгляд, но не более того. — В детстве я упал с дерева, — промямлил Донхэ, зажмурив глаза, — и с тех пор даже из окна боюсь выглядывать. Мне от одного взгляда на то, как ты ходишь на такой высоте, становится плохо. Хёкджэ взял его за руку и потянул, но Донхэ испугано отдернул её и завел обе руки за спину. — Ты никогда не поймешь, чем прекрасна высота, если будешь её бояться. Донхэ замотал головой и попятился назад, но Хёкджэ ухватил его за локоть здоровой рукой. — Я не заставляю тебя идти по канату, — он улыбнулся. — Ты можешь сесть на подоконник, только не смотри вниз — всегда вверх. — Ты ведь не пойдешь с перевязанной рукой, правда? — спросил Донхэ. — Ты не сможешь балансировать. — Я уже давно умею балансировать с нарушением слуха, — Хёкджэ указал на свои чуть оттопыренные небольшие уши. — Что мне какая-то перевязанная рука? Он развернулся и сделал первый шаг из окна. Донхэ увидел, как хрупкая фигура Хёкджэ зашаталась из стороны в сторону. Донхэ кричал ему в спину, но тот, конечно, не слышал ни слова. Хёкджэ отвел здоровую руку в сторону. Без шеста всё-таки было сложнее, чем с ним. Но в ушах приятно загудело от прилившей к ним крови. Только в такие моменты Хёкджэ казалось, что он вновь мог слышать. Будто кто-то шептал ему на ухо. Он всегда представлял голос одного единственного человека, потому что тот голос был последним, который он услышал. Хёкджэ никогда об этом не рассказывал даже Кюхёну, но поделиться с Донхэ оказалось проще. Возможно потому, что они были совсем незнакомы, и чужому человеку иногда было легче рассказать что-то странное или личное. И потом очень сложно остановиться. — Мы встретились в школе, — неожиданно для себя начал Хёкджэ, опускаясь на канат. Он сидел так непринужденно, что Донхэ был готов поверить — парить в небе над землей так же просто, как сидеть на стуле. — Нам было по шестнадцать. Моё правое ухо уже почти ничего не слышало, — он невольно коснулся уха, не сводя с Донхэ грустного и усталого взгляда. В пятнадцать лет Хёкджэ переболел корью; болезнь ушла, но оставила после себя поврежденный слуховой нерв. Говорили, что ему повезло, ведь он мог оглохнуть на оба уха и никогда больше не услышать музыку или звуки природы. Но для Хёкджэ даже одно ухо было слишком большой потерей — у него с друзьями была своя музыкальная группа. Друзья сочувствовали ему и поддерживали, но постепенно отдалялись. Хёкджэ не хотел замечать их намеков, что ему стоило бы освободить свое место за барабанами, и однажды ему сказали все напрямую. Не сказать, что для Хёкджэ это было сюрпризом, но столько пренебрежения в голосах друзей он не слышал никогда. Если он не мог заниматься музыкой, то оставался спорт. Хёкджэ, как и любой мальчишка, любил почти все виды спорта с мячом и даже числился в запасном составе школьной бейсбольной команды. — Там я и встретил его. Он играл в основном составе, подавал надежды. Мы часто тренировались вместе и неожиданно подружились, хотя до этого едва друг друга замечали. Донхэ задержал дыхание, ожидая услышать имя, но Хёкджэ облизнул пересохшие губы, рассматривая небо над собой, и продолжил: — Мне всегда нравились парни, если честно, так что я не удивился, когда понял, что влюбился. Его все любили, он был таким добрым и милым, — Хёкджэ вдруг замолчал. — Чем-то похож на тебя, невысокий, крепкий, слегка длинные волосы. Донхэ невольно потянулся к своему неаккуратному хвостику, наспех затянутому перед выходом из больницы. Ему было неприятно слышать эти слова от Хёкджэ. Ощущение, словно его всё это время обманывали, душило Донхэ, пока он стоял напротив окна и смотрел впереди себя невидящим взглядом. Хёкджэ сказал, что ему до сих пор трудно объяснить, как у него и юноши из основного состава команды завязались близкие отношения. Просто в один прохладный весенний день они обнаружили себя под ледяными струями душа в раздевалке, целуясь как настоящие взрослые. Им было по шестнадцать. — Он всегда повторял, что не гей. И ему не нравятся мужчины. Его пугало то, что он чувствовал ко мне. Он винил в этом меня, но я никогда не обращал на это внимания, хотя мне стоило ещё тогда отступиться от него и отпустить. Вместо этого я втянул его в эту игру с запретной любовью. Про них узнали, хотя они были предельно осторожны. Не трудно догадаться, что даже семьи от них отвернулись. Хёкджэ выставили из команды, его друг, будучи уже вице-капитаном, остался, но страдал от постоянных унижений. Зато его не трогали. Хёкджэ же не мог пройтись по школе и не получить тычка. Однажды он так разозлил своих бывших друзей из бейсбольной команды, что те набросились на него всей толпой. Били по животу и голове. — Я до сих пор помню последнее, что услышал перед тем ударом в голову. Он вбежал в раздевалку, куда они меня затащили, и позвал меня по имени. Хёкджэ потерял сознание, а когда пришел в себя, долго не мог понять, почему его родители открывают рты, но не издают ни звука. — Через неделю, — пока Хёкджэ рассказывал, он ни разу не посмотрел на Донхэ и наблюдал за утренним небом, — через неделю… — их взгляды наконец-то встретились. — Ты убил его? — Можно так сказать, — пробормотал Хёкджэ. — Он покончил с собой. Спрыгнул с небоскреба напротив нашей школы. Я как раз шёл в школу после выписки и увидел толпу… — Хёкджэ, мне очень жаль. — Знаешь, что самое страшное? Он написал, что давно хотел это сделать, потому что не мог смириться со своей ориентацией, — Хёкджэ попытался улыбнуться, но вместо этого скривился, как от боли. Донхэ не знал, что сказать. Во рту пересохло. Он бы хотел убедить Хёкджэ в том, что его вины не было ни в чем, но всегда так сложно подобрать слова. Есть ли что-то способное заставить человека отбросить страхи и боль, накапливаемые годами? Донхэ никогда о таком не слышал. Если бы кто-нибудь придумал такое лекарство, он бы озолотился. — Ты не виноват. — Спасибо, Донхэ, — Хёкджэ горько улыбнулся. Донхэ хотелось стукнуть себя по лбу. — Поможешь мне встать? Они спускались на лифте в молчании, пока Донхэ не решился спросить: — Неужели нет шанса вернуть тебе слух? Хёкджэ удивленно посмотрел на него, застигнутый врасплох поднятой темой. Он не любил это обсуждать и при первой же встрече заявил об этом, но Донхэ, конечно, не обращал внимания на такие мелочи. — У меня нет денег пробовать, — сдержано ответил он. — Тем более, одно ухо, можно сказать, мертвое. — А второе? — Если мне надеть какие-нибудь невероятно мощные и крутые наушники и включить музыку на полную громкость, то я смогу что-нибудь уловить. — Тогда не все потеряно, правда? — Донхэ смело подхватил его под локоть, и они вывалились из лифта. Хёкджэ стиснул зубы и ничего не ответил. . . Больше всего Донхэ боялся, что Хёкджэ начнет его отталкивать после своего рассказа. Он настроился бороться и не сдаваться и, если надо будет, от души встряхнуть канатоходца. Донхэ даже не злился на то, что Хёкджэ сравнил его со своей первой любовью. Неужели вся его симпатия к нему была из-за этого? Но на самом деле им стало легче дышать в присутствии друг друга. Или, может быть, то был свежий утренний воздух, который они жадно вдыхали, пока шли. — Куда мы идем? — В бар, — ответил Хёкджэ. — Я хочу выпить, это лучшее обезболивающее на свете. Он был бледен и держался за больную руку. Донхэ предложил ему дойти до ближайшего круглосуточного магазина (хотя найти такой в Бостоне было проблематично) и купить в аптечном отделе каких-нибудь таблеток. Хёкджэ только усмехнулся. — Я не принимаю таблетки, Донхэ. — Это глупо. Хёкджэ посмотрел на него, удивленный дерзостью, и улыбнулся. У Донхэ отлегло на сердце. — Но бары закрыты. — Есть один бар, который открыт всегда, — Хёкджэ сунул руку в карман и достал кольцо с двумя большими ключами. — The Living Room?! — Он принадлежит нам, — они вдвоем как раз проходили мимо Аквариума по вымощенной камнем дорожке. На улицах пока ещё почти никого не было, кроме нескольких бегунов на набережной. — Мне, Чжоу Ми, Кюхёну и Шивону, — пояснил Хёкджэ. — У вас свой бар? — Донхэ притормозил и уставился на него. — Сложно поверить? — Конечно! — Полтора года назад Шивон купил его, чтобы у нас было своё общее место, где мы могли бы быть хозяевами сами себе. Теперь Донхэ стало понятно, почему бар работал по какому-то странному графику и почему там редко бывали посетители. Несколько раз он приходил вечером — было закрыто, а по утрам вполне можно было застать в баре скучающего Кюхёна. Донхэ не мог избавиться от ощущения, что все его посещения The Living Room походили на вторжение на чужую территорию. Ничего удивительного, что порой его встречали прохладно, несмотря на все уверения Чжоу Ми, что они рады его видеть в любое время. Донхэ остановился у пирса, засмотревшись на мачту большой белой яхты: американский флаг на ней шумно извивался, треплемый ветром. Почему здесь всегда такая дурная погода? Он бы не удивился, если бы опять не вовремя полил дождь. — Ты ведь ходишь по канату, чтобы смерть тебя быстрее нашла? — Донхэ словно читает вопрос с заготовленной бумажки. Его мозг услужливо подсовывает ему эту записку, которую он давным-давно свернул и запихал поглубже в карман, чтобы случайно на неё не наткнуться. Вопрос задел Хёкджэ. Об этом говорили опущенные уголки губ и холодный взгляд. Казалось, Донхэ снова отбросил их отношения на много шагов назад. Он был готов не услышать ничего в ответ, кроме плеска волн. Хёкджэ отвернулся, пряча руки в карманах, и сказал: — Возможно. Сердце Донхэ будто вскрикнуло, но сам он остался стоять на месте. Он давно это знал. И Кюхён с Чжоу Ми тоже прекрасно понимали, зачем Хёкджэ почти каждую ночь забирается на небоскреб и испытывает свою судьбу. — Я живу в долг, Донхэ. Хёкджэ посмотрел на небо, покачиваясь на пятках, и сказал: — Лето заканчивается. Можешь в это поверить? Он все ещё стоял спиной, поэтому Донхэ только кивнул, не давая себе отчета в том, может ли он поверить в приближение осени или нет. Впрочем, ему было все равно. Неожиданно Донхэ захотелось обнять Хёкджэ. Не из жалости или сочувствия, а потому что закачивалось лето. — Ты идешь? — неуверенно спросил Хёкджэ, ежась от холодного ветра, без труда прокрадывающегося под его легкую одежку. Расхрабрившись, Донхэ взял его за руку и потянул в сторону бара. Рука Хёкджэ оказалась холодной, а кожа — очень сухой, всё равно что провести пальцем по листу старой бумаги. Хёкджэ не сжимал чужую ладонь в ответ и позволил Донхэ себя вести. У двери в бар они остановились и переглянулись — она была слегка приоткрыта, изнутри лилась тихая музыка, что-то из классики. Он сказал об этом Хёкджэ, на что тот очень удивился: они обычно не включали музыку в баре, потому что Кюхёну с Чжоу Ми она мешала учиться или работать «на дому», а Хёкджэ, очевидно, было все равно. — Кюхён? — предположил Донхэ, чувствуя досаду. Он надеялся остаться с Хёкджэ наедине. По-настоящему наедине, чтобы поговорить, чтобы не бояться, если ему вдруг захочется к нему прикоснуться. Общаться с Хёкджэ в присутствии его друзей было тяжелым испытанием, потому что те видели Донхэ насквозь, и если Мими хватало такта молчать и улыбаться, то Кюхён обожал ставить его в неловкое положение своими комментариями. Хёкджэ ставить на кого-либо не стал и толкнул дверь, впуская в теплый темный зал холодный воздух. Кожа Донхэ покрылась мурашками от контраста температур, когда он зашел внутрь. Они плотно закрыли за собой дверь и спустились с порога. Только в этот момент Донхэ заметил у бара незнакомую высокую фигуру мужчины с бокалом в руках. Одет он был в темно-серые брюки и белую рубашку, расстегнутую на несколько верхних пуговиц, на его запястье болтался блестящий серый галстук. Обычно Донхэ было сложно сказать, насколько дорого одет человек, ведь никто не носил на одежде ценники. Но в этот раз сразу стало понятно, что даже на галстуке в магазине была цена с тремя нолями, не говоря уже о поблескивающих в свете ламп запонках с крупными драгоценными камнями. — Шивон! — Хёкджэ выпустил руку Донхэ и поспешил к барной стойке. Мужчина обернулся на, видимо, свое имя и улыбнулся. Он взял со стойки пульт от стереосистемы и сделал звук тише. Хёкджэ приблизился к Шивону почти вплотную и ловким движением выхватил из его хватки стакан, сразу же припав к нему губами. Он сделал несколько жадных глотков, почти не смакуя, и поморщился. — Только рассвело, а ты уже пьешь «скотч», — улыбнулся Хёкджэ. — Я ещё не ложился, — ответил Шивон, осторожно забирая свой шотландский виски. — Решил заглянуть и подремать немного, пока вас нет. — Чем обязаны? — Хёкджэ ловко забрался на высокий стул. — Вы же не думаете, что я брошу своих друзей из-за бизнеса? — Именно так мы и подумали, — без тени сомнения ответил Хёкджэ. Донхэ не мог пошевелиться и продолжал смотреть на них в стороне. Судя по всему, Шивон даже не заметил, что в баре ещё кто-то был, потому что он не сводил взгляда с Хёкджэ. Донхэ хорошо был знаком этот взгляд - он сам так смотрел на Хёкджэ - безнадежно влюбленный, почти кричащий о запертых внутри чувствах. Они немного помолчали, пока пальцы Шивона не коснулись лица Хёкджэ и раны на щеке. Хёкджэ прикрыл глаза, позволяя чужим пальцам погладить его кожу. — Выглядишь паршиво. — Я знаю, — пробормотал Хёкджэ, мягко убирая руку Шивона. — Спасибо. Шивон вздохнул, переключив внимание на бутылку с виски. Он подлил немного в свой стакан и поболтал им в воздухе, перемешивая алкоголь с подтаявшим льдом. — Представишь мне своего нового друга? — Шивон повернулся в сторону Донхэ и улыбнулся. Улыбка эта почти походила на искреннюю, если бы не оставшиеся равнодушными глаза. — Это Ли Донхэ, — рассеяно ответил Хёкджэ. — Он увидел меня на канате и прибился к нашей компании, потому что Чжоу Ми его пожалел. Как-то так. — Ты не умеешь искать друзей, — покачал головой Шивон. Он подошёл к Донхэ, который так и стоял в центре зала рядом с диваном и торшером, словно зачарованный. — Чхве Шивон. Донхэ пожал протянутую руку и представился. Рукопожатие получилось крепким и долгим, Шивон словно изучал его через это прикосновение, а Донхэ не решался первым высвободить руку. Хёкджэ отвернулся от них к полке с алкоголем и что-то придирчиво выбирал. Наконец, он взял бутылку рома и чистый стакан, в этот момент Шивон выпустил руку Донхэ. — Присоединяйся, — предложил Шивон, возвращаясь на свое место. — Что ты пьешь? — он изящным движением провел рукой, словно говоря, что весь бар в их распоряжении. В одном только этом жесте можно было увидеть всю пропасть между ним и Донхэ, между их социальным положением и образом жизни. Плечи Донхэ невольно опустились, он почувствовал себя маленьким; не ребенком, а просто маленьким человеком рядом с великаном. — Просто воды, — Донхэ встал рядом с Хёкджэ и коснулся его плеча, обращая на себя внимание. Хёкджэ повернулся и посмотрел на его губы. — Я лучше пойду, не хочу мешать. — Я не думаю, что Шивон будет против, — Хёкджэ улыбнулся и посмотрел на своего друга. Тот кивнул, закатывая рукава белоснежной рубашки до локтей, и встал за барную стойку. Он налил Донхэ воды в высокий стакан и поставил трубочку с ярким зонтиком, усмехаясь. Донхэ промочил горло и вытер губы рукавом, сразу же смутившись своего жеста под насмешливым взглядом Шивона. — Мне пора, — пробормотал Донхэ, избегая встречи с глазами Шивона. — Я забыл, что договорился с утра кое с чем помочь Сонмину. Он, должно быть, уже вернулся с работы… — Тогда пока? — Хёкджэ соскользнул со стула и покосился на Шивона, который с заметным интересом посмотрел на них. — Я провожу тебя. Они дошли до двери, и Донхэ до последнего момента не понимал, зачем Хёкджэ понадобилось идти с ним. — Мне очень жаль, Хёкджэ, — пробормотал Донхэ, когда они остановились у ступенек. Он даже не мог объяснить, из-за чего ему жаль, но он надеялся, что его поняли. — Глупый, — сказал Хёкджэ, и у Донхэ перехватило дыхание, потому что они оказались слишком близко друг к другу. Можно было разглядеть трещинки на его губах. Хёкджэ поцеловал Донхэ, обвивая здоровой рукой его шею и прижимаясь ближе. Донхэ почувствовал его ребра сквозь одежду, и непрошеные образы обнаженного канатоходца сразу же всплыли перед глазами. Донхэ попытался ответить на поцелуй, чувствуя головокружение, словно он опять выглядывал из окна небоскреба, но в этот момент Хёкджэ отстранился. — Хёкджэ, — прошептал Донхэ, не понимая, что произошло. — Тебе пора. Донхэ споткнулся о ступеньку и едва не упал, но Хёкджэ даже не обратил на это внимание. Он украдкой смотрел на Шивона, словно ожидая его реакции. Донхэ била мелкая дрожь, потому что он всё ещё чувствовал горячий язык Хёкджэ на губах. Шивон пристально смотрел на них, поглаживая пальцем край своего стакана. Через несколько минут Донхэ обнаружил себя на скамейке у причала. Его лицо горело красным, а живот крутило — вот-вот и стошнит. Донхэ наклонился и спрятал лицо в ладонях. — Не думай, не думай, — бормотал он себе под нос. Ему хотелось думать, что Хёкджэ поцеловал его, потому что хотел, а не для шоу, предназначавшегося Шивону. Он даже не посмотрел на Донхэ после поцелуя. — А я всегда говорил, что «не думать» — лучшее решение. Это был голос Кюхёна. Громкий и насмешливый, как всегда. Рядом с ним Донхэ увидел встревоженного Чжоу Ми. В любой другой момент он был бы рад увидеть их обоих, но сейчас Донхэ предпочел бы провалиться сквозь землю. — Мне не нравится, как ты выглядишь, — Чжоу Ми присел на скамейку и потрогал тыльной стороной ладони лоб Донхэ. — Жара нет. — Нет, — эхом откликнулся Донхэ. — Тогда идем в бар и там продолжим выяснять, что с ним, — закатил глаза Кюхён. — Мне срочно надо выпить настоящий кофе, а не ту бурду, что мы растворяем дома. — Я только что оттуда. Мими и Кюхён переглянулись. — Вы с Хёкджэ поругались? — Донхэ помотал головой, потом пожал плечами и, наконец, устало выдохнул. — Ты меня сейчас запутал, — признался Мими. — Там… Шивон. — Серьезно? — Кюхён приподнял брови. — Какой сюрприз. — Я уверен, Хёкджэ опять сделал какую-нибудь глупость, да? — вздохнул Чжоу Ми. — Он может бесконечно долго испытывать людей вокруг себя, — он успокаивающе погладил Донхэ по голове. — До сих пор не понимаю, зачем мы с ним дружим, — добавил Кюхён шутливым тоном, но никто даже не улыбнулся. — Между Хёкджэ и Шивоном что-то есть? — Донхэ заставил себя выпрямиться и задать вопрос, ответ на который он и так знал. То, как Шивон смотрел на Хёкджэ, вряд ли чем-то отличалось от взгляда Донхэ. Кюхён скривился, а Чжоу Ми вдруг обнял Донхэ и прижал к себе почти по-матерински. — Я убью Хёкджэ когда-нибудь, — процедил он сквозь зубы. — Только тогда он перестанет мучить людей, которые его любят. Донхэ вопросительно посмотрел на Кюхёна, уже даже не пытаясь высвободиться из объятия Мими. — Шивон уже почти два года без ума от Хёкджэ, — нехотя пояснил Кюхён. Чжоу Ми кивнул и позволил Донхэ выскользнуть. — С того самого дня, когда Шивон сбил его на своей Audi. Впрочем, думаю понятно, что Хёкджэ сам кинулся под колёса, чтобы стрясти денег. — Кюхён с Хёкджэ так же познакомился, только Кю его сразу раскусил, — горько рассмеялся Чжоу Ми. — Они играли в догонялки по всему Кембриджу. Куйсянь мечтал снести ему голову, а я тогда только-только познакомился с Хёкджэ. Он использовал канат рекламной растяжки в офисе, где я работал. — Если коротко, то у них что-то завязалось, — продолжил Кюхён. — Шивон неплохой парень, так что мы с Мими были только рады знакомству. Хёкджэ действительно нужен был кто-то вроде Шивона. — Шивон все готов был бросить к ногам Хёкджэ, но тому ничего не надо было. Он даже от лечения слуха в Европе отказался, а потом сказал Шивону, что между ними все кончено. Встречались они, точно не уверен, — Мими задумчиво помычал, — примерно год. Деньгами такого человека как Хёкджэ не удержать. — Не похоже, что Шивон отступился, — тихо сказал Донхэ. — Он и не собирался, — усмехнулся Кюхён. — Хёкджэ с этим примирился и теперь просто позволяет ему себя любить. Мы с Мими уже привыкли к их манере общения. Донхэ выдохнул и провел рукой по волосам. От слов Мими и Кюхёна легче не стало, он только больше запутался. Хёкджэ с его друзьями связывало слишком много, и Донхэ явно не было в этой истории места. По крайней мере того места, которое он бы хотел занять. Попрощавшись с обеспокоенной парочкой, Донхэ, как обычно, поплелся домой в одиночестве