***
Поднявшись на мостик хэликерриера, Стив остановился в паре метров от назначенного места. Баки стоял перед ним и холодно смотрел, – в его глазах не было и капли узнавания, он просто смотрел на свою очередную цель. А Роджерс разглядывал своего лучшего друга: его отросшие волосы, щетину, металлическую руку и окрепшее телосложение. До войны Баки был профессиональным боксером, лучшим боксером, которого знал Бруклин. Какое-то время Стив ажно завидовал своему другу из-за его внешности и способностей. Баки Барнс был душой компании, похитителем женских сердец и потрясающим другом, заботившимся о своих близких. Вспоминая только похороны матери, Стив помнил упорство Баки, который не желал оставлять его одного, он предложил ему жить с ним и Катариной. Если бы только Роджерсу удалось разглядеть в этой женщине предательницу, то... Нет, мало бы что изменилось. Он еще никогда не видел двух людей, испытывающих такие сильные эмоции на протяжении трех лет, неутихающие ни на толику. Думая об отношениях Катарины и Баки, Стив не мог найти тот переломный момент, что заставил немку издеваться над своим любимым, только бы угодить отцу и победить в войне. У нее хоть было сердце? Капитан в этом сильно сомневался. — Погибнут люди, Бак, — в надежде пробудить в друге старые воспоминания, заговорил Стив. — Ты должен остановиться. Солдат очнулся этим утром с полной пустотой в голове и уверенностью, что спасает людей по приказу человека в сером костюме. Ему сказали: убить террориста, пытающегося уничтожить сотни невинных жителей; Солдат собирался выполнить свое задание любой ценой. Это было правильно, так было нужно. То, что террорист с лицом, вызывающим в нем странные ощущения, называл его чужим именем, не делало ситуацию лучше. Перед заданием Солдата предупредили: террорист попытается саботировать его действия, влезть к нему в голову и убедить не убивать его, – когда террорист начал говорить с ним так, будто бы знал всю жизнь, Солдат к этому приготовился. Он абстрагировался от смысла его слов, если они не касались дальнейших преступлений против человечества. Солдат не стал нападать на него первым, ожидая ошибки со стороны террориста. Щит и маска – они не защищали его от ужасных вещей, что он делал и продолжает делать. Стреляя в него, Солдат шел к цели. У него не теплилась в груди надежда, он не полагался на свои чувства, никаких интуиций. Голые инстинкты и рефлексы. Только холодный расчет и уверенность в собственной победе: он суперсолдат с кибернетизированной рукой, способный сломать человека пополам при надобности. Он шел к цели: убить террориста. Спасти людей. Каждый раз, стоило противнику отразить атаку и, более того, откинуть его от себя, Солдат начинал злиться. Ему не нравилось, что этот преступник и поединок с ним вызывал внутри доселе неизведанное, но такое знакомое. Злость позволила ему сбить с ног противника и вместе с ним упасть на ответвление главного мостика. Чип, который просто стоило уничтожить, Солдат проигнорировал, кинулся с диким воплем в драку. Со временем ему стало казаться, что террорист знает его движения, предугадывает их заранее, словно... словно он знает, как Солдат обычно действует. Это было неправильно, он не мог этого знать. Солдат не знал этого мужчину.***
Чужие слова превращались в тягучий поток, похожий на застывшую сладкую карамель: тянулась и тянулась. Липкая и чересчур сладкая. От пульсирующей боли в груди Катарина не могла сосредоточиться: кожа горела, одежда все больше намокала под неостанавливающимся потоком крови. Разговор Пирса и, кажется, Вдовы с одним из членов Совета, превращался в единый, неслышимый звон. Последняя Шмидт старалась равномерно дышать, чтобы оставаться в сознании как можно дольше. Гадкие мысли лезли в ее голову, они были лишь об одном: сожалении. О Джеймсе, о своем предательстве по отношению к нему, о неосуществлении их общих надежд и планов на их совместное будущее. Взрыв Убежища похоронил ее под завалами, и Катарина должна была там умереть, если бы только не любовь ее отца к ней, из-за чего ее заморозили, не сумев до конца вылечить легкие. Теперь она лежала в луже собственной крови, переставая нормально дышать каждые три минуты, и испытывала жуткую боль в ребрах, плече и всей груди, словно на нее наступил гигантский слон. — Для отмены шифрования вам понадобится два директора уровня альфа, — через вату послышался голос Пирса, — не меньше. — Не волнуйтесь, все предусмотрено. Подняв глаза на стеклянные стены, Катарина увидела вертолет, лопасти которого изначально привлекли ее внимание. Два директора «альфа», слив данных и прилетевший вертолет. Она хотела рассмеяться, (она поняла, кто прилетел), но из нее вышел режущий горло хрип. Никто не обратил на нее и взгляда. Очередной член Гидры, заслуживающий болезненной смерти в забвении и одиночестве. Женщина начинала верить в слова рефлексии, потому что она и правда заслуживала, чтобы все так окончилось: это должно было давно закончиться. Очень давно. Дверь кабинета открылась, и внутрь вошел Ник Фьюри в своем черном плаще. Левую руку держал фиксатор, на глазу неизменно держалась черная повязка. Он окинул взглядом все помещение и встал напротив Пирса. — Получил мои цветы? — не без веселья спросил тот. — Я рад тебя видеть, Ник. — Неужели? — мужчина наиграно удивился. — Тогда зачем меня убивать? Пирс пожал плечами, взглянув на свою «племянницу», тело которой иногда дергалось в болезненных спазмах. — Таков был приказ. — туманно ответил Александр. — Ты знаешь правила игры. — Зачем делать главой ЩИТа? — Потому что ты добиваешься целей любыми способами. — Я шел на компромиссы, чтобы люди спали спокойно. Еще один хрип вырвался изо рта Катарины. Отвращение к этому человеку возрастало в геометрической прогрессии: он прикрывался людьми, упиваясь своей властью. Может, Ник Фьюри и сделал что-то хорошее для планеты однажды, но его плохие поступки явно перевешивали незримую чашу весов. — Наши враги это твои враги: разруха, упадок. — Пирс все пытался убедить его встать на свою сторону. — Дипломатия – иллюзия, Ник, припарка, ты знаешь, где я это усвоил. Я могу привнести порядок в жизни семи миллиардов людей, пожертвовав двадцатью миллионами. Это то, к чему ты шел. Остался один шаг. — У нас разные дороги. Фьюри схватил Пирса за плечо и насильно подвел к сканированию сетчатки глаза. В голове не укладывалась та холодность, которую бывший агент ЩИТа испытывал к своей умирающей племянницы, он ни разу не обратил на нее внимание. Будто для него она уже умерла. Механический голос компьютера оповестил всех присутствующих о снятии блокировки. — Готово. — сказала довольная Романова. — И уже в топе. Пока они переглядывались друг с другом, Пирс успел достать свой телефон, который стащил до этого со стола, и включил на нем активацию маленьких бомб в значках членов Всемирного Совета Безопасности. Все трое полегли от электромагнитного удара в грудь, что прожег не только их дорогие костюмы, но и кожу с костями. Крики заставили его победно улыбнуться. Палец завис над еще одним активатором, и Пирс обернулся к Вдове, что вместе с Ником наставили на него свои заряженные пистолеты. — Если не хочешь получить дыру в груди, лучше опусти свое оружие. — проговорил он, не скрывая самодовольства. — Эти значки заминированы, мера предосторожности. Фьюри опустил пистолет первым, за ним последовала Наташа. Александр прошел к компьютеру зала заседаний и набрал солдата, управляющего хэликерриерами. — Лейтенант, — обратился Пирс к агенту Гидры, выйдя с ним на связь, — сколько еще? — 35 секунд до связи со спутниками. — быстро ответили ему. — Сетка запущена, опускаем орудия. Придя в себя уже в третий за несколько минут раз, Катарина медленно поползла спиной к стене, чтобы сесть и видеть происходящее глазами, не полагаться на слух. Она поглядывала мутным взглядом в окно, наблюдая за тремя воздушными орудиями. С того места, где она лежала до стены тянулся кровавый след. Никто не замечал ее, вероятно, посчитав мертвой, и она была этому несказанно рада: ей удалось стащить пистолет из рук Ричарда Берна. — Наведение завершено, — в зале раздался голос лейтенанта Гидры, — все цели захвачены. Ужаснейший грохот в небе заставил Шмидт дернуться: все звуки для нее стали невероятно громкими, словно были прямо под ухом. Она, покачивая головой, посмотрела на хэликерриеры, стреляющие друг в друга, и ощутила облегчение. — Какая утрата, — отозвался Пирс с перекошенным от недовольства лицом. — Все еще не готовы поставить на Роджерса? — ехидно спросила Наташа. Фыркнув от злости, Пирс подошел к женщине и схватил ее за локоть. — Нам пора, госпожа Вдова, — он направился к выходу, потянув ее за собой. — Ты выведешь меня отсюда.***
Удары по телу отдавали фантомными ощущениями, будто было время, когда ему приходилось отбиваться от кулаков в его лицо, – Солдат не помнил ни одного своего задания, где бы ему приходилось получать по лицу, ажно сейчас он легко уворачивался от атак по своей голове. Монологи террориста не помогали. Имя, которым он его называл, не помогало. Рука из металла спазматически сжималась от тех произвольных ощущений внутри; Солдат хотел от них избавиться, он не мог отделаться от этого неприятного дежа вю. Воспоминания, где он сидел в старом и сыром помещении банка, накрывали резко и внезапно, что заставляло пропускать удары своего противника. Того, кого нужно было убить во что бы то ни стало, чтобы спасти множество невинных жизней. Солдат пытался сосредоточиться. Мелькающие видения перед глазами поднимали кипящий шторм, хотелось громко кричать. Кричать и кричать, пока боль в горле не перебьет ту боль, появляющуюся вместе с непонятными ему образами, как-будто прошлой жизни. Балка, упавшая на него, отрезвила Солдата. То, с какой он силой пытался поднять металл, почти рвало ему мышцы: бионическая рука издавала пугающие его звуки, готовая прогнуться под невыносимым давлением. Солдат не находил других объяснений, как убийство, когда террорист опустился к нему с мостика и стал поднимать тяжелую балку, чтобы его высвободить. Попытавшись освободиться до того, как его убьют, Солдат вдруг осознал это желание: не умирать. Спастись, чтобы жить. Раньше его сознание не будоражил страх предстоящей смерти, – сейчас это чувство пугало его даже больше самой смерти. Солдат ударил ослабшего террориста, продолжающего называть его «Баки». Раз за разом, не желая этого слышать, не хотел испытывать то, что за этим следовало. Какой к черту Баки?! Собственный голос, террорист на мосту. Солдат не помнил событий, прошедших, видимо, пару дней назад. Он не помнил. Это устраивало его: забытье. Человек в сером костюме пробуждал его лишь во время надвигающейся на человечество опасности, – подобное происходило с разницей в несколько лет. Как он мог помнить террориста пару дней назад? Ведь Солдат очнулся этим утром. — Ты мое задание! Крик и удары должны были помочь ему взять себя в руки. Это бы сработало, отбивайся бы его противник, – он отказался. Какой террорист, желающий смерти миллионам, позволил бы себя убить? Солдат хотел понять, но лишь задумывался. Просто о чем-то задумывался. Нет, он обязан выполнять свое задание, чтобы спасти людей. Солдат ведь спасал невинных людей? — Потому что я с тобой до конца, брат. Металлический кулак сам завис в воздухе, хотя Солдат собирался избить террориста до смерти. Я с тобой до конца, брат. Солдат закричал ему в лицо в надежде избавиться от фантомов, окружающих его из-за избитого лица и голоса прошлого. В надежде. До конца, брат.***
Пирс смотрел на дверь зала заседаний, забыв о мадам Гидре, буквально наплевав на ее выживание. Умрет – хорошо, а не умереть она не могла из-за серьезности ранения. Одним ударом двух зайцев. — Знаешь, — заговорил Фьюри, прежде чем Александр бы ушел с Наташей, — когда-то я был готов получить пулю за тебя. — Ты ее получил, — обернувшись к нему, напомнил Пирс, — и снова получишь, если при... Женщина в его руках затряслась от удара электрического заряда, использовав на себе собственный электрошокер, она упала на пол без сознания, отключила тем самым заминированный значок, который после этого Пирсу не удалось активировать. Он ощутил настоящий ужас, ведь потерял единственный козырь, и обернулся к Фьюри, понявшему, что Вдова все еще жива. Увидел, как тот поднял пистолет. Три выстрела раздались в ту же секунду. Получив две пули в грудь и одну в голову, Пирс безвольным мешком упал на пол. Кровь растеклась под мертвым телом бывшего начальника директора ЩИТа. Ник, не стрелявший в него, перевел взгляд на еле стоящую женщину, Кейт Пирс, с пистолетом в руках. Не успел он прицелиться к ее голове для защиты, она бросила оружие и подняла руку с раскрытой ладонью, все в собственной крови. Фьюри не понимал, как она все еще могла удерживать себя на ногах: большая часть ее левой стороны запачкалась, кожа побледнела до такой степени, что казалось, ее блондинистые волосы поседели. — Давно... давно хотела... это сделать, — тяжело дыша, объяснила Кейт Пирс. Решив, что она не станет его убивать за неимением на это сил, Ник рванул к лежащей на полу Романовой. Глаза Наташи были закрыты, – она равномерно дышала. Пришлось позвать ее несколько раз по имени и похлопать по щеке, чтобы привести в чувства. — Шокеры – это вещь, — она прошептала в ответ.***
Отчасти Сэм был благодарен Рамлоу за его мощный бросок через пару столов, это позволило ему оказаться подальше от агента Гидры, которого накрыло обломками этажа из-за хэликерриера, который таранил здание. Сэм бежал так быстро, что боялся случайно оступиться или споткнуться. На ходу он связался с Наташей, крича ей этаж, где он находился. Умирать совсем не хотелось. Да и кому в здравом уме этого бы вдруг захотелось? Выпрыгивать из окна оказалось не так приятно, как летать в костюме. Видя перед собой одно свободное пространство, Сэм уже распрощался со своей драгоценной жизнью. Перед ним показался вертолет, которым управлял Фьюри, – Сокол влетел в него на полной скорости, почти пролетев насквозь. Благодаря поймавшей его Наташе, он не вывалился вновь в свободное падение, зато сильно ударился плечом до мерзкого хруста. — Сорок первый этаж! — от накатившего адреналина закричал он Фьюри. — Сорок! Первый! Этаж! Сквозь гром лопастей и треска разрушающегося здания, Ник прокричал ему в ответ: — Если ты не заметил, снаружи номера этажей не пишут! Сэм на это промолчал и больше обратил внимание на третьего, кроме него самого, пассажира, пристегнутого к креслу всеми ремнями безопасности. Насколько он мог помнить, перед ним сидела Кейт Пирс, заляпавшая своей кровью пол вертолета. — Она вообще живая? — крикнул Сэм Наташе. Та коснулась ее шеи пальцами. — Вроде, да! Катарина тратила все свои силы, чтобы удержаться в сознании до нужного момента. В ЩИТ, как их пленница, она не попадет, она лучше предпочтет смерть, но не сядет в их тюрьму. Или любую другую, когда правительство уничтожит ЩИТ. Как немецкий солдат она убьет себя, если это понадобится. Вертолет мотало из стороны в сторону. Ремень, проходящий вдоль плеча и груди к бедрам, давил на рану: с одной стороны, не давая крови сильнее вытекать, – с другой стороны, это причиняло Шмидт невыносимую боль. Она, скрипя зубами, хваталась пальцами за застежки. Есть плюсы в серьезном ранении в грудь: на нее не смотрели, не считая угрозой, что позволило мадам Гидре незаметно отстегнуть ремни безопасности и высвободить свое тело. Наташа посмотрела на нее в тот же момент, что и вертолет мотнуло во второй раз; Катарина, растянув губы в последней улыбке для Вдовы, вылетела в выбитую ранее Сэмом дверь. Падая спиной вниз, она видела кричащих людей, которые вдруг захотели ее спасти. Вертолет полетел дальше, а последняя Шмидт упала в воду.***
На кладбище было прохладнее, чем в самом городе. Из-за холмистой местности ветра опускались с высоты и морозили по ходящим сюда людям. Это заставило Катарину надеть пальто. Она около десяти минут наблюдала за Стивеном и Сэмом Уилсоном возле могилы Ника Фьюри, который с ними о чем-то говорил: не это интересовало ее, – сам Фьюри. Ожидая, пока мужчины закончат свою болтовню, Шмидт поглядывала на машину, за рулем которой сидела Ренэйт и рядом с ней Латгард. Сестры Фукс спасли ее: вытащили из воды и вернули ее к жизни. Снова. Катарина чувствовала себя неубиваемым тараканом. Из-за ранения в грудь ее приступы усилились, а легкие с трудом положено функционировали. Приходилось не показывать этого сестрам, которые были готовы драться с ее же легкими, если бы это спасло их владелицу. Шмидт двинулась в путь, когда Ник Фьюри стал уходить с кладбища. Не попадаясь на глаза Стивену и его друзьям, она проследила бывшего директора ЩИТа до его машины, рядом с которой стояла Мария Хилл в обычной одежде. Стоило Катарине приблизиться на достаточное расстояние, женщина наставила на нее оружие, что пряталось за поясом ее синих джинс. Пришлось поднять вверх здоровую руку, она показала, что не собиралась нападать. Ник обернулся к ней. — Кейт Пирс, — поздоровался он и подошел ближе к Марии Хилл. Рвотный позыв скрутил желудок Шмидт от упоминания Пирса и того, что она все еще играла его племянницу. Кулак в жестком фиксаторе сжался. — Я уж надеялся, что крысы Гидры потонут с ее кораблем. Катарина оценила каламбур мужчины. Сестры вытащили ее из воды и залатали, – они не смогли вернуться в их дом, который обследовали все правительственные организации в ее поисках. Долго думая над тем, как возобновить свой исконный план, Шмидт решила начать все с чистого листа: стереть с лица Земли ЩИТ. Для этого придется поддержать ЩИТ в ее повторном восхождении и скрыто поднимать заново Гидру. Чтобы уничтожить организацию полностью, надо всех агентов задействовать. Катарина понимала, на какой она риск шла. — У меня есть предложение, — сказала она Хилл и Фьюри.