Красное солнце

      Новости по всем каналам вещали о происшествии в Соковии, где группа неизвестного происхождения, одарённых, напала на город Восточной Европы. Как никогда Катарина с удовольствием наблюдала за этим, прекрасно зная, что Дэниел Уайтхолл выполнил ее указания превосходно, привел агентов ЩИТа, который продолжал скрыто действовать, в затерянный город. В итоге, это привело к разгадке одной из тайн: одаренных, но не мутантов вроде близнецов Максимофф. Из-за них в безупречном плане Шмидт появился изъян, потому что эти искусственно выведенные мутанты родились в Соковии. Сложности, с которыми она вполне могла справиться. Главное, что Старк послушал ее насчет камня внутри скипетра и не стал подвергаться поспешным решениям. В команде Мстителей появился новый супергерой. Очередной супергерой на страже планеты, заставляющий Катарину сомневаться в своей помощи в Башне Старка: такие, как Вижн могли стать помехой, если, конечно, посчитают ее за помеху. В задачу пришли новые переменные, которые немка пока недостаточно хорошо изучила, что она не могла сделать, избегая Мстителей. После той ссоры со Стивеном, узнавшим ее, и Старком, знающим почти ту же правду, фройляйн Гидре приходилось предпринимать определенные меры, чтобы не испортить собственный план. Все это вынудило ее работать отдаленно, на что Энтони согласился (вновь удивив Катарину), также поступил верно, он не стал больше возвращаться к теме ее прошлой и личной жизни. Будто между ними никогда не было того разговора. Единственное только, что о нем напоминало – белая полоса на безымянном пальце, непривычно легком. Шмидт пыталась игнорировать тот факт, что обручального кольца больше не было: целые года ушли вместе с ним. Думая, что без него станет легче дышать, она тотально ошибалась: столкнулась с ужасной тоской и старыми воспоминаниями. Она не позволяла сожалению попасть в ее кровь и заразить все тело. То, что она сделала в сороковых, в начале войны… Так нужно было сделать, чтобы в итоге оказаться именно там, где она должна была находиться. Иметь возможность завершить миссию своего покойного отца, раскрыть невежественному миру глаза на величайшее открытие этого человечества: на науку. Науку, которая спасла Катарине жизнь. Науку, создавшую сыворотку для героя нации. Науку, что сопровождала семью Старков, от начала и до ее еще не наступившего конца. Возможно, Катарина просто пыталась оправдать все те ужасы, что повлекла за собой и вынудила людей их испытывать. Способ заставить разум чувствовать себя чуточку лучше. Только Шмидт не испытывала сожаления. Лишь одно ее задевало за живое: случившееся с Джеймсом, и не потому, что он был и остается любовью всей ее жизни, – потому, что он попал в ее зону поражения, намеренно оставшись, даже после того, как почувствовал исходящую опасность. Ведь он сам это выбрал. Сообщение миллиардера показалось Катарине слишком для него тревожным, что вынудило ее взять сестер Фукс с собой в Башню Старка. Отчасти она понимала: это связано со случившимся в Соковии; была большая вероятность, что Мстители узнали о продолжении работы Гидры, а именно чудесное возрождение Дэниела Уайтхолла. Шмидт сомневалась в предательстве немца, но при его поимке она автоматически попадала под удар; тем более, когда Энтони знал правду, знал о главенстве в Гидре. Хоть она и для вида показывала свои действия против собственной организации.       Приказав сестрам Фукс остаться в машине, чтобы их никто не увидел, сама Фройляйн Гидра направилась к многоэтажному зданию. В голове уже прокатывали одна за одной мысли о дальнейших действиях при раскрытии ключевого члена Гидры, как и ее самой. Катарина полностью контролировала свое тело, держала эмоции глубоко внутри, иначе могла бы легко раскрыть себя только волнением и предвещающей опасностью. Будь она животным, идущим на поводу своих чувств, то никогда бы не достигла этого момента: быть главой Гидры, держать в своих руках множество жизней и врать влиятельным людям так умело, чтобы оставаться на виду и продолжать уничтожать инфраструктуру. Шмидт прошла через фойе, будучи осмотренной на оружие, и направилась к ненавистным лифтам, все еще играющим раздражающую мелодию, причем довольно заразительную, которая остается в голове еще долгое время. Обернувшись на открывающиеся двери лестничной площадки, она увидела Стивена в его полном обмундировании капитана Америка с щитом за спиной. Резкий вдох сотряс ее грудную клетку. Стивен увидел ее возле лифта, направился прямо навстречу, заставив своими уверенными шагами Катарину сжать в руке сумку, а вторую завести за спину. Тонкий нож оказался в ее ладони. Только для собственной защиты. Шмидт пришлось приподнять подбородок, чтобы заглянуть в глаза Стивена, для чего когда-то ей требовалось всего лишь посмотреть напротив. Сыворотка увеличила его рост на сантиметров пятнадцать. В какой-то степени она гордилась, что сыворотка попала в тело ее старого друга. – Моя мама бы хотела, чтобы оно осталось у тебя, – он показал то, что лежало у него на ладони, – невзирая на тот факт, что ты двуличная змея. Катарина стояла в оцепенении, она не сумела и слова из себя выдавить. Этого и не нужно было. Стивен взял ее ладонь, просто надел обручальное кольцо на его законное место. Воздух застыл в больных легких до тех пор, пока суперсолдат не скрылся за стеклянными дверьми Башни Старка. Услышав писк лифта, немка медленно обернулась, хотя перед ее глазами все еще стоял старый друг, надевающий кольцо на её безымянный палец. В лифте, в замкнутом пространстве и без посторонних глаз Катарина позволила себе отпустить поводок. Согнувшись пополам от физической боли в животе, она застонала с искаженным лицом, но все еще не дала слезам скатиться по своим щекам. Когда металлические двери разъехались, Шмидт с пустотой в душе вышла вперед и увидела перед собой улыбающегося Энтони, ожидавшего ее уже некоторое время с разведенными в сторону руками. До этого она еще никогда не поднималась на жилые этажи Башни Старка, где проживали Мстители или имели комнату на временное проживание, вроде случая с Тором, который иногда посещал Землю, а не наоборот. В голове почти сразу прозвучал голос отца: следить за каждым мелким движением, чтобы не попасться. Не попасться. Катарина пошла за Энтони, повторяя это у себя в уме снова и снова, она превратила это в особую мантру. Не попасться.

***

      Старк подключил Вижна к компьютеру, попросив Катарину проверить всю его биологическую структуру, чтобы точно знать, что тот в порядке. Сидя напротив него, она даже не знала, кем он являлся на самом деле. Не человек, не андроид, не робот. Все вместе. Такой спокойный и рассудительный. Вижн сидел с ровной спиной и рассматривал пустую стену перед собой, словно на ней висела картина Пикассо, которую он был вынужден понять. Любые действия Шмидт не воспринимались угрозой, – он доверчиво ждал ее вердикта. Если бы не столкновение со Стивеном, то Катарина бы с легкой рукой могла продолжить свое исследование и не отвлекаться на всякую ерунду, вроде человеческих факторов. Но кольцо на пальце, разговор с Энтони у нее дома… И немка не могла больше найти равновесия в своем душевном здоровье. Голова забивалась воспоминаниями из прошлого. Улыбки, смех и объятия, не обходившиеся без споров и ссор. Это была настоящая жизнь. Сейчас Катарина лишилась этого, пытаясь убедить себя в обратном, прячась за возрождением Гидры. Читая уже полученные данные о состоянии робота-андроида, немка заметила идеальное здоровье, мышечный состав и все то, к чему некоторые люди стремятся годами. В Вижне все было идеально, а он сам пребывал в наивысшей точки своей жизни, если это можно было так назвать. Такие материалы порадовали Катарину, как ученую. Она обернулась к новорожденному, чтобы сообщить хорошие новости. По-настоящему хорошие новости. Даже Старк позади нее несколько встрепенулся, когда она развернулась в анфас к Вижну. Все-таки он его создатель и отчасти отец. Как Брюс и Тор, конечно же. Мысль показалась странной. Приложив руку к груди, Шмидт ощутила болезненный спазм внутри и кашель, вырвавшийся из ее горла. Она прикрыла рот правой рукой, пытаясь откашляться и прийти в себя, но приступ оказался сильнее. Настолько что пальцы окрасились в красный, а на самой ладони появились сгустки крови. Немка почувствовала на своем плече хватку в попытке помочь ей удержаться на месте и не согнуться на стуле. Кашель раздирал нежную слизистую носоглотки, отчего у нее заслезились глаза. Боль сковала легкие до такой степени, что она не могла нормально дышать. – Вызови врача, Пятница! – прокричал Энтони над ее головой. Дважды попытки Катарины прервались порцией кашля, но ей удалось прохрипеть: – Не… надо, – она обхватила ладонью предплечье мужчины, останавливая его рядом с собой. – Это пройдет… через пару… минут. Как она и сказала: кашель прошел через несколько минут, позволив фройляйн Гидре немного вздохнуть. Моргнув несколько раз подряд, она заметила, что даже Вижн поднялся и встал рядом с ней, словно мог защитить ее тело от ее же недуга. Левая рука все еще лежала поверх предплечья Энтони, который заметил на ее пальце кольцо. Шмидт видела, как он слегка поджал губы, – она убрала свою руку. Кашель утих, но боль и хрип остались. – Я в порядке, – уверенно повторила она, вынужденная говорить чуть тише обычного. – И я хотела сказать, что Вижн более, чем в прекрасном состоянии. Создатель и его ребенок переглянулись друг с другом, на лице последнего появилась пробная улыбка. Вижн выглядел довольным, по-человечески. Он все еще учился быть… человеком. Катарина подумала, что ей бы это тоже не помешало. Найдя в сумке влажные салфетки, она протерла окровавленную руку и достала следом несколько блистеров с таблетками. Женщина не успела попросить воду, чтобы их запить, как рубиновая рука протянула стакан к ее собственной ладони. Поблагодарив Вижна за оказанную любезность, она запила спрессованные лекарства. Понадобилось еще некоторое время, чтобы отойти от приступа, Шмидт старалась равномерно дышать, наблюдая за взаимодействием робота-андроида и миллиардера. Вижн подражал Энтони в его выборе одежде, стараясь больше походить на человека. Немка чуть нахмурилась: он смотрел не только в глаза своему создателю, когда говорил, – он также и копировал его жесты, пороты головы и манеру речи, но при этом оставался самим собой. Не человеком. Вижн выполнял все то, чему отец учил Катарину для того, чтобы стать универсальным солдатом Гидры. В какой-то степени они с роботом-андроидом оказались очень похожи. Она не знала оскорбиться ли ее собственным наблюдением или быть расстроенной, что она походила поведением на новорожденного с компьютером вместо мозга. Старк попросил ее остаться ненадолго в Башне. Возникло ощущение, что он перепугался из-за ее приступа, желая оставить ее рядом с собой при повторном приступе. Синдром спасителя. Немка не стала спорить или как-то выказывать свои эмоции по этому поводу, оставшись в общем зале. Расположившись на довольно удобном диване: твердом, но с мягкими подушками; она включила телевизор, чтобы узнать новые сведения о Соковианском договоре, который должны были вот-вот подписать. У Дэниела были указания насчет собрания по одаренным в Вене. Катарина следила за новостями для этого: узнать, выполнил ли он часть своего поручения. Война между людьми и одаренными все равно неизбежна. Рано или поздно, это сотрясет весь мир, и Шмидт собиралась ускорить взрыв, чтобы исполнить замысел, касающийся полного уничтожения ЩИТа и возрождения Гидры из пепла того, что после этой войны останется. Иногда приходилось терпеть боль и ужас, который впоследствии станет чем-то прекрасным. Катарина пошла на необходимые жертвы ради блага всей планеты, как Энтони создал Вижна, или как отец пожертвовал собой в надежде раскрыть правду о Тессеракте. Если она однажды встанет перед необходимым выбором, чтобы спасти мир от невежества и глупости, то она сделает все для этого. Пожертвует собственной жизнью, если в итоге эта жертва окупится. От новостей по телевизору Шмидт встала на ноги. Мутная фотография не могла обмануть ее глаза: Джеймса она узнает в толпе из сотни тысяч людей в мешке и со спины. По новостям показывали его и обвиняли в теракте на Венском соглашении. По телу немки прошла дрожь неконтролируемой злости. Похоже, Дэниел Уайтхолл воспринял ее приказ несколько иначе, подставив Зимнего солдата во взрыве, где погибли не только гражданские, но и король Ваканды. Подорвавшись с места, чтобы разобраться с проблемами, которые не должны были возникнуть, Катарина столкнулась с встревоженным Железным человеком. Энтони направлялся в комнату Вижна для просьбы, касающейся Ванды Максимофф. – В Вене проблемы, – быстро проговорил он Шмидт, – Наташа там, но… Там что-то нечисто. Мне нужно идти. Немка прекрасно понимала. Ей тоже пришлось уйти из Башни Старка, мучимой новой волной кашля, который ей удалось выдержать. Казалось, что сама злость действовала плохо на ее организм. Фройляйн Гидра поспешила запрыгнуть в машину, где ее все еще ожидали сестры Фукс с приказом ехать к члену Гидры. К тому, кто наломал дров. Все это время Катарина знала о местонахождении Зимнего солдата, или же о предполагаемых месторасположений. Невидимыми способами она пыталась уберечь Джеймса от агентов Гидры, которые пытались до него добраться, по любому поводу. Она думала, что ей это удалось. Это было так. Но теперь Дэниел подставил солдата в том, чего он точно не делал, и из-за этого ему придется стать еще более гоняемым по всевозможным странам: есть там экстрадиция или нет. Сделав подобное, Уайтхолл добавил проблем немке, вынужденной решать это до того, как все станет хуже, – более того, до момента раскрытия факта, в котором она фигурировала главой Гидры. Об этом знал Старк, ее узнал Стивен: проблема, возникающая на проблеме. Может, немец пытался помочь ей, но создал такую огромную черную дыру… Та могла засосать туда не только людей и одаренных, воюющих друг с другом, – и Гидру тоже. Латгард доставила Катарину к пункту назначения. Пришлось приказать сестрам остаться на месте и в тени. Выходка Дэниела заставила ее засомневаться в каждом подчиненном, думая о том, смогут ли они удержаться от того, чтобы урвать кусок из восстанавливающийся Гидры. Шмидт надеялась на благоразумие всех вокруг, потому что сейчас она не чувствовала сил сдержать свой гнев, направленный на преемника ее отца, который так сильно оплошал.       Зайдя в переднюю открытого дома, Фройляйн Гидра сняла обувь и вдогонку бросила рядом свой пиджак, готовая к тому, что ей придется показывать свою власть на физическом уровне, который только и понимают мужчины. Напряжение заполнило каждое волокно в мышцах и связках. Кулаки уже были сжаты, когда Катарина пересекла весь дом и оказалась во внутреннем дворике, полностью, покрытого зеленой травой в окружении одних растений: ни стульев, ни беседок, ни дорожки. Дэниел стоял к ней спиной, чуть задрав голову к небу, и глубоко вдыхал чистый воздух. Порыв схватить его за затылок и приложить о ближайшее дерево Шмидт не стала далеко запихивать; она остановилась в двух шагах от худого мужчины, выше нее ростом на несколько сантиметров, особенно без каблуков, и дождалась, пока он обернется. – Фройляйн! – воскликнул Уайтхолл и поправил свои очки на прямом носу. – Я не услышал, как ты вошла. Катарина сунула руки в карманы, вроде последнего рубежа, сдерживающего ее поднимающуюся злость; та постепенно перерастала в нечто большее. И все из-за человека, который перед всеми остальными для нее ничего не значил, потому что они никогда не были знакомы. Правду знал только Стивен Роджерс, сама немка. Поэтому в какой-то степени ее эмоции от случившегося нельзя было подходяще описать, – сама Шмидт нашла лазейку, чтобы не раскрыть свои прошлые отношения с Джеймсом. – Ничего, я здесь не так уж и долго, – сдержанно произнесла глава Гидры, – ты видел новости? На узком лице появилась обманчиво скромная улыбка, Дэниел слегка наклонил голову. – Как ты и просила, я сорвал Венское соглашение. – Я просила, чтобы все закрутилось вокруг одаренного, – она приподняла подбородок и изящно скрестила руки на груди. – Но в новостях говорят о Зимнем солдате. – Да, я подумал… – Ты должен был меня предупредить о своих действиях, прежде чем выполнять подобное. Тон, которым она использовала, заставил Дэниела выпрямить плечи, скрывая напряжение. Атмосфера вокруг потяжелела. Лицо Шмидт не выражало ничего хорошего, невзирая на улыбку в губах. – Если бы я сказал заранее, то ты бы могла подвергнуться опасности… Катарина перебила его во второй раз. – Какой опасности, Дэниел? – она сделала к нему короткий шаг босыми ногами. – Неужели ты собирался меня раскрыть? – Ни в коем разе! Уайтхолл подошел к ней, приложив ладонь к левой части груди, и продолжил: – Я бы взял всю вину на себя, но никогда бы не подставил или не раскрыл тебя. – Перекинув вину на Зимнего солдата, ты подставил Гидру под взор людей. – женщина приподняла брови. – Какая причина у тебя была, чтобы сделать это? Какая-то причина заставила его подставить всю организацию под удар. И, учитывая, что он мужчина, Катарина догадывалась, что это за причина. – Я подумал, что так будет… Нить оборвалась. Расцепив свои руки, Катарина сделала резкий выпад вперед и ударила Дэниела стопой прямо по солнечному сплетению, заставляя испытывать боль, похожую на ее собственные приступы. Как только немец оказался на спине, прижав ладони к своему желудку, и застонал от удара; Шмидт стремительно приблизилась к нему и схватила за затылок. Она ударила его лицом о мягкую траву, ломая круглые очки на аристократическом носу, и затем прижала щекой о землю. – Ты, кажется, говорил, что умеешь думать, – дрожа от переполняющей ярости, прошептала по-немецки Катарина, теряя самообладание. Все попытки заговорить Шмидт предотвратила, прижав его лицо сильнее к траве. – Извини, я не хотела слышать твои жалкие оправдания, – она повысила голос. – Кто я? Сильнее сжав слегка седые волосы в своих пальцах, немка приподняла его голову над землей, что позволило ему заговорить. – Фройляйн Гидра… – И что же это значит? – Вы глава Гидры… – Катарина ударила его так сильно, что из разбитой брови потекла струйка крови, – только Вы думаете и отдаете приказы… Шмидт наклонилась еще ниже и прорычала ему в ухо: – Я владею тобой, Уайтхолл. Без меня ты ничто. Вся Гидра без меня ничто. На всякий случай она еще раз приложила его лоб о влажную траву и отпустила, поднимаясь на ноги. Тело продолжало мелко трясти от тех отрицательных эмоций, что она чувствовала в этот момент. Немка не понимала, как смогла удержаться и не свернуть Дэниелу шею прямо здесь. – Отдашь все данные лакею, – с отвращением выплюнула Шмидт, смотря на него сверху. – Все данные. Ты и шага не ступишь без моего на это позволения. Ты понял? Мужчина на земле затряс головой и повторял на немецком языке, что все понял. В передней она забрала свои вещи, у нее не было желания обуваться, и она босиком прошла по холодному асфальту к машине. В груди тряслось в ненасытной злости сердце. Катарина бросила на сиденье сумку и обувь, и тяжело уселась рядом, она заметила на рукаве левой руки небольшую каплю крови. Удалось скрыть грязь с помощью закатывания рукавов до локтей. Она приказала сестрам направиться обратно к Башне Старка, чтобы убедить Энтони для встречи с госсекретарем Россом. Из-за того, что Дэниел подставил Джеймса в преступление, которое он не совершал, ей придется убеждать весь мир в его непричастности так, чтобы это не вызвало подозрений. Через лакея, иначе напрямую она раскроет себя перед Уайтхоллом и остальными членами Гидры, собравшихся по ее просьбе. Катарина сама уже не понимала в какую игру играла. Тройные игры начинали не только путать, но и утомлять. А Шмидт не нравилось, когда она уставала. Никто не обрадуется тому, что за усталостью последует, особенно это касалось ЩИТа и Гидры, которые, так или иначе, больше всего занимали место в ее жизни. Грудь женщины болела из-за беснующихся легких. Голова немного кружилась от тех усилий, что она прилагала лишь бы не кашлять каждую минуту. День почти начался, а Катарина хотела, чтобы он уже поскорее закончился, и она бы смогла отправиться в одну из лабораторий Гидры: проверить повреждения и придумать нечто новое, чем то, что для нее сделал Александр Пирс.       Над Катариной нависло темное облако, готовое пролить ужасный ливень, а зонтика с собой у нее не было. Все намерения держались на добром слове, чего она не любила: непрактично, неудобно. Для людей стоило найти замену; они подводили и подставляли, даже когда этого не хотели, что было еще хуже. Шмидт позволяла сестрам Фукс находиться рядом, проявлять им доверие, но по правде… очередная ложь, которую приходилось скармливать всем окружающим. Играть в того, кого в ней хотели видеть. Сестры видели в ней лидера. Лакей видел главу Гидры, жесткую и грубую женщину. Энтони Старк считал ее папенькиной дочкой, что не захотела умирать, когда пришло время. Для Стивена она стала двуличной змеей и предательницей. Катарина сама не знала, какой она была на самом деле. Каждый день, с каждым человеком – особая личина, баррикада вокруг, что защищала. И хоть она испытала уже и боль, и разочарование, и утрату… так было легче: она выбрала скрывать истинную сущность внутри. — Разворачивайся. — резко проговорила немка, она передумала ехать в Башню Старка. — Сейчас. Временами Латгард принимала приказы буквально: сейчас она сделала такой стремительный поворот, что Катарина до хруста ударилась плечом о дверцу машины и услышала ее извинения следом. Удар привел женщину в чувства. Дэниел Уайтхолл однажды попробовал на вкус власть, он на время стал главой Гидры, пока ее отец боролся за жизнь после опрометчивого принятия неусовершенствованной сыворотки, – теперь он будет стремиться к тому, чтобы вернуть себе опьяняющую власть в собственные руки. Особенно после того, как она его унизила. Ему еще повезло, что в доме они находились одни. Иначе Катарина унизила бы мужчину перед всеми его подчиненными, для которых она также была непосредственным начальником. Может, так и стоило поступить: чтобы другим не было повадно делать вопреки ее словам и замыслам. Шмидт помнила всех членов Гидры по именам, они отпечаталась у нее в голове сразу, как она пробудилась от спячки и привыкла к новому миру. Только вот о некоторых она не знала. Из-за Александра Пирса, как она догадалась позже: он намеренно сделал это, чтобы иметь рычаг давления на нее при необходимости. Зря она считала его бесхребетным слизняком, тот оказался эрудированным и хитрым человеком, идущим по головам ради своей цели, даже не побоялся провернуть такое и с самой Катариной. У мертвого председателя прятались тузы в рукаве. И предчувствие подсказывало немке, что скоро они раскроются, и после его смерти.       Машина остановилась возле шикарного особняка. По приказу фройляйн Гидры сестры Фукс остались на месте и не высовывались до нового приказания, для этого Латгард отъехала в слепую зону камеры, что прикрепили под крышей крыльца. Именно в нее и посмотрела Катарина, поднявшись по идеально вычищенным ступенькам, и стала ждать, пока ей откроют дверь. Перед этим она услышала размеренные шаги в передней и расправила плечи. На локте повисла сумка. Последняя Шмидт увидела дворецкого, открывшего ей входную дверь, и представилась прежде, чем он ее впустил внутрь. В особняке она не почуяла никакого запаха, который обычно окружал любой дом, из-за чего ей этот показался мертвым и пустым, невзирая на дорогую мебель и отделку. Арка, которой оканчивалась передняя, была украшена позолотам, поднимающимся к белому потолку с золотыми фресками, его подпирали цилиндрические колонны. По стенам расходилась монументальная живопись, лепные розетки и вензеля. Вычурность заставила Катарину напрячься. Особняк отличался от ее двухэтажного домика в минималистическом стиле. Дом и одежда не украшали человека: он украшал это. Движение сбоку привлекло внимание. — Мисс Шмидт, — позвал ее дворецкий у арки, — Вас уже ждут в гостиной. Сердце пропустило один удар вместе с первым шагом в сторону роскошной гостиной – руки сжали лямки сумки; женщина меньше всего хотела оказаться здесь, только бы не дать Уайтхоллу подмять под себя власть в Гидре, которой она его наградила сейчас и однажды дала ее прочувствовать: еще в тридцатых, за пару лет до войны. Из гостиной доносились голоса. Катарине удалось расслышать три женских голоса трех поколений. Шаг сбился. Ей удалось узнать один из голосов, который постарел лет на пятьдесят точно, но она его могла бы узнать и через сто лет. На диване расположилась пожилая женщина с выцветшими блондинистыми волосами, ее брови выпали уже, кожа почти вся ссохлась на лице и шее. Рядом с ней сидела совсем молоденькая девушка и держала женщину за руку. Внучка и бабушка. Дочь стояла позади дивана, прямо между ними, она положила ладони на спинку и стояла с такой прямой спиной, что могла сама себе сломать позвоночник. Примерно также стояла сама Шмидт. На ее спине напрягались мышцы каждую секунду, при любых движениях тела. Лицо пожилой женщины было знакомо немке. Светло-зеленые глаза с четкой линией губ. — Валентина, — поздоровалась Катарина. В уважении она склонила голову и услышала ироничный выдох. — Ты помолодела с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись, — слабым голосом проговорила де Фонтейн. У нее дрожали руки, и голова часто дергалась. Валентине стукнуло уже за девяносто лет. Как должно было стукнуть и Катарине. — Мы наслышаны о Вас, — тяжело проговорила средняя из семьи женщина, — мисс Шмидт. — Хильда, — предостерегла ее Валентина. Та не послушалась свою мать и прошла вперед, ближе к Катарине, чтобы встать напротив нее. Хильда де Фонтейн на пару сантиметров была выше последней Шмидт, но у каждого в гостиной возникло ощущение, что немка все равно смотрела на неё сверху. Без обуви Катарине и правда потеряла несколько сантиметров в росте, – это никогда ее не тревожило. На примере Фюрера: рост не имел значения. — Я пришла с почтением к Валентине, чтобы поговорить с Вами, Хильда, — сообщила фройляйн Гидра с полным спокойствием на лице. Из-за внешности женщины она могла сказать, что ее отец не был немцем: темно-русые волосы и светлые брови. Рост и даже телосложение. Ученая Гидры понимала, почему Валентина не выбрала немца: она и сама влюбилась в американца, собиралась прожить с ним так долго, как это только позволили бы обстоятельства. — Мне не о чем говорить с Вами, мисс Шмидт, — Хильда не скрывала надменности в голосе, — моя мать служила Красному Черепу, я нет. И не буду служить его дочери. Такой эмоциональный выпад показал Катарине, что Хильда де Фонтейн не та, кто ей был нужен. Всего лишь испорченная девчонка с достаточным количеством власти, чтобы это опьянило ее так скоро. Потому она повернулась к старой знакомой и внучке, которая, вероятнее всего, унаследует все от бабушки и матери, к тем, кто правда мог ей помочь. Существование Хильды она вовсе решила игнорировать. — Другой бевербер – Дэниел Уайтхолл. — сразу сказала Катарина, не собираясь больше тянуть. По лицу старой знакомой она поняла: той такой поворот событий точно не нравился. Ни для Гидры, ни для всего остального. Как бы хорош не был Дэниел для Германии в сороковых, сейчас он превратился в то же низшее существо, что и Хильда де Фонтейн: жадные до власти и высокомерные люди, которые этого не заслуживают. Сама Шмидт не могла сказать, что ей не нравится власть, которой ее наделила смерть отца и приобретенная вновь молодость, – она никогда не стремилась стать во главе Гидры, потому однажды и позволила Уайтхоллу занять место отца на время, что теперь вылилось в открытое соперничество. Открытое для Катарины, но скрытное со стороны Дэниела. — Нас не интересует никакой Уайт… как его там, — фыркнула Хильда, напоминая о себе. Шмидт перестала вести себя учтиво; она обернулась к женщине и со всей твердостью в голосе сказала: — Я говорю с Вашей матерью, Хильда. От возмущения и подобного тона в отношении своей персоны средняя де Фонтейн открыла рот, – ее лицо перекосила внезапная злость. — Я хочу поговорить с Катариной наедине, — заявила Валентина, словно она предчувствовала, что может произойти между немкой и ее дочерью. — Сейчас, Хильда. На ту это подействовало как пощечина: женщина напомнила, кто еще главный в этом доме. Хильда приказала своей дочери идти за ней и направилась в другую сторону, противоположную той, с которой пришла сама Шмидт. Задумываться о планировке особняка она не хотела, потому подождала, пока они с Валентиной останутся наедине. С некой нежностью она посмотрела на пожилую женщину, когда перед глазами мелькали фантомы молодой Валентины с красивыми глазами, полными радости, и пышными, шикарными волосами. Как только в гостиной остались две женщины, Катарина прошла к дивану и уселась на ноге, она оставила сумку рядом с ногами. Рука сама потянулась к дряблой руке Валентины. Та, прилагая большие усилия, улыбнулась. — Иоганн бы гордился тобой, Кат, — проговорила на немецком языке женщина, она сжимала молодые пальцы в руках. — Больше, чем ты позволяешь себе думать. Резкий выдох сорвался с губ. Как будто все, чего ждала Катарина со смерти отца, подобных слов. Она прикрыла глаза и постаралась держать себя под контролем. Становилось только сложнее. — Ты не представляешь… — голос немки сорвался, она судорожно вздохнула, — как приятно видеть и говорить с теми, кого я знала. Искореженные пальцы другой руки накрыли ее ладонь с легкими похлопываниями. — Ну… — протянула Валентина с весельем в глазах, — у тебя есть Дэниел. Катарина рассмеялась вместе с ней. Конечно, Уайтхолл. — Я понимаю тебя, — вскоре серьезно проговорила старая женщина. — Я знаю, чего ты хочешь, Катарина, потому что ты дочь своего отца. Было ужасно приятно слышать хорошие вещи об отце, а не сквернословие и клевету; Шмидт правда могла пустить слезу перед Валентиной, но она не позволила себе даже такой маленькой слабости. — Для того, что тебе нужно, мне понадобится время. — Боюсь, Вал, его не так много, — покачав головой, призналась фройляйн Гидра. — Чтобы прошло все лучшим образом, без подозрений, — голова Валентины стала покачиваться, — мне понадобится три, может, четыре месяца. Немка прикрыла глаза. — У меня нет и трех недель. — на одном дыхании сказала Шмидт. — Тогда дай мне две недели. И две недели были непозволительной роскошью. Тут не становился вопрос ребром, потому что она не имела другого выбора, кроме как согласиться на условия Валентины, что ученая и сделала. Только ей она могла достаточно доверять, чтобы пойти вместе с ней против Дэниела Уайтхолла и всех остальных глав Гидры, вместо всех ее голов. Катарина согласилась на две недели и не представляла, каким образом это может перевернуть ее жизнь. Она надеялась, что все намеченное сбудется. В ее пользу.