Тяжелое отравление Набоковым

      В поисках сына Богдан Иванович поднялся на крышу штаб-квартиры корпорации. Именно здесь чаще всего заставал он своего неуемного отпрыска — вопреки предрассудкам о небывалой взбалмошности, Ганбата любил наблюдать за городом. Казалось бы, движение машин и огней выглядело слишком упорядоченным для гиперактивного ребенка, но на такие слова сын даже не реагировал и жадно продолжал смотреть на поток. Да, Ганбату нелегко было понять.       Непохожий. Чужой. Азиатского вида мальчик при совершенно славянской внешности блондина-отца. Бурят, усыновленный немцем. Совет директоров и раньше недоумевал, а уж когда выяснилось, что наследник не способен сконцентрироваться ни на чем дольше пары минут, и вовсе покрутил пальцем у виска. Смотрели на Ганбату так, словно он уже всех подвел, промотал родительское состояние и пустил конгломерат по ветру. Богдан Иванович вздохнул, оперся на перила и подставил лицо приятному ночному воздуху.       Внизу копошились машинки, ужимавшие мир своих водителей до размеров лобового стекла. Сонмы взрослых и считавших себя разумными людей постоянно подрезали, прорывались вперед, перестраивались, не понимая, что в попытке откусить у другого полминуты лишают и себя, и окружающих последнего шанса успеть вовремя. Ограниченность никогда не являлась конкурентным преимуществом. Те же индивиды, тщательно следящие сейчас за каждым миллиметром передвижения соседа, умудрялись ошибаться и в гораздо более крупных масштабах. Путали открытость с глупостью, непосредственность с недальновидностью, а неряшливость с нелогичностью. Словно лобовое стекло было ещё и кривым.       Самому Ганбате не нужно долго смотреть на вещь, чтобы понять её суть. Он схватывает на лету, он быстро идет от одного к другому и не тратит время на объяснения. Не особо аккуратен, но чертовски эффективен. Богдан Иванович хмыкнул. Когда пару лет назад он велел сыну наслаждаться детством, мальчик подошел к задаче с полной ответственностью. Но когда ему же было сказано взять под присмотр ребенка убитых коллег — сделал и это. И позаботился лучше, чем ожидалось. Да, он был буйным, быстрым, ярким — совсем не таким, как сам Богдан Иванович, но не вопреки или во имя, а просто по своей природе. Глупо злиться на дождь за то, что он мокрый, а на ночь за то, что она темна. Но как чудесно, завораживающе стоять здесь, высоко, в объятьях ночи и дождя и вместе с ними следить за вроде бы беспорядочным, но неуловимо одинаковым и предсказуемым торжеством эгоизма. В отличие от машинок внизу ни Ганбата, ни сам Богдан Иванович не принимали узкие рамки за единственно верный взгляд на жизнь. В этом сын был весь в отца.       Банкир широко улыбнулся, подмигнул тучам и пошел обратно, тихонько насвистывая, — искать Ганбату дальше.