Всю неделю я занималась только тем, что стирала фартуки, подметала полы и собирала паутину по углам. К концу недели к этому добавилась ещё подготовка стеклотары. Я мыла бутылки, сушила их и относила в помещение с готовым виски, где в них разливали алкоголь и лепили фирменные этикетки. Меня допускали только до бутылок под тёмный виски, который, как объяснила Рахель, был низкопробным.
Ещё она позаботилась, чтобы мне выдали другую одежду и комнату над ромокурней, в которой постоянно пахло спиртом. Я, наверное, провоняла настолько, что сошла бы за свою в любом баре. Рахель и сама там спала иногда, но чаще ночами её не было в пекарне. Наверное, развлекалась со своим «козырьковым» парнем. Я даже немного завидовала.
В какую-то из ночей я проснулась от громкого голоса прямо над ухом:
— Подъём!
Над кроватью стоял Олли, загораживая лампу над потолком. Я натянула одеяло до подбородка и едва не ляпнула «Какого чёрта?», но вовремя скорректировала курс.
— Что случилось?
— Тебя хотят видеть.
У Рахель над кроватью висели часы. Щурясь со сна, я разглядела, что стрелочки показывали почти четыре — судя по серости за окном — утра.
— Сейчас?
— Сейчас же, — отчеканил Олли.
Я потянулась за одеждой — брюки и рубашка, которые шили на какого-то щуплого мальчонку, но их всё равно пришлось в срочном порядке ушивать. Олли, который до этого всё время строил передо мной грозного заместителя босса, теперь замялся и отвернулся. Я только невесело усмехнулась и стала одеваться.
Меньше чем через десять минут я опять стояла перед столом мистера Соломонса, глядя на то, как он наклоняется, чтобы из-за столешницы поглядеть на мои ноги.
— Это ещё что за хрень? Олли, я же сказал — дай человеку нормально одеться.
— Вас раздражал стук каблуков — я сняла их.
На самом деле, в них просто было неудобно. Но Рахель как-то увидев меня босиком бросила: «Не дай ноге своей быть босой» и пояснила почему. Я с удовольствием выслушала её, но после только хмыкнула, давая понять, что заставить меня что-то изменить она не может.
— Так надень другую обувь.
— Другой у меня нет. А в пекарне не нашлось ботинок моего размера.
И сейчас я сдерживала улыбку, наблюдая за тем, как мистер Соломонс борется с праведным иудеем внутри себя. Потому что знала, если он проиграет ему придётся отпустить меня домой за одеждой или хотя бы купить мне новую пару туфель. Я в любом случае буду в плюсе.
Он так долго обдумывал этот вопрос, что я осмелилась спросить:
— Вы что-то хотели от меня, мистер Соломонс?
Он будто вернулся на землю.
— У меня для тебя есть подарок.
Мне это совсем не понравилось. Он поднял с пола небольшой металлический ящик и поставил на стол передо мной.
— Открой его.
Я пальцем погладила маленькую замочную скважину. Замок сложный, я поняла это с первого взгляда. Потребуется немало усердия и ресурсов, чтобы вскрыть его методом силы, но разве это проблема для главы мафии? Нет, здесь важно было моё вмешательство. Потому что это была чёртова проверка.
— Так вот в чём всё дело, — я подняла глаза. — В замках.
— Да, в замках, — кивнул мужчина. — А в чём ещё? А теперь открывай грёбанный ящик!
Как однажды сказала одна дама, встретившая много лет назад юную девчонку на лондонской улице: «Никогда не соглашайся на полумеры. Если можешь взять максимум — иди и возьми».
— А что мне за это будет?
Мне показалось, он не ожидал, что я оборзею так скоро.
— Например, я не убью тебя. Устраивает?
Я покровительственно положила обе ладони на ящик, но к замку не притронулась.
— Если убьёте, моему отцу не будет смысла возвращать вам деньги.
— Тогда я, скажем, оставлю твои глаза на месте. По-моему честно.
Ладно, сейчас или никогда.
— Я хочу повышение, — его лицо так резко поменялось, что я тут же поспешила добавить прежде чем мне в глаз воткнут ручку. — Вам бы к чёрту не сдалась девчонка вроде меня, если бы вы не знали, что значит тату на моей спине.
— Алфи, можно я проучу её? — сорвался Олли.
Тоже метит на повышение, как пить дать. К счастью, осадили его, а не меня.
— Не-а, погоди. Я хочу послушать, что она скажет.
Это прозвучало как: «Давай, удиви меня своими последними словами». Ему просто было интересно, как далеко я смогу зайти прежде, чем сдамся. Наверное, мне всё же перешла часть безумия моего отца. Потому что вместо того, чтобы попросить прощения и молча выполнить всё, что мне прикажут, я продолжала:
— Вы бизнесмен, мистер Соломонс. Вы лучше меня понимаете, что выгода зависит от правильных людей в правильных местах. Вы ведь не посылаете своих химиков выбивать долги, потому что они полезнее здесь, в ромокурне.
— Конкретнее, — он задумчиво повертел один из золотых перстней на своём пальце.
— Я могу открыть вам любой замок. Это мой талант.
Тут я, конечно, слукавила: я могла открыть большинство замков, но это было шесть лет назад. Как правило, богатенькие мешки очень озабочены сохранностью своих сбережений, а потому крайне способствуют развитию устройств, которые эту самую сохранность могут обеспечить. Мои бывшие коллеги знали лорда, который вкладывал безумные деньги в модернизирование сейфов и хранилищ, пока не разорился и не потерял необходимость в них. Ироничная история.
— Конечно, такая работа будет стоить дороже, чем стирка фартуков и мытьё бутылок. Но и выгоды она принесёт вам больше, — я всё выскребала и выскребала остатки духа внутри себя, чтобы хватило до конца разговора, а его требовалось всё больше по мере приближения к главной мысли.
— И сколько ты хочешь?
Я понимала, что это вопрос времени. Он видел мою спину ещё тогда, в переулке. Сам того не зная, Джеки сослужил мне службу. Мистер Соломонс знал, что значит эта татуировка на лопатке. Не будь её, может, он бы просто пристрелил отца на месте, оставив меня с его хладным трупом.
— Обычно это зависит от замка, но можем договориться на стандартный тариф. В свободное время я могу заниматься какой-нибудь бумажной работой здесь. В качестве… секретаря.
И стоило ему только устроить ту сцену с раздеванием, как я поняла, что придёт час, когда я смогу обернуть свои навыки себе на пользу. Со всем моим презрением к собственному прошлому и к тому, что приходилось делать одной женщине в семье, чтобы две другие пережили войну — я всё же была спасена собственным прошлым.
— Сколько? — нетерпеливо бросил мужчина.
Ну вот. Пора. Я подсчитала сколько нужно, чтобы не наглеть слишком сильно, но при этом рассчитаться чуть больше, чем за год.
— Семьдесят шиллингов в неделю.
— Да хрен там! — он дёрнул ручку ящика и вытащил пистолет. — Дешевле будет просто застрелить тебя, и плевать мне на чемодан!
Мне показалось, ящик поплыл куда-то в сторону, а вместе с ним и вся комната, когда раздался щелчок взведённого курка.
— Считайте это вложением, — еле шевеля пересохшим языком произнесла я, сохраняя при этом удивительную внешнюю уверенность. — Для вас не будет закрытых дверей.
Чтож, девочка, надеюсь, ты смогла продать себя. Я видела, как взгляд мистера Соломонса безумно бегает по моему лицу, будто пытаясь найти на нём хоть что-то такое, что стоило бы семьдесят шиллингов в неделю.
— Сорок, — наконец первым сдался он.
Я едва сдержалась, чтобы резко не выдохнуть. Лёд тронулся.
— Шестьдесят пять.
— Пятьдесят, — он покачал головой. — Может быть, пятьдесят два, если попросишь вежливо.
— Шестьдесят, — бросила я неоправданно категорично. — Или сразу убейте меня.
Не было смысла спускаться ниже. Работать на еврейскую мафию дольше чем полтора года не укладывалось вообще ни в какие из моих планов на жизнь. Мистер Соломонс долго-долго испытующе смотрел на меня вообще не моргая. Так же, как недавно на моего отца. Я не могла пошевелиться, чтобы не выдать, что всё внутри в этот момент перестало функционировать от страха.
Господи, он же псих и может просто нажать на спусковой крючок сейчас.
Это было последнее о чём я успела подумать, прежде чем мужчина резко бахнул револьвером по столу.
— Вот чёрт! — у меня в этот момент сердце сжалось до размера изюма. — Ладно. Шестьдесят.
Видимо, срок увеличивается. Если повезёт, буду свободна к следующему февралю. И того придётся справлять здесь один собственный день рождения и два Рождества. Или Хануки.
Я незаметно выдохнула и опустила руки с крышки ящика, пытаясь как можно быстрее прийти в себя. Дрожащие руки не помогают вскрыванию замков.
— И я хочу официальный договор.
— Сначала замок.
Я отступила от стола. Потом потянулась и вытащила из волос булавку для причёски, второй рукой доставая из-под рубашки нож. Было не слишком удобно таскать его за резинкой бра, но оставлять где-то я не решилась, а ходить без оружия мне было неуютно.
— Охренеть! Теперь у неё оказывается ещё и нож с собой! — мистер Соломонс даже встал из-за стола: я краем глаза видела, что он отвесил Олли подзатыльник. — Ты вообще чем нахрен занимаешься вместо своей работы?
Дождавшись, когда он это сделает, я произнесла невозмутимо, потому что это было правдой:
— Вы ведь сами дали мне этот нож.
Даже успела немного пожалеть, что сдала себя. Теперь его наверняка отберут, а я уже успела привыкнуть к своему дамскому оружию, но больше к ощущению относительно безопасности, которое оно давало.
— Что? — Олли поднял брови. — Алфи, ты что, правда дал ей нож?
Сунув нож, как рычаг, я мысленно удивилась тому, что его толщины идеально хватало. Первый штифт сдался без проблем, над вторым и третьим пришлось немного потрудиться. Мистер Соломонс в это время приблизился к Олли почти вплотную и произнёс угрожающе спокойно:
— Даже у этой девчонки яйца больше, чем у тебя, так что отошёл в сторону и захлопнулся.
В конечном счёте, это было похоже на музыку. Ты подбираешь ноты, чтобы вместе они создавали мелодию. У каждого замка она своя. Мне всегда казалось, что это то, как я понимаю их. Я просто слышу музыку механизмов. Некоторые звучат, как скрипка — тонко и изящно, некоторые, как банджо — массивно и усиленно. Спустя минут пять я бросила взгляд на лицо парня, красноречиво говорящий «Один-один, золотце» и открыла замок.
— Готово.
На коленях точно остались красные следы. Я выпрямилась и отошла немного, чтобы пропустить мистера Соломонса, но он не спешил открывать крышку. Вместо этого он снова сел за стол, сомкнув пальцы в замок и сложив руки на животе, а ноги закинув на стол, посмотрел на меня. Я недоумевающе хлопала ресницами. Потом поглядела на Олли, но он тоже был не в курсе того, что происходит. Я снова повернула голову и в этот момент мистер Соломонс ногой толкнул ящик.
Он перевернулся, крышка откинулась и единым потоком к моим ногам хлынули пуговицы. Я невольно отшатнулась назад. Всех цветов и размеров, целая коллекция обычных пуговиц. Они засыпали часть стола и пол вокруг меня. Где-то очень глубоко внутри, в месте, которое я давно миновала, что-то зашевелилось. Я закрывала в комнатах внутри головы людей, которых любила или ненавидела, но которых больше не существовало для меня. И вот сейчас ручка одной из таких дверей повернулась.
Они знали, что я здесь. Они знали, что я смогу открыть этот замок. И они знали, что пуговицы — самое яркое напоминание о себе.
— Я полагаю, ты знаешь, что это значит, — ровным тоном проговорил мистер Соломонс.
Я кивнула. Подняла ногу и скинула с неё большую красную пуговицу, как жука. А потом вдруг разглядела среди пуговиц белую карточку с золотой рамочкой на ней. Я вопросительно посмотрела на мужчину за столом, он жестом руки дал мне понять, что эта карточка — как и весь ящик целиком — предназначена мне.
По центру рамочки было выведено:
~ Приглашение ~
Я его развернула.
Дорогая мисс Рид!
Имеем честь пригласить вас на празднование по случаю бракосочетания Джорджа Фелана и Ирмы Уоллис.
Дальше место и время. А внизу постскриптум:
Можете прийти со спутником.
И слово «спутник» подчёркнуто от руки. Похоже, всё-таки не каждая деталь в этой маленькой сценке предназначалась мне. Пока я с трудом переваривала информацию, мистер Соломонс встал и, выйдя из-за стола, выдернул у меня из рук приглашение.
— Ирма Уоллис, — прочитал он, глядя на карточку сквозь очки. — Знаешь её?
Знаю ли я её? Это как привет из другой жизни.
— Маленькая сумасшедшая стерва, — честно отозвалась я.
Такой я её запомнила. Хотя, мало ли что изменилось спустя столько лет.
— Погодите, — до меня вдруг стало доходить. — Что всё это значит?
Какая-то часть меня отлично знала ответ на этот вопрос. Мистер Соломонс указал приглашением на мои босые ноги.
— Тебе всё же стоит найти туфли.
