Середина весны

Мы вернулись далеко за полночь. Перед уходом я успела выпить ещё немного шампанского и поболтать с Ноттингемом, который выразил надежду увидеться снова. И она явно была искренней, вот только он хотел видеть не меня, а перспективы, которые я с собой принесу. Мне хватило одного его взгляда на Ирму, когда мы вышли, чтобы понять в чём тут дело. Неожиданно до меня даже дошёл смысл слов мистера Соломонса о «мисс Уоллис — миссис Фелан». Я только удивилась тому, как быстро он это понял. На фоне меня он, кстати, выглядел как-то даже угрюмо. От шампанского у меня поплыл разум, и даже холодный воздух по пути назад не смог исправить положения. Мне уже не было так мучительно неловко от того, что я ляпнула и я вообще готова была простить всем и всё. Приходилось держать себя в руках, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Несмотря на все острые углы, вечер всё же вышел славным. — Ну-ка погоди, постой, — я услышала, как мистер Соломонс скомандовал водителю, но услышала так, будто он был за три мили от меня, а не рядом. — Да он охренеть какой смелый парень! Машина так резко остановилась, что меня дёрнуло вперёд. Это мгновенно прогнало лёгкий флёр сна, который уже начал окутывать меня из-за долгой езды. Мы были прямо рядом с пекарней. Я вскинулась, потёрла глаза и увидела чуть поодаль силуэты молодых людей. Один что-то передал другому и последний поспешил ретироваться, видимо, заметив нас. Я вгляделась в лицо первого в полумраке фонарного света и вдруг узнала его. — Джеки, дружище! — мистер Соломонс выбрался из машины, направляясь к парню. Мне показалось, у него кожа на лице стала пузыриться и слезать под взглядом мужчины. Он быстро стал оглядываться, ища пути для отступления, но бежать было некуда или он не решился. — Ты опять здесь? Мне показалось, мы поняли друг друга. — Сэр, я просто… я проходил мимо, вот и всё, — начал оправдываться Джек. — Ну-ка, Абрахам, посмотри, что он принёс с собой, — он тростью ткнул в сторону парня. Водитель подошёл ближе и обшарил карманы Джека. Из-под одежды на мокрый тротуар посыпались синие бутыльки с порошком внутри. — Врать нехорошо, Джеки. Мистер Соломонс сделал шаг вперёд, не опуская трости, потом ещё один. Пока не прижал Джека к стене, вдавливая трость ему в грудь в том месте, где, наверное, бешено билось сердце. — Послушайте, мы можем договориться с вами. — Неужели? — я не могла видеть лица, но по голосу понимала, что это просто оттягивает неизбежное. — И что ты хочешь мне предложить? — Я буду платить вам процент с продаж. Тут хорошая точка, много рабочих — в каналах и вообще. Я выбралась из машины и остановилась в стороне, наблюдая за происходящим. Джек скользнул взглядом, видимо, сначала даже не узнав меня. А потом я вдруг увидела, как за долю секунды у него на лице сменилось несколько эмоций. Недоверие, удивление, растерянность, мольба и — вдруг — презрение. — То есть — поправь меня, если я неправильно тебя понял — я позволю тебе тереться возле моей пекарни и толкать дурь моим людям, а сам буду получать с этого процент? И если кто-то из моих ребят вдруг двинет кони от этого твоего порошка, оставив семью, скажем, без отца, я во всяком случае смогу заплатить им компенсацию. Я верно тебя понял, Джеки? Мне стало неуютно. Я стояла посреди дороги в таком виде, в каком он ни разу меня не видел, в компании человека, который мог этой тростью выколоть ему глаза сейчас. И он всё равно думал: «Во всяком случае моё положение лучше, чем её». Я видела это на его лице. — Я подумал… — словно пытаясь догнать ускользающую мысль, проговорил он. — Какая разница? — Какая разница? — конец трости впился сильнее, заставив Джека корчится от боли. — Ну, в смысле, они же всё равно умрут и… — О, так ты хочешь поговорить об экзистенциальных вопросах что ли? — это прозвучало угрожающе. — Я что-то никак не улавливаю, Джеки, выражайся яснее. — Нет, не хочу, — почти заскулил он. — Не хочу. — Ты уж договаривай, друг! Он едва не согнулся, но рука мистера Соломонса впилась ему в подбородок, заставляя поднять голову и смотреть в лицо. И пытаясь, вывернуться, Джек вскрикнул: — Это не так плохо! Мистер Соломонс резко выпустил его лицо и отступил. — Не так плохо, как что? — он мельком оглянулся на меня. — Как работать на меня, ты хотел сказать? У меня было чувство, что я увязаю в жидком металле. Он обволакивает мои ноги, не давая двигаться и постепенно застывает. Джек молчал, то ли не в состоянии придумать что-то, то ли боясь зарыть себя ещё глубже. Потом поднял голову, глядя на меня, но казалось, он смотрит сквозь. Дальше всё было как-то смазано. Видимо, металл проник мне в мозг. Я увидела, как мистер Соломонс достал револьвер. Услышала щелчок. А потом выстрел. За секунду до этого, я дёрнулась и вскинула руку с оружием. Пуля ушла вверх и растревожила птиц. Стая ворон поднялась в небо и с криками улетела прочь. Я отшатнулась, прижимая руки к груди. — Какого хрена?! Мистер Соломонс обернулся так, словно следующая пуля должна была стать моей. Джек стоял ни живой, ни мёртвый, прилипнув к стене. Я тоже не могла вздохнуть, даже не зная, что именно меня напугало. — Он не хотел никого оскорбить. — Да ну? Тогда не надо было приходить на мою территорию, травить моих рабочих, а потом глядя мне в глаза говорить, что лучше сдохнуть, чем работать на меня! Он снова взвёл курок, но я вцепилась в его рукав. — Всё совсем не так! — Да, да, я просто… — замямлил Джек, кивая, но тут же был прерван. — А ты вообще заткнись, — поднимая ствол, резко бросил мужчина. — Тебя не спрашивали. Я протиснулась между ними, загораживая Джека. Не успела задать себе вопрос — зачем? Зачем бы мне рисковать, пытаясь выгородить человека, который пытался обесчестить меня в переулке. Почему я вообще должна печься о его жалкой жизни, если её отсутствие ничего для меня не изменит? И тут мне что-то ударило в виски и я поняла. — Вы не выстрелите в него, — проговорила я абсолютно уверенная, что это правда. — Это ещё почему? Он смотрел на меня, но не как обычно — блуждая взглядом по лицу, словно изучая малейшие изменения, а строго в глаза. — Вы ничего не делаете без достойной причины. Если прострелите ему голову сейчас — это будет поступок самодура, а вы не такой человек, мистер Соломонс, — охрипнув то ли от испуга, то ли от холода, проговорила я. — Хотите спустить курок — спустите, но когда придёт время. Он явно был сумасшедшим, но не психом, вопреки первому впечатлению. Псих бы не продержался в таком положении и года. Псих бы никогда не подмял под себя весь Кэмден. Психов презирают, а сумасшедших боятся. — Время, мм? Время, значит? Ладно… Но если я увижу тебя здесь ещё раз, или услышу о тебе, или узнаю каким-либо другим образом… время придёт. Я тихо выдохнула, опуская плечи. Мистер Соломонс развернулся и пешком направился к пекарне. Прежде, чем я поспешила следом, Джек еле ощутимо тронул меня за плечо. Я вздрогнула, а он отдёрнул руку, будто обжёгся. — Эйприл, я… — раздался тяжёлый вздох. — Спасибо. Я поглядела на свои руки. От впивающихся в ладошки ногтей остались полукруглые месяцы-отпечатки. Стало совсем холодно. Не поворачивая головы, я бросила: — Это не для тебя. И это было правдой. У пекарни я собиралась направиться сразу наверх, чтобы завалиться спать, но Абрахам остановил меня и произнёс коротко: «В кабинет». Я не стала задавать вопросов. Чувство эйфории от шампанского улетучилось и растворилось в сыром воздухе. Осталась только какая-то меланхолия. Мне вдруг без причины захотелось подняться наверх и порыдать в подушку. В тепле и уже привычном запахе стружки и алкоголя меня совсем разморило. Я лениво доплелась до кабинета, стараясь не отключится от реальности по пути. Мистер Соломонс уже был тут, стоило мне войти, как он бросил: — Ну как тебе вечер? Хорошо провела время? Было понятно, что моё мнение по поводу вечера его интересует в последнюю очередь. Это было гребнем волны, так что я набрала побольше воздуха, готовясь к потопу масштаба библейского. — Вы что-то хотели? — Да, хотел, — он прокашлялся, потом развернул стул так, что он стоял теперь спинкой к столу. — Садись. Потом поднял свой фрак, валяющийся в стороне и вытащил из кармана листок. Мой договор. У меня стало нервно простреливать в шее, в добавок к тому, что голову и так было тяжело держать. — Пункт три. Читай. — Прямо сейчас? — Да, давай. Одолжить тебе очки? — он покрутил свои. Я покачала головой и раскрыла листок, попутно скидывая туфли. — «Работник обязуется выполнять обязанности перед работодателем, перечисленные в пункте пять». — Продолжай, — донеслось снова сквозь кашель. — «Работодатель имеет право требовать от работника беспрекословного исполнения его обязанностей», — дочитала я, стараясь не запнуться о слово «беспрекословно». — Знаешь, что это значит? Обсуждать, ставить под сомнения или оспаривать всё, что делает работодатель, то есть я, запрещено, — разжевали мне, словно ребёнку. — Так что в следующий раз подумай, прежде, чем выкинуть что-то подобное. Я поглядела на расплывающиеся буквы. Потом подняла глаза и уж слишком смело взглянула прямо в лицо мужчине. — Но ведь я права. Иначе Джек был бы уже мёртв. — Чего? Думаешь, ты меня раскусила, да? Я слабо улыбнулась. — Нет. Но я думаю, что вы не настолько плохой человек, как о вас говорят, — он нахмурился и уставился на меня, как на вредного зверька, который только что укусил его. — В конце концов, вы могли просто пройти мимо в том переулке. До этого момента я всё время успокаивала себя этим. Принимая решение вмешаться, он ещё не знал, кто я такая, а значит, не мог сделать это из выгоды для дальнейшего сотрудничества. Я просто убеждала себя: «Он не убьёт тебя. Давно мог, но ты ещё жива. Наверное, он просто не такой страшный». Мой блестящий самообман давал мне спокойно спать ночами и разговаривать с боссом мафии, даже ставить условия. Если бы не он — я бы свихнулась тут на второй день. — Да я так, остановился поздороваться со старым другом, — повышая тон, начал он. — И мне насрать на всё, кроме мелкой стервы Ирмы Мать Её Уоллис, которая всё ещё ходит и дышит, будто ничего не крала у меня, пока ты развлекаешься на её грёбанной свадьбе, как будто я не убил тебя, чтобы ты могла потанцевать со смазливым копом с лицом девчонки! Чтож, в одном я точно была права. Это действительно был самообман. А теперь он осыпался пеплом мне на голову, чётко возвращая меня на моё место. Я стала задыхаться, сонливость как рукой сняло. Не знаю, было ли это шампанское, но я вдруг подскочила со стула, едва не уронив его и прекрасно понимая, чего мне будет стоит такой тон, бросила: — Знаете что? Да, чёрт возьми, мне понравился вечер, — внутри закипала неясная обида. Что я ему сделала-то, в конце концов? — По крайней мере, нравился до момента, пока вы не испортили его своей заносчивостью! Мистер Ноттингем, в отличии от вас, был мил со мной, так что да, я отлично провела время! Спасибо, что спросили! Лицо мистера Соломонса было в нескольких сантиметрах от моего, я буквально чувствовала его дыхание на своих горящих щеках. Он мог дотянуться и сломать мне шею прямо сейчас. Эта мысль пришла с опозданием, я успела вздрогнуть. Но мужчина застыл, словно собирался что-то сказать, но слова застряли посреди горла. И тут я увидела Большую Проблему, стоящую за его спиной и по-настоящему испугалась. Мистер Соломонс разжимал и сжимал губы, как та рыба из моего сна. Я успела отпрянуть в сторону до того, как он согнулся, схватившись за спинку стула, чтобы не упасть и зашёлся кашлем. Я подумала про туберкулёз, про ампулы морфина, про Олли и про много-много других вещей, но не знала, что делать. Он шагнул в сторону, кое-как почти на ощупь найдя диван и рухнул на него. — Верхний ящик стола… Я дёрнулась, но застыла. Нужно ли мне это делать? Ой, к чёрту! Если его люди найдут меня здесь с трупом своего босса — мне явно не светит ничего хорошего. Я схватила морфин и ложку и бросилась к дивану. Выдернула пробку из бутылька, но никак не могла налить дозу, потому что меня пробирала дрожь. Мистер Соломонс выдернул лекарство у меня из рук. — Нет, стойте, не так много… — попыталась взбунтоваться я, но он опрокинул ампулу в себя раньше, чем я успела что-то сделать. Пустая бутылочка без этикетки упала на пол и закатилась под диван. Я протянула руку и помогла ему лечь. Что это вообще такое? Инфлюэнца? Пока я обдумывала, призраки войны тихо вошли и полукругом обступили диван, но видеть их мог только мужчина. Мне оставалось только слушать. — Она пришла. Она пришла за долгом. Я ещё не готов. Я протянула ладонь и коснулась его лба. — Господи, да у вас жар, — вряд ли он меня понял или даже слышал. Я вообще впервые за всё время нашего знакомства видела его таким. — Я позову кого-нибудь. Конечно! Нужно было сразу так поступить. Нужно позвать Олли или кого-то из его людей. Это не моя забота. Я попыталась подскочить, но кольцо пальцев обхватило меня за запястье и потянуло обратно. — Нет, стой. Он не хотел, чтобы они видели его таким. Вот в чём его проблема. Вот почему он разозлился моей выходке с Джеком. Всё это расковыривало ту штукатурку, которую он так старательно накладывал на свою маску. Он должен быть умным, опасным, сильным Мистером Боссом, иначе всё развалится. Как он может держать мафию под контролем, если не может контролировать своё собственное тело, верно? — Представь место. — Что? — я непонимающе уставилась на его лицо. — Такое место, где остановилось время, — пальцы намертво сжимали мне руку, как будто я могла раствориться. — Какое оно? Привыкнув к подобным выходкам в обычное время, я теперь даже не понимала бредит ли он или говорит серьёзно. Тяжёлое хрипящее дыхание заставляло меня нервно ёжиться, но я всё же попыталась. Что ещё мне оставалось делать? — Ну, это место у моря. — Хорошо. Что ещё? Мне вспомнилась та поездка, о которой упоминал отец. Когда я была маленькой, лет в девять или десять, мы посещали Маргейт, что на восточном побережье Англии. Я до этого прежде никогда не видела моря и зрелище это повергло меня в ужасающий восторг. Я закрыла глаза и попыталась мысленно снова стать той маленькой девочкой, перенестись туда. — Там есть белые скалы, которые окружают пляж. Они похожи на… куски кокосового торта. А поверху растёт лиловый вереск. Море там идёт до самого горизонта, так что даже непонятно, где заканчивается вода и начинается небо. Послышалось только тихое «Угу», мол, продолжай. Мне казалось, я почувствовала соль на коже. — А ещё там стоит дом. Совсем небольшой, но он на скалах и его задняя веранда выходит на море. Так что можно выйти туда и смотреть, как заходит или встаёт солнце. Но я бы лучше смотрела на закаты, потому что после них появляются звёзды, а после рассветов только… Я открыла глаза и увидела, что мистер Соломонс уже не слушает меня. Его дыхание перестало быть беспокойным. Морфин подействовал. Пальцы ослабли, соскользнули с запястья и его рука лежала поверх моей. — Реальность, — договорила я. Скрипнула дверь. Я вздрогнула, испугавшись, что это может быть кто-то из рабочих. Но те всегда стучат. А это был Бренди. Пёс подошёл ближе и обнюхал мои колени, а потом наши руки. Он носом потыкался то в плечо, то в шею, то в лицо хозяина, пытаясь облизать его, привести в чувства. Не получив ответа, Бренди только тихо заскулил. Я невольно потянулась и проверила пульс на шее. Сердце мерно и тяжело, но билось. — Ничего, малыш, — я аккуратно подняла ладонь другой рукой и переложила её мужчине на грудь, а освободившейся рукой погладила собаку. — С ним всё будет в порядке. Но Бренди обошёл меня, запрыгнул на ноги хозяину и, положив голову ему на колени, хлопал влажными глазами, будто знал, что это ложь. Я посидела так немного, прислушиваясь к дыханию, а потом встала и огляделась в поисках сейфов и запертых ящиков.