Середина весны

Вокруг стола сидело четверо человек, помимо самого мистера Сабини — хозяина клуба и положения. Его гостями были ещё трое. Один — самый старший из всех присутствующих. Я не знала, кем он там приходится моему Боссу-На-Вечер, но зато знала, что старший Сабини владел сетью отелей и казино в Манчестере. Это, конечно, было официальной информацией. С ним была какая-то рыженькая девица в дорогом лиловом платье и его сын. Он и был Леоном Сабини. Я мысленно поблагодарила небеса, что он оказался моим ровесником, а не противным старикашкой. На удивление к столу подавали не пасту, а какое-то мясо с травами. Пахло по крайней мере вкусно. Я постаралась принести всё как можно быстрее, пока над тарелками ещё поднимались тонкие нити пара. Правда в форме прислуги это было не очень удобно. Она оказалась немного мала в бёдрах, так что приходилось прикладывать усилия, чтобы передвигаться быстро. На воротнике были вышиты аккуратные инициалы: «Д» на одной стороне и «С» на другой. Почему-то этот факт казался мне унизительным. Словно кобыла с клеймом, которое ясно даёт понять, чьей собственностью она является. «Это только на один вечер», — успокаивала я себя, расставляя тарелки. Думая о нём так, казалось, что он будет длиться вечно. Но стоило мне подумать о том, для чего на самом деле я здесь — и вечность превращалась в короткий миг. У меня много работы и для неё есть только несколько часов. Столик Сабини был в стороне ото всех, да ещё и так, что они могли видеть зал, а люди из зала не могли видеть их из-за ширмы. Сюда доносилась лёгкая музыка. Ринг в центре зала разобрали и теперь на красочном рисунке скорпиона располагался оркестр. — Принеси нам вина, — скомандовали мне, едва я закончила с тарелками. — Белого или красного? — Видишь, что здесь? — хозяин клуба указал на мясо у себя в тарелке с таким видом, словно оно могло декламировать Шекспира, и он этим гордился. — Красного, разумеется! — Конечно, сэр, — вежливо кивнула я. У меня под одеждой был спрятан нож. Переодеваясь, я заметила его у себя в вещах, хотя отчётливо помнила, у кого оставила его. Конечно, он не доверял итальянцам и вполне очевидно было дать мне с собой оружие, пусть даже такое. В конце концов, я использовала его, чтобы вскрывать замки. Дело чисто практическое. Но почему-то мне вот уже час хотелось воткнуть этот нож мистеру Сабини в руку. И откуда у меня такие кровожадные желания? Направляясь за вином, я услышала, как старший из семейки что-то сказал девушке, на что она кокетливо рассмеялась, но согласилась. О чём дальше они говорили, я уже не услышала. Звуки не доносились до меня, уплывая вслед за неторопливой мелодией из зала. Увидела только, как девица поднялась из-за стола и направилась к оркестру. Люди Сабини уже знали, какое вино подавать, так что не пришлось искать подходящую бутылку. Возвращаясь назад, я услышала, как старший из мужчин протянул с искренним восхищением: — Голосом Камиллы поют ангелы, не меньше, — акцент у него был ещё более резким, но всё же в нём проскальзывали чисто «манчестерские» нотки. — Сам услышишь. Его сын откинулся на мягкую спинку и нарочито по-деловому поправил песочно-жёлтый галстук. Я невольно заметила, что внешне он пытался максимально отличиться от старшего Сабини. У того костюм был простым, серым с белой рубашкой — элегантно и очень классически. Ничего не выделялось, кроме, может быть, большого перстня с крестом на указательном пальце левой руки. — У папочки новая игрушка. Di recente, cambiano troppo spesso, — пренебрежительно отмахнулся парень. — Так что можешь не запоминать имя. А этот был одет куда более кричаще: небесно голубая рубашка под клетчатым жилетом и белоснежный костюм, из кармана которого торчал жёлтый платок, перекликающийся с галстуком. Леон играл на контрастах по сравнению со своим отцом. — Я могу себе это позволить, — максимально расслабленно отозвался старший Сабини. — У меня есть ты и Паоло, я свой долг выполнил. Я молча стала разливать вино. Моё дело было слушать и казаться тенью. Я старалась даже не смотреть на гостей прямыми взглядами, потому что могла поклясться — это бы тоже разозлило Сабини. Он вообще был не в восторге от того, кто его обслуживал. В его глазах меня спасало только то, что я выглядела и звучала, как англичанка, а не как еврейка. В противном случае, он бы ни за что не позволил мне прикасаться к его еде. До меня вдруг дошло, что весь путь из кухни до столика просматривался его людьми. Даже если бы я захотела что-то подсыпать — он бы узнал раньше, чем я вообще подумала бы об этом. — В отличии от тебя, — добавил с явным раздражённым укором старший Сабини. Он не успел и договорить, как я почувствовала руку на бедре. Бокал Леона Сабини был наполнен, а мне резко захотелось вылить остатки красного вина ему на белый пиджак. Ладонь скользнула вверх, приподнимая край форменного платья, а я только молилась, чтобы он не добрался до ножа. — А может, я ещё не наигрался, — с усмешкой отозвался парень. — Как владелец казино, ты должен поощрять азарт. Мистер Сабини-старший нетерпеливо приподнял бокал, буквально спасая меня. Я тут же шагнула к нему, освобождаясь от лапающих меня ладоней. Тем временем, оркестр заиграл другую мелодию — тягучую и медленную, похожую на карамель. — Только до тех пор, пока он не в ущерб бизнесу. Если завтра я умру, мне бы не хотелось, чтобы всё, над чем я так трудился, пошло по рукам, — произнёс твёрдо Сабини-старший, отворачиваясь к оркестру, будто давая понять, что не намерен спорить на эту тему. Девушка, что сидела с ними, подошла к микрофону и над головами потянулись приятные звуки. Мужчина был прав, голос был красивым. Глубокий и чувственный. Это причиняет мне горе, Знать, что меня не будет здесь завтра. — Твой отец прав, Леон, — подтвердил мистер Сабини, вытирая рот белоснежной салфеткой с такими же инициалами, как у меня на форме. — Семья — вот, что важно. Мне стало интересно, есть ли дети и семья у него самого. Леон, впрочем, ни разу не споткнулся о точку в разговоре, поставленную его отцом и не угомонился: — Ecco che ci risiamo! — закатив глаза мученическим тоном отозвался он — Думаешь, если Паоло сумел наделать детишек, значит он будет хорошим бизнесменом? Col cazzo! Вообще-то я не знала итальянского, но тем не менее интуитивно поняла вот эту последнюю фразу. — Следи за языком за столом! — сурово бросил его отец, а потом поднял глаза к потолку и перекрестился. — Прости нас, Дева Мария. Это причиняет ему страдания, Знать, что он не приносит радости. Но я не его игрушка, и никакой жертвы не хватит. — Но я ведь прав! — сорвался Леон, но его отец встретил вспышку гнева с хладнокровием, какое ещё нужно поискать. — Дети — это будущее, Леон. Не будь у моего отца нескольких сыновей — ты бы не сидел сейчас тут — в тепле и безопасности. Не будь у меня тебя и твоего брата, всё растащили бы свиньи. Может быть, мне показалось, но он будто взглянул на меня при этих словах. Хотя я, конечно, понимала, кому через меня адресован этот взгляд, всё равно было мало приятного. Он лжёт, Я была не более, чем ещё одним очком, милый. — А если я не хочу детей? — с почти что подростковой обидой пробубнил парень. — Если не хочу жениться? — А я разве спросил, чего ты хочешь? — строго отозвался его отец. Я должна была следить за ходом беседы, но, честно говоря, семейные разборки не привлекали меня настолько, насколько песня. Я пыталась отвлечься, но её слова тонкими иголками прокалывали мне кожу, залезая внутрь. Не знаю, в чём была причина — в голосе или словах, но я вдруг подумала, что вообще здесь делаю? Как так получилось? И стоит ли оно того? Как дурочка я сыграла свою роль, А теперь ты уходишь и разбиваешь мне сердце. Стоя в стороне, я заслушалась настолько, что забыла, зачем вообще тут стою. И только голос Леона вернул меня назад: — Куда ты дел малышку Луизу, дядя? Он произнёс это, максимально нахально пялясь на меня, но было заметно, что это всего лишь попытка отвлечь остальных и в первую очередь себя от спора, в котором он явно проиграл. — Piccola cagna fuggì, — пренебрежительно бросил Сабини. — Досадно, — скривившись бросил Леон. — Не такая уж она была и маленькая. Во всяком случае, задница у неё точно была больше. Я тихо выдохнула, сохраняя невозмутимое лицо. Потом подняла глаза и произнесла: — Дело не всегда в размерах, мистер Сабини. Прозвучало, конечно, ужасно. Господи, хорошо, что ни мама, ни бабушка не дожили до этого. Но мне нужно было оставить знак на его сознании. Это самая распространённая практика среди воришек, а «Девочки из Ислингтона» и вовсе пользовались ей так часто, что со временем пошла поговорка: «Будешь от красотки слушать сладких слов — утром ты в кармане не найдёшь часов». Раньше, чем кто-то за столом успел отреагировать, подлетела Камилла и, улыбаясь, спросила: — Ну как вам? Мне показалось, мы поняли друг друга. Я подняла со стола пустые тарелки и, больше не взглянув ни на кого из их семейки, понесла посуду прочь, освобождая место для десерта. — Ты восхитительна, как всегда, — донеслось из-за спины. Девушка хихикнула, ещё что-то произнесла, а потом вспорхнула и направилась в сторону уборной. Когда она проходила мимо меня, воздух наполнился сладким запахом духов. Я занесла тарелки и, выходя, замерла, глядя попеременно то на лестницу, то на дверь уборной. Когда они входили, я видела их в холле среди прочих гостей. Тогда тот мужчина, которого я встретила в кафе вместе с Сабини, принял вещи и понёс их наверх. Очевидно, они считали это ниже своего достоинства и просто не безопасным — держать свои вещи в том же гардеробе, где и обыватели. Миссис Уоллис говорила, что в нашем деле интуиция порой важнее, чем факты. Эта тонкая нить, похожая на паутинку, возможно, и не приведёт тебя к ценностям, но может дать тебе что-то другое. А ты никогда не можешь знать наверняка, что пригодится. Так что, двигаясь скорее инстинктивно, я в тот момент проследила за человеком и увидела, как он вышел из кабинета Сабини уже без вещей, а после запер дверь. Я взглянула в сторону стола. Мужчины закурили, обозначив небольшой перерыв и продолжая о чём-то неторопливо беседовать. Подумав мгновение, я вздохнула и направилась в уборную. Там никого не было. Девушка опиралась рукой о раковину, аккуратно обводя тёмно-фиолетовый контур губ. Я никогда не носила такой броской помады. Но, по-честности говоря, я никогда прежде и на мафию не работала и вот, пожалуйста. Кто знает, что случится дальше. — Ты Камилла, верно? — я приблизилась к раковине и сделала вид, что зашла ополоснуть руки. — Мне понравилась твоя песня. — Спасибо, — отозвалась она, глядя на меня в зеркале. Удивительно, но в жизни голос у неё оказался каким-то немного… детским. Даже трудно было поверить. — А ты новенькая? Мы приезжали в прошлом месяце, здесь была другая. — Ага. Я тут прячусь, — сымпровизировала я, выключая воду. — Прячешься? — она даже замерла, не докрасив верхнюю губу. — От кого? — От большевиков, — я нарочно произнесла это с дурацким русским акцентом. — На самом деле я потерянная русская княжна. Только никому не говори. Её тёмные губы вытянулись в букву «О», и она смотрела на меня пару секунд с неподдельным шоком на лице. — Да я шучу, — я не выдержала первая и рассмеялась. До неё дошло и она сконфуженно усмехнулась. Я вытерла ладони и вернулась к зеркалу, поправляя дурацкое платье. — А ты что тут делаешь? — В каком смысле? — С таким голосом тебе бы петь в Новом свете. Скажи честно, это из-за красавчика Леона Сабини? — Пфф… что?! Нет! Выбранная маска была неудобной и вызывала рвотный рефлекс у меня самой, но опыт подсказывал, что люди обычно очень любят отрицать вещи. Куда больше, чем просто рассказывать. Я не могла себе представить ни единой другой ситуации, в которой назвала бы этого придурка «красавчиком» даже несмотря на то, что по стандартным меркам он вправду был привлекательным. — А мне показалось, он на тебя по-особому смотрел. — Он так смотрит на всех. — Неужели? Камилла, впрочем, озвучила мои мысли. У прислуги есть особое преимущество — она прячется в сердце толпы. Прислуга — вроде узора на обоях. Она не имеет голоса, никто особо не обращает внимание на её присутствие, зато она может наблюдать беспрепятственно. И за то время, что я наблюдала за Леоном Сабини у меня сложилось впечатление, что он ведёт себя «по-мужски» слишком преувеличено: шлёпает по заднице официанток, отпускает комментарии и сальные шутки. Словно показать себя «самцом» — это его роль. — Говорят, он странно себя ведёт с девушками, — Камилла закончила с помадой и, наклонившись ко мне, произнесла тише обычного, загадочным шёпотом: — Запрещает им уходить, но сам никогда не притрагивается к ним. Честно говоря, я думаю… у него какие-то проблемы. Если ты понимаешь, о чём я. Я хмыкнула. Ещё бы у него не было проблем в такой-то семейке! Не то чтобы я принимала чью-то сторону, но давление его отца я совсем не находила нормальным. — Чтож, а я надеялась мне повезёт, — лукаво улыбнулась я, делая вид, что все эти сплетни в уборной не более, чем простой девчачий трёп. — Во всяком случае, это шанс заработать, не испачкавшись, — легко пожала плечами она, а потом сунула помаду в сумочку и вышла, на прощание снова обдав меня запахом своих приторных духов. Наверно, не будь у меня другой работы, я бы подумала об этой. Зачем он вообще приглашает к себе девушек, если ему это не интересно? Я вышла из уборной, заскочила на кухню за новой бутылкой и десертом и вернулась к столу. — Если мы уложимся в сроки до Рождества, то начнём расширение в Лондоне уже после нового года, — вещал Сабини-старший. — Люди уходят, люди приходят. Не будет никакой прибыли, если поручать казино кому попало, — отвечал мой сегодняшний босс. — Я сам с этим разберусь, — вмешался Леон. — Казино в Лондоне под моей юрисдикцией и я прослежу, чтобы жидовские морды даже близко к ним не подходили. — Я хочу взглянуть, — кивнул Сабини. — Конечно, поедем после ужина, — отозвался его брат. Я тем временем уже обслужила стол и осторожно исчезла из поля зрения мужчин, слишком занятых своими деловыми разговорами о бизнесе, чтобы обращать на какую-то официантку внимание. В коридоре никого не было, и я, воспользовавшись ситуацией, юркнула наверх по ступенькам. Над залом находился ещё один коридор со служебными помещениями и офисом Сабини в конце. Я приблизилась к двери и аккуратно повернула ручку. Два разных замка — простой цилиндровый и сувальдный посложнее, ещё и с ложным пазом. Я вынула булавку из пучка. Из-за деятельности я привыкла носить её с собой, а забыв — ощущала себя так, словно мне отсекли одну руку. Наверное, поэтому вопреки современной моде, я не остригала волосы совсем коротко. Всего лишь настолько, чтобы их можно было заколоть. Совсем не стильно, зато практично. Первый замок звучал, как альт с примесью флейты. И потому сдался легко. Второй по звучанию напоминал саксофон. Как-то я видела, как темнокожий оркестр играл на вокзале, на табличке возле перевёрнутой шляпы было написано «На билет до Нового Орлеана». Музыка была необычной. Вот этот замок напомнил мне тех ребят. Я почти добралась до заветного финала, но вдруг что-то щёлкнуло. Защитный механизм. Чёртов Чабб со своими замками! Я знала, что если дёрну что-то или сделаю неправильное движение, отмычку заблокирует, и тогда дверь останется запертой пока ключ Сабини не будет вставлен в замок. Собраться с мыслями. Медленно. Поворот, ещё один. На какие-то крошечные градусы. Сосредоточься на музыке в голове. Как нужно сыграть на саксофоне, чтобы получить мелодию? Что нажимал тот парень на вокзале? Отмычка вошла в паз. Я задержала дыхание. И повернула её. Раздался щелчок. Ручка без труда повернулась, и я оказалась в кабинете. Кругом кожа, натуральное красное дерево. Я сунула булавку обратно в волосы. В углу стоял огромный сейф, но интересовал меня не он, а вещи гостей, что лежали на кресле. Оставалось самое сложное — найти что-то, что может помочь.