Середина весны

На обыск ушло больше двадцати минут. Я прекрасно понимала, что меня спохватятся за такое время, но в душе надеялась, что они просто уедут в своё казино и не станут меня искать. Большая часть времени ушла на попытку открыть чемодан, принадлежавший, видимо, старшему Сабини. Он так и не поддался. Нужна была комбинация цифр, а поиски в карманах его пальто ничего не дали. В конце концов, я сдалась и составила его в покое, взявшись за пальто Леона. В карманах оказались пара мелких купюр, смятая листовка с призывом на стачку и несколько пустых гильз. Я внимательно прощупала подкладку и обнаружила что-то за ней. Тайный карман, вшитый в пальто. «Девочки из Ислингтона» пользовались таким, чтобы перепрятывать ценности, вытащенные из чужого кармана. Я же вытащила фотокарточку. Она немного выцвела, уголок оторвался, а на месте сгиба образовалась толстая белая полоса. Какой-то парень в теннисном костюме и соломенной шляпе стоял с обезьяной в руке и улыбался, как мальчишка, щурясь от солнца. На обратной стороне неровным почерком было выведено: В моих мыслях тот день длится вечно. — Б. Прежде я думала, что у него, быть может, есть тайная недоступная возлюбленная. Это бы объяснило нежелание жениться. Но тогда зачем так вести себя с другими девушками? Разве он не должен томно вздыхать, аки Ромео и грустить, а не беззастенчиво лапать официанток? Но это... фотография и подпись были слишком сентиментальными, чтобы оказаться чем-то проходным и не важным. Да и к тому же, он носит её в секретном кармане, почти у сердца. Я пыталась надеть мысли на нитку, как бусины и собрать ровное ожерелье с ответами на вопросы. И когда мне показалось, что почти получилось, неожиданный голос в коридоре заставил выронить бусы. — … Нет, я устал, поезжайте без меня! — выкрикнул он кому-то. Бусины разметало по полу. Это был голос Леона. Дверь закрыта, возможно, он даже не обратит внимания на то, что она не заперта. Я кинула пальто на место, с которого взяла и нервно заозиралась, ища пути для побега. В комнате стояли только книжные шкафы, место под столом просматривалось. Ничего не было. Вся комната была как на ладони. Вся, кроме пространства за дверью. Я успела подумать, что если он обернётся, я притворюсь, что ждала его. Может, и сработает. Господи, пусть это сработает. Леон вошёл, попутно доставая сигарету из футляра. Я прижалась лопатками к шершавой стене позади, словно могла вдавиться в бетон, стать тенью на стене. Он подошёл к столу и поднял телефон, а потом вдруг на миг замер. Я задержала дыхание. В сознании промелькнули тысячи возможных исходов и ни один позитивный не казался реально осуществимым. Снаружи завелась машина. Я слышала голос Сабини, кричащего на кого-то из своих людей. Леон тоже его слышал и даже будто напрягся. Потом поднёс к губам трубку и произнёс: — Соедините меня с Бромптон-Роуд 45, — секунды напряжённого молчания: только сигаретный дым с шумом выходил из его лёгких. — Алло? Да, я в Лондоне… Что? Нет. Нужно дождаться, пока они уедут. Встретимся через час у тебя. Он замолчал, зажав сигарету между пальцев. Пепел сыпался на пол, прямо на лакированные начищенные туфли. Я не могла видеть его лица, но заметила, как сменился голос. Из нарочито-уверенного, показушного он вдруг превратился в мягкий и… настоящий что ли. — И да, Билли… осторожнее, ладно? Кажется, одна из бусин ожерелья попала мне в глотку, и я едва не поперхнулась ей. Билли? «Б» и фотография! Точно! Так вот в чём дело! Его «проблемы» с девушками совсем иного характера, чем я подумала. Открытие ударило мне в голову. Вот почему он так вёл себя перед отцом. На одной чаше весов лежал семейный бизнес и уважение отца, а на другой, как это ни банально, любовь. Всё вдруг встало на свои места, выстроилось красивым порядком. Леон повесил трубку, затянулся сигаретой и тяжело выдохнул дым, словно у того был физически ощутимый вес. До меня дошёл запах никотина. Я разогнала дымную поволоку рукой, очищая себе воздух, потому что мне его было нужно очень много, чтобы сделать следующий шаг. — Могу поклясться, мистер Сабини не обрадуется. Леон дёрнулся, как если бы я воткнула ему припрятанный нож между лопаток. Резко обернулся и уставился на меня. На секунду я увидела у него на лице искренний страх. Но когда он понял, что это всего лишь я, плечи немного опустились, а выражение сменилось на недовольство и презрение. С такого ракурса он был очень похож на своего дядю. — Да, ты права, — кивнул он более расслабленно, опираясь о столешницу позади. — Очень не обрадуется, что какая-то мелкая крыса роется в его вещах. На деле у меня не было никакого желания встревать в чьи-то семейные разборки. Но это было пока что единственным козырем. Леон всё ещё притворялся, будто этот разговор не мог стать компрометирующим. — Не забудьте за семейным ужином рассказать ему ещё и о вашем друге Билли, — бросила я. — Или это могу сделать я прямо сейчас. Они ещё не уехали. Кивнув в сторону окна, откуда доносился шум мотора, я сделала шаг в сторону, сжимая ручку двери за спиной. У Леона дёрнулась рука. Он хотел потянуться за оружием, но вдруг обнаружил, что его нет рядом. Пистолет лежал под пальто. В этом была ошибка — они думали, что на своей земле неприкосновенны. Настолько, что на празднике никто не носил оружия. Зачем, если повсюду верные люди? — Сколько ты хочешь? — спросил он. По его лицу было видно, что в голове у него стучат счёты. Что будет дешевле и безопаснее? Заплатить мне или просто пристрелить? — Меня не интересуют деньги. Я знаю, что у вас есть дела с Ирмой Феллан, и она поручила вам кое-что охранять. Вы расскажите мне её секрет, а я взамен сохраню ваш. По-моему справедливо. Он усмехнулся и затушил сигарету в пепельнице на столе. — Разве ты не знаешь, что двое могут хранить секрет только если один из них мёртв? Его взгляд поднялся от стола к креслу, задержался на нём, потом скользнул ко мне. Я повернула ручку, делая вид, что готова прямо сейчас сбежать. — Тогда и вам стоит кое-что знать. Я работаю на Алфи Соломонса, — при этих словах у него скривилось лицо. — Если убьёте меня, ему это не понравится. Думаю, у него с вашим дядей временный пакт о ненападении. — Отец тебе не поверит. Он выпрямился. Шум машины всё ещё сбивал его мысли. Ему нельзя было выпустить меня из этой комнаты, потому что тогда пришлось бы полагаться на удачу, на случай. — Вы правда хотите проверить? У секретов был один большой минус — их наличие делает тебя параноиком. Чем больше секрет, тем сильнее тебе кажется, что даже малейшая подсказка может выдать тебя. Ты боишься сомнений в головах тех, кто не должен его знать. И Леон тоже их боялся. Иначе не пытался бы строить из себя «настоящего мужчину» так агрессивно. — Ладно, — кивнул он наконец, после минуты молчания. Потом шагнул к столу, вынул карту Лондона и склонился над ней. — Вот, смотри. Я выпустила ручку, но почему-то почувствовала себя так, будто отпустила спасательный круг. Шаги почти не отдавались от пола. Свободной рукой я нащупала нож на бедре и подошла к столу. Леон водил пальцем над картой, словно гадалка. — Мои люди повезли её отсюда куда-то… сюда, — наконец, он замер, но рука повисла над картой, так и не обозначив чёткого адреса. Я подняла глаза, вопросительно глядя на его лицо. В следующую секунду всё смешалось. Я заметила резкое изменение в мимике. Словно кожа на лице Леона начал пузыриться и лопаться от злости. Его рука впилась мне в волосы. Толчок — и я встретила лбом столешницу. От удара в ушах зазвенело. Всё поплыло. Я пыталась заставить мир остановиться. А комната всё крутилась и крутилась. Руки дёрнули меня назад. — Что ты о себе возомнила?! Думаешь, можешь шантажировать Сабини?! Крик раздался где-то позади и сверху. Он словно накрыл меня волной, едва доносился сквозь толщу воды. Рывок. Я с трудом увидела в расплывающемся мире, как на пол упало пальто. Меня затошнило. Леон прижал меня лопатками к столу. Подставка под визитки впилась мне в поясницу. Рука вцепилась в горло — я не успела вдохнуть воздуха. — Думаешь, я боюсь этого сраного жида?! Я ногтями впилась ему в руку, но пальцы продолжали сжиматься кольцом. Крутящийся мир замер, скакнул назад. Я застряла в тёмном тоннеле, а всё вокруг удалялось от меня, становясь белым кружком. Воздух словно под давлением сжал мне лёгкие — ни назад, ни вперёд. Хрипя, я пыталась дотянуться до лица Леона, но он уворачивался. Мелькнул пистолет. Мир превратился в точку. В точку перед моим лицом, очень похожую на ствол. Веки вдруг стали очень тяжёлыми. Я из последних сил дотянулась до ножа. Холодный палец смерти коснулся моего лба. Щелчок курка. В эту секунду я успела подумать о многих вещах. О самой жизни. А в следующую Леон Сабини закричал. — Pezzo di merda! Лезвие прошлось ему по щеке. Он не успел нажать на спусковой крючок. Отпрянул назад. Пальцы наконец разжались. Я сползла со стола, упала на пол, хватая воздух. Разгоняясь в этом тоннеле до бешеной скорости и выскакивая из него на свет, зашлась кашлем. — Мелкая ты дрянь! Кровь капала с его лица на пол, на пистолет, лежавший рядом. Он хотел схватить оружие. Но раньше, чем это произошло, я пнула ствол ногой. Тот отлетел в сторону. Леон ладонью зажал порез. Рванулся вперёд, схватился за подлокотник кресла, чтобы встать, но не успел. Колени упирались в паркет. Лезвие прислонилось к его шее. — Вставай, — скомандовала я. Леон поднялся и повернулся. Нож упирался ему в сонную артерию. — А теперь говори, где спрятал краденное. Я никогда прежде такого не чувствовала. Кровь стучала в висках словно тысяча барабанов одновременно заходились в ритме в моей голове. В груди у меня лежал пылающий факел. Он прожёг рёбра, прожёг сердце и артерии. И самое страшное — у меня не дрожали руки. Потому что я дралась уже не ради выполнения задания. Я дралась ради своей жизни. — Ты меня не убьёшь. Кишка тонка. — У тебя всего один шанс на ошибку. Хочешь его использовать? — процедила я сквозь зубы. — Где оно? Воздух всё ещё будто застревал в горле. Губы пересохли. Я смотрела на того, кто меньше минуты назад едва не прикончил меня, держал в руке его жизнь и совсем не думала о последствиях. Я не думала о том, что будет, пойди он на принцип. Для меня существовали только лезвие, его шея и моя рука. — Ты всё ещё можешь встретиться со своим другом сегодня, — уже тише произнесла я, сама вдруг удивившись, как твёрдо это прозвучало. Неожиданно, вглядываясь в его лицо, я заметила, что оно переменилось. Надменность и презрение, какие всё время стояли за его спиной, когда он говорил со мной, исчезли. Пусть на какой-то крошечный миг, но он испугался. Он подумал о том, какого это быть мёртвым. И что гораздо хуже — внезапно мёртвым. Может быть, то что он увидел в моих глазах повлияло. Может быть, это и был тот самый огонь. — Это клуб на Севен-Систерс Роуд. Север Ислингтона. — Ты уверен? — Да. Тут я словно на мгновение вышла из собственного тела и взглянула на происходящее со стороны. И мне это совсем не понравилось. Я вздохнула — впервые за это время чуть свободнее, приходя в себя. Мир окончательно остановился, всё вернулось на свои места. Отступив, я всё ещё держала нож на вытянутой руке. Потом шагнула к пистолету, подняла его и аккуратно открыв барабан, высыпала пули на пол. Они со звоном разлетелись по паркету. Леон стоял на расстоянии шага, держа руки на весу. Минуту назад я могла умереть или могла убить человека. И так не должно быть. А самое главное, зачем? Откуда такая решительность? Я проворачивала много дел с «Девочками из Ислингтона» и я делала это ради собственной жизни и жизни родных. Но ни разу я не переступала грань. А тут подошла максимально близко. Я отбросила ствол и отшагнула к двери, всё ещё не опуская оружия. Он не шевелился, хотя кровь капала ему на губы и на белый пиджак. Один шаг, второй — и вот я уже упираюсь в дверь. Одновременно дёргая дверь, я щёлкнула ножом. Только сейчас, схватившись за ручку я заметила, что у меня ладонь в крови. Линии на ладошках стали алыми. Я бросила взгляд на Леона, он успел опустить руки. Мы оба поняли, что будет. Я выскочила в коридор, слыша его торопливые шаги позади. Там точно был второй пистолет, раз гостей было двое. Дверь захлопнулась, я побежала к лестнице, но в неудобном платье получалось не очень быстро. Раздался выстрел. Я невольно пригнулась, но пуля прошла выше. — Ti ammazzo, la piccola merda! — крик пролетел быстрее следующего выстрела и чётче попал мне в спину. На повороте к лестнице меня занесло, я почти скатилась по ступенькам. Я даже не знала, куда бегу. Ничего из произошедшего до этого не входило в мой план, так что путей для отступления было не много. Трезвый рассудок окончательно вернулся ко мне вместе с паническим криком в голове: «Какого чёрта ты натворила?!». Я вдруг с ужасом осознала, что это их территория. Что здесь он может запросто убить меня и ничего не будет. Нужно было спрятаться. Я перепрыгнула последнюю ступеньку, пролетела холл, толкнула дверь и на крыльце налетела на кого-то. Руки впились мне в плечи, я дёрнулась назад, пытаясь вырваться. — Воу! Да что за срань у вас тут творится?! Кто-то продолжал держать меня, как попавшего в капкан зверька. Я резко вздохнула, поперхнувшись запахом алкоголя. Рома. — Мистер Соломонс? — только сейчас, замерев, я упёрлась взглядом в знакомые чёрные полосочки на белом талите, подняла голову. — Что вы тут делаете? Поля его шляпы загораживали мне свет. Я впервые за вечер облегчённо выдохнула. — Уже за полночь: карета превращается в тыкву, а Золушке пора домой и всё такое. Едва он успел договорить, как хлопнула дверь и на крыльцо вылетел взъерошенный Леон. Теперь он и вправду походил на разъярённого льва. — Che cazzo?! Его взгляд скользнул по мне, но на фоне моего босса я меркла и терялась. — Леон? — на свет фонарей у входа ступил мистер Сабини. — Что у тебя с лицом? Их машина всё ещё была здесь, они не успели уехать. Мы стояли в круге света, как актёры нелепой пьесы, забывшие свои строчки. Оба Сабини поднялись к дверям, глядя попеременно то на меня, то на Леона. Он тяжёло дышал, сжимая пистолет. Кровь почти остановилась, но раскрашенная багровым половина лица делала его похожим на двуликого Януса. — Какого хрена ты нанял еврейку? — он бросил это дяде, но смотрел на меня. Почему-то это меня оскорбило. — Никакая я не еврейка! Я вывернулась, освобождаясь от рук на плечах и отступила в сторону. Но мистер Соломонс и так уже был занят фигурой Леона куда больше. — А ты что имеешь против? Тот сделал вид, что не услышал. Только скривил губы и вынул платок из кармана, вытирая лицо. — Non c'è da stupirsi, — от крови жёлтая ткань стала по цвету какой-то рвотно-зелёной. — Мне стоило ожидать, что она… Он осёкся, так и не отняв руку от щеки. — Ты хотел что-то сказать? — Мистер Соломонс угрожающе шагнул к нему ближе, хотя звучал очень спокойно. — Продолжай, мы слушаем. Я уже успела понять, что вот такое внешнее спокойствие куда страшнее. — Что вообще происходит? — на этот раз спросил старший Сабини. — Что у тебя с лицом? Леон в упор смотрел на меня. Кровь капала с его подбородка. Я инстинктивно шагнула за плечо мистера Соломонса. Парень поглядел на кровь на своих пальцах, потом не спеша вытер их платком. Я поджала губы, глянула на его отца. — Ничего, — наконец выплюнул он. — Подскользнулся и разбил кое-что. К счастью, он вовремя понял, что значил мой взгляд: «Расскажешь мой секрет — я расскажу твой». А сейчас, когда я стояла рядом с боссом еврейской мафии, у него не было сил, чтобы заставить меня замолчать. Меня загораживала спина мистера Соломонса, и Леон не мог дотянуться. Ему оставалось только кусать локти и выбирать разумные шаги. — Вам бы отчитать своих уборщиков за скользкие полы. Это травмоопасно, в конце концов. Эти ушлёпки не выполняют свою работу, — мистер Соломонс обернулся к Сабини, вещая вроде бы о каких-то общих вещах, а потом посмотрел на меня. — А ты должна была следить за моими друзьями. Я отпрянула, словно его взгляд меня обжёг. Было отчётливо видно, что речь идёт совсем не о полах. Речь идёт об информации. Я кивнула и ответила в тон: — Я проследила. — Ммм… — он задумчиво почесал бороду. — Почему тогда всё в таком грёбанном беспорядке? — Твоя официантка натворила что-то? — поинтересовался с недовольной миной Сабини. — Нет, она отлично справилась со своей работой, — неожиданно вмешался Леон. — Мы прекрасно провели время с ней. Пара разбитых вещей тому доказательство. Он издевательски улыбнулся, убирая пистолет за пояс. Я даже не поняла, кому это было адресовано. Его отцу, с целью показаться совсем не тем, кто он есть на самом деле. Или моему боссу с целью унизить и разозлить. — Так мне кого-то похвалить или наказать? Мистер Соломонс потянулся и пальцами сжал мне подбородок, поднимая голову и разглядывая красные следы на горле. Я еле заметно беззвучно произнесла одними губами «Нет», давая понять, что всё это — не более, чем спектакль. — Sembra che il vecchio Alfie si sia innamorato di questa piccola troia… — послышалось в стороне. Леон произнёс это в пол тона, глядя себе под ноги, но мистер Соломонс отлично его расслышал и даже понял. Это было заметно по изменившемуся выражению лица — оно словно вытянулось, он сжал губы и выглядел очень напряжённо, словно слова Леона были личным оскорблением. — Что ты сказал? — чётко отбивая языком слова произнёс он. Леон переглянулся с отцом и вскинул руки, словно сдавался. Но улыбка у него была мерзкая. Я ничего не поняла, но как-то интуитивно передёрнула плечами. — Просто шучу. — А, так ты пошутил? — голос у мистера Соломонса шёл откуда-то из глубины груди, как рычание. Он медленно двинулся к парню. — Знаешь, что я обычно делаю с такими шутниками? Я запихиваю их шутки им обратно в глотку и продавливаю тростью, чтобы они наверняка больше не смогли так шутить. — Ты что, угрожаешь моему племяннику? — тут же вспыхнул Сабини. — Да, так и есть, — невозмутимо отозвался мистер Соломонс. Я успела начать нервничать, но старший Сабини шагнул к мужчинам и сказал самую разумную за сегодня вещь: — Сегодня Годовщина победы. Не стоит портить праздник. — Тогда вашему сыночку стоит держать язык за зубами, — мистер Соломонс наклонился к нему и произнёс очень серьёзно: — Если он не уважает моих людей, значит, он не уважает меня. Тот смотрел на него какое-то время вообще не моргая. Тяжёлым взглядом из-под густых седеющих бровей. Они оба не шевелились, напоминая клубок змей. Леон уставился на отца. Я видела как ходит его челюсть, словно на шарнирах от того, что он сжимал зубы. На миг мне показалось, кто-то сейчас кого-то ударит. Но Сабини-старший продолжил удивлять меня здравомыслием: — Леон, извинись. Он явно не ожидал. Словно отец ударил его по лицу — оно стекло вниз и оставило только размазанный след пережитого предательства. В его глазах этой строчкой отец принял сторону какого-то наглого еврея. Но на деле же Сабини просто понимал, что спесь сына может доставить лишних проблем, на которые нет ни сил, ни желаний. — Давай, золотце, будь мужчиной, в конце концов, — кивнул мистер Соломонс. — Нет ничего стыдного в том, чтобы признать, что ты налажал. Кажется, я даже услышала этот звук лопнувшего у глазу парня сосуда. Словно струна оборвалась. Он поднял подбородок и сам вытянулся, словно хотел казаться выше, вот только рядом с фигурой моего босса он всё равно выглядел, как левретка рядом с бульдогом. — Va bene, — бросил он, даже не сочтя нужным перейти на английский. — Mi dispiace. Впрочем, мистер Соломонс и так его понимал. Мне вдруг стало интересно: а сколько вообще языков он знает? Судя по книгам у него в кабинете — не меньше пяти. — Ага, замечательно вышло. А теперь так же, только с чувством и перед ней, — он ручкой трости указал на меня. Непонимающе хлопая глазами, я уставилась сначала на босса, потом на Леона. Грудь под рубашкой у него поднималась и опускалась, как у загнанного зверя. — Мне жаль. — Я сказал, с чувством. Его шаг ко мне заставил невольно напрячься. Но Леон вдруг протянул мне руку и произнёс неожиданно любезно: — Простите меня, синьорина. Я был груб, мне не стоило так себя вести. Это была та же показуха, как перед отцом только другого вида. В любом случае, я осталась в плюсе, так что это было не важно. На секунду он взглянул на меня. И в этом взгляде хоть и не было уважения, но и прежнего презрения не было. — Извинения приняты. Меня и это устраивало. Я вложила свою ладонь в его, и он аккуратно поцеловал её. Но прежде, чем это произошло, я прочитала по его шевелящимся губам: «Беги, маленький кролик. В этот раз тебе повезло». — Так, а вот это уже лишнее, — мистер Соломонс ручкой трости зацепил его запястье, словно крючком, заставляя убрать руку. Его фигура встряла между нами и, оттеснив Леона, загородила меня. — Иди в машину. У меня разболелась голова. Я развернулась и, не взглянув больше ни на кого из Сабини, послушно ретировалась. Мистер Соломонс ещё пару минут говорил с Сабини. Лицо у последнего украшала вымученная презрительная улыбка. Наконец, мой босс коснулся шляпы в прощальном жесте и тоже направился к машине. Рук на прощание они так и не пожали.